Близнец
Шрифт:
Это был брат Янг, проповедник-пионер всемирного дома Свидетелей Иеговы. В это весеннее утро после освежающего ночного дождя дышалось так свободно и радостно и свет нового дня востекал над небосклоном так жизнерадостно, что Янг забыл приостановиться где-нибудь на красивой полянке и, по обыкновению, опуститься на колени для утренней молитвы. Еще затемно выйдя с территории миссии, пионер прошел километра два по извилистым узким дорожкам, заливаемым каскадами водяных капель с низко нависающих по обеим сторонам ветвей кустарника… Брату Янгу исполнилось тридцать семь лет, но он был девственником. В двадцать лет он попал в тюрьму за свою веру, по которой ему нельзя было идти в армию, брать в руки оружие.
…Однажды, вот в такое же свежее утро, выйдя с территории миссии Братства, пионер Янг шел по этой же дорожке, отправившись на свою
Брат Янг улыбнулся. Бога по имени Иегова нет как нет, потому что Его не может быть ни под этим, ни под каким-нибудь другим именем. Бога с пышной седой бородой нет, но есть Кто-то несоизмеримо Больше и Лучше, чем оный Бог, придуманный слабостью человеческой по образу и подобию человеческому. И, надеясь оказаться среди 144 тысяч праведников, которые будут делить власть на небесах с Царем Нового Мира, руководители общины в Бруклине смело подключили свою церковь, отрицавшую все остальные церкви, как христианские, так и не христианские, называя их языческими, ко всемирному потоку американского доллара. И пионер Янг, слышавший уже многих подвижников из высших кругов общины, при всем своем уважении и любви к ним не мог не почувствовать, что каждый скрытый претендент в 144-тысячный небесный парламент говорит о Новом Царстве как о Новых Соединенных Штатах, где благодаря демократии и порядкам высшей парламентской республики ровно тысячу лет не будет смерти. Но никто из этих уверенных бруклинских руководителей не видел в себе того, что ясно прозрел скромный пионер из Южной Кореи.
Хорошие виды на вечножительство в Новом Царстве у них ничем не оправданы, да и не волнует это по-настоящему никого из них, даже самих тайных кандидатов в горний Совет Ста Сорока Четырех Тысяч.
Всех этих господ по-настоящему волнует только огненный Армагеддон. Как же гореть-то будем? Сохранится ли иммунитет для парламентских избранников, минуют их суд и огненная казнь? Брат Янг дело понимал так, что никого ничто не минует, каждый неукоснительно в обязательном порядке получит то, что заслуживает.
Еще в первый срок тюремного отбывания он шил ручным способом тапочки из дерматина, на казенную потребу, и не раз глубоко задумывался во время однообразной работы над тем, почему он, именно он, вопреки своему желанию сидит сейчас за низеньким верстачком в тюрьме и тачает безразмерные дерматиновые тапочки.
Кто так распорядился? Ведь сам Янг ни о чем таком не помышлял: что в двадцать самых сладких лет впервые возьмет в руки кусок искусственной кожи, пахнущий химически-заманчиво, расправит его, бросит на верстак и сверху наложит картонное лекало выкройки…
Нет, он такую судьбу не заказывал. Она вышла такой случайно, видимо, сама собой. Но об этом в следующей главе.
ГЛАВА 15
Меньше всего предполагал брат Янг, что, пройдя столь долгий путь страданий, искушений, подвижничества в пионерском проповедничестве по милитаристской Корее (весьма жестокой по отношению к Свидетелям Иеговы), так и не женившись, не успокоив старости своих родителей, изрядно облысев к тридцати семи годам, вдруг однажды придет к глубокому убеждению, что никакого конца света не будет. И напрасно его ждут братья по вере. И поле Армагеддоново есть понятие гипотетическое, основанное как раз на горячем утверждении того, что конец света обязательно настанет… Усомнившийся Янг увидел, что здесь, как и в случае с Богом, произведена подмена словом самой сути, онтологической метафорой — истины. Которая в том, что никакого конца жизни, называемой светом, не может быть. Свет летит от своего источника только в одну сторону — к будущему. И то, что встрепенулось в сердце Янга и радостно воззрилось на эту грандиозную пространственную картину вечной жизни, было пробуждением в пионере его брата-близнеца. Янг узнал его.
Итак, в полновременном пионере Янге, проповедующем в основном на улицах городов и по домам, скромно одетом, но всегда
при галстуке, мощно проявился его близнец. Такое же невидимое существо, как и мы с вами. К зрелым годам проповедника в нем произошло замыкание внешнего феномена с внутренним — настала встреча двух близнецов. И на пересечении их судеб возник гениальный фантом его личности. Эта двуединая личность была то видимой, то невидимой, как и должно быть истинному призраку в физическом времени. Передо мной она представала воочию, в своем истинном виде, но зато тщательно скрывалась от внимательных взоров старшин дома Свидетелей Иеговы, которые могли усмотреть в новом открытии Бога скромным пионером Янгом величайшую ересь и еще одно преступление перед истинным Богом. Они сами не представляли себе, что можно столь усердно искать Его — и потерять то, что искали, и не заметить при этом, как в ХХ веке от Рождества Христова вместе со всеми народами Земли, приложившими в этом поиске колоссальные умственные и военные усилия, окончательно утратили Бога.Однако в конце того же ХХ века некоторые из людей, такие, как наш брат Янг, смогли узреть нового Бога. Он был не такой, как прежний, — безнадежно устаревший, разочарованный в своих бесконечных угрозах, — но грандиозным образом, несоразмеримо больше прежнего и лучше. Он уже ничем не угрожал миру усталых человеков — прежде всего огненным концом света — и предложил маленькой семье человечества освободиться от всех прежних богов, грозных и карающих, свирепых и пугающих. И разрешать все споры внутри семьи самим, опираясь не на законы смерти и сатанинских денег, а на законы бессмертия и бесконечного времени жизни. Зная о человеческой слабости своих учителей по общине, Янг поставил себе целью никогда не огорчать их, до конца дней своих вести себя так, как подобало по правилам устава дома Свидетелей Иеговы, и решил ни с кем из братьев не делиться своим открытием, своим утренним росным прохладным на ощупь Левиафаном. Янг понимал, что ему ничего не стоит потерпеть немного, до своей земной кончины, когда никому и ничего не надо будет доказывать.
Лучше сделать так, нежели огорчать своих добрых наставников, столь трепетно и наивно ждущих скорого наступления Армагеддона.
Он хотел прожить, не зная женщины, которая все равно попытается соблазнить его, как Ева Адама, а также отказался от вкрадчивых приглашений молодого сокелейника, предлагавшего себя. Решил до конца положенных ему дней оставаться чистым, мягким, серьезным, улыбчивым, доброжелательным человеком и по-прежнему проповедовать истину Евангелия на улицах и по домам в близрасположенных к миссии иеговистов поселках и деревнях. Ибо он любил Христа и верил Ему, считал Его своим небесным Отцом. И после своей смерти спокойно полагал воссоединиться с Ним. Но вышло так — и в этом проявилась его гениальность, — что брат Янг еще при жизни сумел воссоединиться со своим близнецом. И, когда это произошло, телесная субстанция его изменилась. Подобно нам, мой читатель, он мог теперь свободно перемещаться во времени и пространстве. А в отличие от нас он все еще мог пребывать на Земле не в виртуальном, но в своем подлинном обличье.
Брат Янг очень скромно использовал свои новые необыкновенные возможности, которые давали ему несравнимые преимущества перед остальными братьями по общине. Глядя на их унылое существование, полное скрытой тоски и повседневной героической суеты, когда им приходилось с утра до ночи ходить по чужим домам, куда их неохотно пускали, а иногда и грубо, с бранью и битьем, изгоняли, — и все это ради тех человеков, которых проповедники хотели бы ввести в Тысячелетнее Царство, где нет смертей, тревог и болезней, — обновленный брат Янг вовсе отказывался в обиходе пользоваться своими преимуществами. Так, ни разу не воспользовался он на глазах у братий способностью свободного перемещения в пространстве, хотя порою соблазн бывал велик.
Братьям более высокой иерархии, чем простые пионеры на полный день, полагалась иногда служебно-туристическая поездка на Фиджи, Ямайку, Гавайи или Подветренние Острова — в гости к далеким братьям по вере, которые и под тропическими небесами, в раю лагун ждут не дождутся наступления конца света. Скромному корейскому пионеру очень хотелось бы на Гавайи или Фиджи, и он мог бы это себе позволить, даже не вводя общину в расходы на авиабилеты. Однако, не желая вызывать зависти и, главное, подозрений в демонической деятельности у своих коллег и начальников, Янг не отправлялся чудесным образом на острова.