Близость

— Тебе жаль его? — задаю вопрос, с удивлением заметив едва уловимые слезинки, скопившиеся в уголках глаз сестры.

— Я… я не знаю, Андрей — произносит Катя дрожащим голосом — То есть, я считаю, что никто не заслуживает такой ужасной смерти.

— Он причинил тебе боль, Катя. — обрываю сестру — и несомненно заслуживает всего, что с ним случилось.

Сестра замолкает уставившись на меня широко раскрытыми от удивления глазами, а мне в тот момент хочется самому себе въебать. Не надо было ей этого говорить. Теперь она может начать меня бояться, посчитав жестоким и бесчеловечным. Да, возможно так оно и есть. Но только не по отношению к ней. И меньше всего на свете мне хотелось бы однажды увидеть страх в глазах своей сестры, когда она будет смотреть на меня.

— Да, он причинил мне боль — говорит Катя решительным голосом, взяв себя в руки. — Но он за это уже поплатился. — и, на секунду замолчав, добавляет — По закону. А то, что сотворили эти люди, или этот человек, это чудовищно. Только звери могли поступить так.

Катины слова, словно кипяток, проливаются на моё сердце, ошпаривая его, и нанося, тем самым, глубокую рану. Вот оно. То, чего я боялся. Она считает меня зверем, безжалостным животным. Точнее, она говорит это о человеке, убившем Быстрова. Но ведь это и есть я. Что будет, если она узнает? Несомненно, она никогда не сможет меня за это простить. А значит мне остаётся только одно — сделать всё возможное, чтобы она никогда этого не узнала.

Катя

Нехотя разлепляю глаза, щурясь от солнца, бьющего через незакрытую штору прямо мне в лицо. Опять я забыла задвинуть эти чёртовы занавески. Каждое утро ругаю себя за это, божась, что уж сегодня точно не забуду закрыть, и каждое утро всё повторяется по новой. Хоть напоминалку ставь на телефон…

Хотя, с другой стороны, это неудобство помогает мне не залёживаться в постели и быстрее подниматься на встречу новому дню. Я вообще не любитель поваляться. Во мне всегда, с самого детства было море энергии, и гасить её, проводя пол дня в кровати, для меня настоящее кощунство.

Но сегодня мне совсем не хочется вставать. Если бы я могла, то проспала бы весь этот день, чтобы он как можно быстрее закончился.

Да, определённо сегодня самый худший день в году, потому что сегодня — мой день рождения.

Раньше я любила этот праздник. Когда-то очень давно. Кажется, как будто это было в прошлой жизни. Тогда мама с папой были ещё живы, и Андрей всегда был рядом. Между нами не было недомолвок и непонимания, горечи обид и боли неверно принятых решений. Всё было легко и просто.

Потом, позднее, оказавшись в детском доме, из меня с корнями вышибли все положительные эмоции, связанные с этим днём, вдолбив в мою голову поистине правдивую фразу, спетую когда-то Игорем Николаевым о том, что день рождения — грустный праздник.

В общем, свешивая ноги с кровати, я думаю только о том, на сколько дерьмовый день меня сегодня ждёт, и как оказалось в итоге, мои мысли были пророческими.

Хотя, тогда я этого ещё не знала, и просто пребывала в привычно плохом настроении, неизменно сопровождавшем меня в этот день на протяжении вот уже почти двенадцати лет.

Находясь глубоко в своих мыслях, я не сразу замечаю, что нахожусь в комнате не одна, и поэтому резко дёргаюсь от ощущения того, что к моим ногам прикасается что-то тёплое, мягкое и… живое.

Взвизгнув от неожиданности, подтягиваю ступни на кровать, прижав их к себе, и осторожно смотрю вниз. И тут же на место страху приходит щемящая душу радость. Возле моих ног сидит маленький щенок породы джек-рассел.

— Ты что тут делаешь, малыш? — не веря своим глазам, тянусь руками к мягкому комочку и прижимаю к груди. Трясущимися от волнения пальцами, прикасаюсь к красной ленточке, повязанной на его шее вместо ободка, к которой прицеплена маленькая открытка в форме сердечка, больше похожая на валентинку. В открытке нет печатного текста, только три слова, выведенные от руки «С Днём Рождения». Я сразу узнаю эту размашистую букву «Д». Нет никаких сомнений в личности отправителя.

Вскакиваю с кровати, осторожно положив щенка на мягкое одеяло, и со всех ног несусь в спальню брата. Андрей ещё в кровати. Увидев меня, неуверенно улыбается, гадает, наверно, понравился ли мне подарок.

— С днём рождения, красотка. — слышу его, слегка охрипший спросонья голос.

И этот его взгляд, полный искренней заботы, эта слегка смущённая интонация, с которой он произносит поздравление, словно становятся последней каплей в моём сопротивлении. Поддавшись порыву, я с разбегу налетаю на Андрея, буквально повалившись на него сверху в его же кровати. Крепко обхватываю руками за шею, уткнувшись лицом в плечо брата.

Господи, какая же я была дура. Всё что-то доказывала ему, сопротивлялась, спорила. Тогда как всё, что делал Андрей всё это время — это заботился обо мне. Вмиг все мои прежние обиды начинают казаться каким-то идиотским бредом маленького капризного ребёнка. Он не бросил меня, хотя мог это сделать. Как только узнал, что я нахожусь в детском доме, тут же примчался и забрал, терпел все мои выходки и откровенную агрессию в свой адрес, кормил, одевал, спас меня от изнасилования, в конце концов…

Чувство стыда за свои поступки буквально разрывает меня на куски, пока я всем телом вжимаюсь в грудь брата. Меня терзают странные ощущения. Хочется раствориться в нём, слиться воедино. Меня раздражает одеяло, находящееся между нами. Хочется откинуть его, чтобы между нами не осталось никаких преград — только мы, только наши тела, тесно прижатые друг к другу… Боже! Какой бред творится в моей голове!

Не успеваю я толком испугаться своих мыслей, как Андрей выходит из первичного оцепенения и обхватывает меня руками за талию.

Рывок, и я оказываюсь на спине, а брат нависает сверху, придавливая меня своим телом к матрасу.

Всё происходит настолько быстро, что я даже не успеваю опомниться, когда руки Андрея проскальзывают под мою майку, и я чувствую его горячие пальцы на своей голой плоти. Мне кажется, что жар его тела передаётся и мне, потому что я начинаю ощущать, как горит моя кожа от его прикосновений. Мы словно наэлектризованы, и я буквально ощущаю лёгкие удары тока, в тех местах, где Андрей дотрагивается до меня.

Мучительно медленно руки брата поднимаются выше, буквально пару миллиметров не доходя до груди, но я чувствую, как соски тут же напрягаются, а внизу живота снова скручивается этот тугой узел, как тогда, в моей спальне, когда, усадив меня на комод, Андрей примерно также блуждал руками по моему телу. Тогда мне казалось, что он делает это в порыве паники и злости из-за того, что меня в дом привёз незнакомый ему мужчина, что таким, возможно странным поведением, Андрей выплёскивает негативные эмоции. Но сейчас я, кажется, не сделала ничего плохого, и не могу понять неожиданной смены настроения брата.