Блог демона Шаакси, или адская работёнка

— И снова — закономерно. За годы общения с колдунами, пророками и прочим подобным контингентом я пришёл к выводу: ребята, которые точно знают, что всегда правы — худшее, что может случиться. Я и близко не лежал.

Она слегка пожала плечами, что в равной степени могло бы означать “Да что ты говоришь?” и “Ну, если ты так говоришь…”

— В любом случае, Сари, ты тоже видишь, что нам нужны перемены. И знаешь это.

— Ничего такого, что я готова была бы признать вслух, — отрезала она.

— А тебе не нужно ничего говорить, — усмехнулся Легион, — и делать ничего не нужно тоже. Просто не ломай мне игру, как минимум, до поры. Я почему-то почти уверен, что результат тебе даже понравится. А то, что на совещании придётся скроить скучное лицо и в который раз сказать что-то пафосное в духе “Это древнее зло слишком коварно!” — так это не первый раз, это мы уже проходили...

— Я назвала тебе цену своего невмешательства.

— А вот тут и кроется проблема: Шаакси, как ни странно, критически важен для этой моей игры. Я не могу прямо сейчас его отдать, потому что он — мой шанс.

Она нахмурилась.

— То есть, ты втянул его.

— Я и пальцем не пошевелил! Просто дороги так сошлись, да-да… Так что будь добра, поищи сотрудникам развлечение где-то в другом месте: этот конкретный демон нужен нам обоим, здесь и сейчас.

— И чем это кончится для него? Какова вероятность, что он переживёт твою игру, Светоносный?

И она казалась действительно взволнованной ответом на этот вопрос.

Всё неожиданней и неожиданней.

Легион ещё раз мысленно прокрутил в голове всё, что знал про Шаакси, дополнив тем, чего пока ещё не знал.

Шакс, гений воздуха, нильский ибис, хозяин голубей, сладкоголосая скверна. Хранитель тайных знаний, тень, открывающая сокровищницы и тайники, зеркало, отвечающее на вопросы, отражение, которое всегда лжёт — и никогда не лжёт. Один из семидесяти двух; оператор отдела тщеславия номер тысяча триста пятнадцать. Довольно результативен, но не слишком амбициозен. Способен любить, всё ещё — со всеми прилагающимися прелестями в виде отрицания, ненависти и душевной маеты. Мечтателен по-детски, по-детски добр — и по-детски же жесток.

Отличный спутник для тёмных творцов, хозяин пражских голубей, любитель библиотек, покровитель небесных и словесных штудий… Интересный парень, кто бы спорил.

Но у Легиона в распоряжении множество таких вот интересных парней.

— Сари, давай честно: я не совсем понимаю, почему тебя на нём так зациклило. Да, забавный, да, блог пишет, да, всё ещё способен на интересные душевные переживания, что при демонической жизни — явный признак незаурядности. Но серьёзно, какая разница, кто будет развлекать твоих сотрудников? Давай я подыщу тебе кого-то другого со схожими характеристиками. Хоть десяток! И подарю со всеми дорогами и потрохами.

— Я не ищу сотрудникам развлечение, Светоносный. Я хочу Шаакси, потому что он — мой друг.

Легион медленно моргнул.

Она смотрела на него спокойно, твёрдо и прямо.

А ещё совершенно точно не лгала. Вот что самое поразительное!

— Твой друг, пресветлая Сариэль? Демон Шаакси, один из семидесяти двух?!

— Из всех существующих многообразии миров ты совершенно точно можешь понять, как это бывает.

Легион приподнял бровь, с новым интересом рассматривая собеседницу.

— Да, — заметил он негромко, — из всех существующих в многообразии миров я и правда знаю лучше многих, как это бывает.

— В таком случае выбери для своей игры другую пешку.

— Не могу. Правда не могу, Сари. Я изначально ставил на другого демона, но, как показала практика, только Шаакси может быть правильной фигурой в этой игре. И кости уже брошены… Мне одно интересно, Сари. Если Шакс и правда твой друг, то ты не можешь не знать: он не слишком хочет становиться ангелом. Поправь меня, если я ошибаюсь, но в таких вещах я не ошибаюсь: Шакс вашу контору не выносит.

— Это правда.

— Тогда зачем?

Она поморщилась.

— Он не хочет этого сейчас, потому что полон глупых страхов и предрассудков. Но потом…

Легион расхохотался.

— Ох, Сари, поверь тому, кто станцевал на этих граблях румбу, разбивая многочисленные лбы: так это не работает. Вот правда. Я, честно, проверял. Как бы ты ни любила своего друга, как бы ни дорожила им, ты не можешь осчастливить его насильно. Или насильно спасти.

— Достойных альтернатив нет.

— Есть. Моя игра. Пусть сыграет, выиграет — и потом, если всё сделает правильно, сможет сам решать, с кем ему быть.

— Итогом игры станет его уничтожение.

— Почти наверняка.

— Он не должен умирать ради твоих утопических идей! То, что ты задумал, невозможно, и…

— А ради своих? — Легион хмыкнул и снова перевёл взгляд на Город. — Слушай, Сариэль, ну ты ведь действительно хороший ангел. То есть, знаешь свою работу от и до. И, как мы теперь выяснили, ты не самый плохой на свете друг — а значит, почти наверняка знаешь своего друга от и до. Так скажи мне, что бы предпочёл Шаакси: белые крылышки вашего офиса, откуда нет выхода — или мою игру, которая даёт шанс на свободу?

— Твой шанс — ложь. И свободы не существует.

— Я сам — ложь. И свободы, конечно, не существует. Но даже несуществующая, выдуманная, она всё ещё стоит того, чтобы к ней стремиться. В этом у неё много общего с любовью и дружбой, правда?

— Ты снова лжёшь.

— Я всегда лгу, как и все вокруг. Но ты пришла ко мне, Сари, потому что больше некуда.

Она вскинула взгляд, полыхнувший яростью ярчайшего света… и прикрыла на миг глаза.

— Но я пришла к тебе.

Легион подумал: так, как они двое, могут смотреть друг на друга только две Бездны; ну, или два вечных существа, совершенно непохожих — и столь же совершенно одинаковых, совершенно одиноких — и столь же совершенно единых.

— Ты играешь со мной, Светоносный.

— Верно. Но это совсем не значит, что я не прав. Скажи мне, Сариэль, великодушнейшая из архангелов: если дружба и любовь всё же существуют, на что они похожи по-твоему — на полностью безопасную комнату, обитую шёлком, или на окно, открывающее двери в мир, или на ветер, дающий силу крыльям? И кто больше любит птицу: тот, кто покупает ей дорогую клетку и лучшие корма — или тот, кто отпускает её на волю?

— Это банальная метафора, драгоценный. Не про нас с тобой. Мы оба знаем: иные обожают отпускать птиц на волю, но что дальше? Может оказаться, что климат для этого вида слишком холодный, и роща, куда так мечтает вернуться глупая птаха, сожжена до пепла; каково это — отпускать кого-то в мир, зная, что он будет страдать, и ошибаться, и в итоге умрёт?