Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— Ребята, держите! Держите! Хлеб же у меня! Хлеб!..

Подпиравшие борта грузовика люди стояли уже по щиколотку в воде, и Звягинцев понимал, что лед под ними в любую секунду может треснуть. Тогда все они вместе с грузовиком уйдут вниз, в черную ледяную пучину.

Но голос здравого смысла был тотчас заглушен другим безотчетным призывом — делать то, что делают все. И он, хлюпая валенками по воде, все выше и выше поднимающейся надо льдом, бросился к грузовику и подставил под кузов свое плечо.

В эти минуты Звягинцев не чувствовал, как ледяная вода полилась за

голенища его валенок. Однако он отчетливо слышал мольбы шофера с чумазым, совсем детским лицом, искаженным от отчаяния:

— Ребята! Милые! Не отпускайте! Держите! Ведь хлеб!..

Внезапно этот голос был заглушен другим, повелительным:

— Слушай мою команду! Разгружать машину! Быстро!

По голосу Звягинцев сразу узнал Молчанова.

— Цепочкой, цепочкой становись! — распоряжался Молчанов, первым оказавшись в кузове, на горе мешков, и, схватив один из них, бросил вниз. Несколько рук подхватили мешок в передали по цепочке дальше.

Шлепая по воде валенками, Звягинцев тоже подхватил этот мешок, передал стоящему рядом человеку в ватнике и протянул руки за следующим…

Когда полуторка была почти уже разгружена, снова раздался угрожающий треск, и она, кроша лед, медленно поползла вниз.

— Прыгай! — неистово крикнул Звягинцев Молчанову. — Приказываю, прыгай!

Он видел, что вода бурлит теперь почти вровень с бортами полуторки, а Молчанов все еще стоит там на оставшихся мешках, словно не решаясь расстаться с ними.

— Прыгай! Застрелю! — сам не отдавая себе отчета в собственных словах, крикнул Звягинцев, одержимый только одной мыслью: спасти Молчанова.

Наконец тот не прыгнул, а спустился в ледяную воду, со всех сторон окружавшую грузовик, и через минуту очутился рядом со Звягинцевым. Они не успели сказать друг другу и слова, как взвился над Ладогой истошный вопль:

— А-а-а!

Звягинцев повернулся на этот вопль и увидал, что грузовика больше нет. На том месте, где все они только что толпились, теперь зияла большая полынья, а на кромке ее стоял, отчаянно крича, все тот же парень, который призывал их спасти хлеб. Он протягивал руки к черной бурлящей воде, и Звягинцеву показалось, что еще секунда — и парень этот бросится в полынью.

Звягинцев рванулся к нему, схватил за ворот телогрейки, повернул лицом в противоположную сторону и толкнул в спину.

Медленно хлюпая по воде, парень, как во сне, зашагал к своим товарищам — шоферам с других грузовиков.

— Всё, ребята! — крикнул кто-то из них. — Разбирай уцелевшие мешки по машинам и поехали, а то движки застынут!..

Расхватав мешки, они побежали каждый к своему грузовику. Звягинцев и Молчанов остались на месте происшествия одни.

— Ну что, поедем и мы? — спросил Звягинцев.

Молчанов оглядел его с ног до головы и сказал твердо:

— Нельзя ехать. Обогреться надо.

— А другим можно?

— Другие хлеб везут, — все так же категорично возразил Молчанов. — А без нас с вами, товарищ майор, лишний час как-нибудь Ленинград продержится.

— Где же ты намерен греться? — раздраженно спросил Звягинцев.

Тот, ничего не ответив, направился к машине.

…Мотор

завелся лишь с пятой попытки. Молчанов развернул машину и поехал в обратном направлении.

— Ты куда? — встревожился Звягинцев.

— Погодите, товарищ майор, дайте разобраться, — невнятно ответил Молчанов, озирая однообразную местность через приоткрытую дверцу. И почти тотчас воскликнул удовлетворенно: — Все правильно! Приехали, товарищ майор. Выходите.

Выйдя из кабины, Звягинцев почувствовал, что ноги почти совсем онемели. Метрах в трех от их «эмки» стоял грузовик, а за ним виднелась палатка и на белом щите чернела надпись: «Обогревательный пункт».

Молчанов первым откинул брезентовый полог и вошел туда. Звягинцев сделал шаг за ним и наткнулся на его спину.

Палатка была битком набита людьми. Они сидели на дощатом настиле или стояли — мужчины, женщины, дети.

Посредине палатки топилась печка. Там же на шестах висели два фонаря.

При тусклом свете фонарей Звягинцев смог разглядеть некоторые лица. Они были ужасны — казалось, не кожа, а серые пергаментные листы обтягивали выступающие скулы, заострившиеся носы, будто срезанные подбородки.

Неожиданно раздался женский крик:

— Нет, нет, не отдам!

Затем послышался тихий мужской голос, но слов Звягинцев разобрать не мог. Через несколько секунд снова на всю палатку прозвучал крик женщины:

— Нет! Я отогрею его, отогрею!

— А ну, граждане эвакуированные, — громко сказал Молчанов, — дозвольте товарищу майору валенки просушить!

Лица людей повернулись к входу в палатку, туда, где стоял Звягинцев. Некоторые из людей поднялись с пола, другие стали прижиматься теснее друг к другу, и через минуту образовался узкий проход.

В самом конце этого прохода, у печки, Звягинцев увидел закутанную в платки и шали женщину, а рядом с ней мужчину в белом халате поверх армейской шинели. Женщина прижимала к груди завернутого в одеяло ребенка. Звягинцева поразило ее лицо — молодое, но землисто-серое, искаженное гримасой гнева.

— Товарищ майор! — взмолилась она, метнувшись навстречу Звягинцеву. — Скажите ему!.. Я не отдам!..

Звягинцев медленно пошел к печке. Военный поднял руку к ушанке, вполголоса доложил:

— Военфельдшер Егоров.

Он был немолод, об этом свидетельствовали морщины на лице и седая прядь волос, выбившаяся из-под ушанки.

— Что случилось, товарищ майор? — спросил он, опуская руку.

— Муку из воды вытаскивал, вот что случилось! — раздался за спиной Звягинцева голос Молчанова.

Звягинцеву хотелось прикрикнуть: «Помолчи!» Стыдно было привлекать внимание заполнивших палатку людей, которые конечно же промерзли не меньше, чем он.

— Что с ребенком? — негромко спросил Звягинцев фельдшера.

— А-а!.. — безнадежно произнес тот. — Снимайте валенки, товарищ майор.

В голосе его прозвучала профессиональная безапелляционность, и Звягинцев подчинился. С огромным трудом он стянул с себя набухшие от воды и уже задубевшие валенки, затем размотал портянки. Молчанов, усевшись прямо на дощатый пол, сделал то же самое.

Поделиться с друзьями: