Блокпост
Шрифт:
– Хочу создать общество нового типа, – простенько сообщил Адольф Мирзоевич. – Маниакальная одержимость и фобии здесь ни при чем – отчетливо отдаю себе отчет, что дело непомерно трудное и практически не осуществимое в обычном режиме. Хочу попробовать… Общество прогрессивного типа, во главе которого буду стоять я – иначе не стоило бы и затеваться. – Он украдкой скосил глаза на собеседника – Иван и глазом не моргнул. – Так вот: первым делом проведу тщательную селекцию. В последнее время на нашем шарике развелось слишком много лишних. Вы не находите?
– Опасная теория! – осторожно высказался Иван. – Такое мы уже проходили! А кого вы имеете в виду под «лишними»?
– Нет, я не по расовому признаку, – успокоил его Пульман. – Фашизм тут ни при чем. Расы каждые нужны, расы каждые важны… Видите ли, в последнее время развелось много уродов.
Итак – первым делом уничтожаются все лишние – это немногим более трети ныне живущего населения нашего шарика…
– Придется третью мировую развязывать, – с деланным сочувствием вздохнул Иван, крепясь, чтобы не высказаться по существу. – С использованием ядерного оружия… Столько народу вот так вот сразу – никак не получится угрохать!
– Это уже детали, – беспечно отмахнулся Пульман. – Я все давно продумал – это не проблема. Это просто на первый взгляд кажется таким глобальным и трудновыполнимым, а на деле все будет зависеть от расторопности исполнителей на местах. С исполнителями же вопросов не будет – можете мне поверить… Итак – в ходе первоочередных мероприятий по селекции у нас осталось две трети населения. Что мы с ними делаем?
– А действительно – что? – Иван загорелся нездоровым любопытством.
– Всем подряд вертите дыры?
– Никаких дыр. – Пульман опять махнул ладошкой. – Оставшихся мы делим на две категории: управление – сливки, господствующий класс – и технический персонал… Так называемые… рабы. Сфера обслуживания, сельское хозяйство, производство – и так далее. Вот этот второй класс – большинство – придется обрабатывать, правильно вы заметили. Но не дыроверчением, а несколько иным способом, радикально отличным от оперативного вмешательства, – позже я остановлюсь… Так вот: господствующий класс – класс интеллекта, отобранный с особым тщанием, будет развиваться, пользуясь всеми достижениями цивилизации и самосовершенствуясь, а рабы – сами понимаете, будут усердно вкалывать на благо элиты. И представьте себе, они будут счастливы… Потому что им оставят три естественные природные потребности: жить, жрать и размножаться. Удовлетворяя их, они не будут стремиться к чему-либо большему. Ферштейн?
– Ага, как скотина в хлеву. – От негодования у Ивана задрожали скулы. – Пожрал, поработал, схлопотал оргазм – и живи себе. Бетховен, Чайковский, Сервантес, Лорка, Возрождение все до кучи – в унитаз… Нормально!
Ничего не скажешь – перспектива…
– Бетховен! Лорка! Ха! Да я вижу, вы там, в горах, отстали от жизни, – желчно процедил Пульман. – Вы посмотрите вокруг. Посмотрите! Что с Россией сделалось?! Даун на дауне сидит и дауном погоняет. А сидит тот даун в подъезде, с кирпичом в одной руке и пакетом с «Моментом» на голове. Сейчас надышится, пожрет, долбанет по голове подвернувшегося под руку прохожего и пойдет – засадит даунессе из соседнего подъезда, чтобы наплодить еще кучу даунов… Тьфу! Да я буду просто благодетелем человечества, я уверен в этом.
Все просто – должны быть рабы и элита. Мир уже знавал подобную систему общежития. Правда, там вредные рабы периодически восставали и мочили, как у нас выражаются, своих хозяев. А мои – не будут. Им как-то недосуг будет…
– Неубедительно, – досадливо поморщился Иван. – Как вы себе представляете все это? Дыры всем вы не навертите – при всем желании… Хотя, вы там что-то о каком-то новом методе упомянули. Не желаете поделиться?
– Отчего же, – охотно согласился Пульман. – Я вас к тому и подвожу… Итак – о главном. Во время Второй мировой войны известный немецкий исследователь – некто Вольфгаузен – величайший физик, химик, хирург, психолог, короче, Леонардо двадцатого века, изобрел уникальный аппарат. С его помощью абсолютно безо всякого хирургического вмешательства можно воздействовать на человеческую психику: как избирательно, индивидуально, так сказать, так и тотально, на огромном расстоянии и на значительной площади. Принцип действия – вкратце – основан на создании переменного магнитного поля определенных параметров. Посредством такого поля можно
сделать все, что угодно: заставить отдельно взятого жизнерадостного индивида совершить суицид сразу после прекрасного обеда и последующего за этим совокупления с писаной красавицей или же повернуть штыки армии противника на своего, законно избранного президента…Ферштейн?
– Читал, – презрительно усмехнулся Иван. – У Незнанского, кажется… Да, у него – что-то типа генератора психотронной энергии. Или психотропной…
– Не то, – презрительно скривился Пульман. – Я все, что у нас есть по этому профилю, проштудировал. Жалкие потуги, батенька, жалкие потуги… Так вот – об изобретении Вольфгаузена знали избранные. Эту тайну я купил за большие деньги у одного большого мужика в Европе. Получилось так, что волей случая этот самый Вольф не смог сам сконструировать и опробовать свое детище: из-за неразвитой техники своего времени и отсутствия необходимых материалов. Он мыслил с опережением в полвека, а время, сами понимаете, не спешит угнаться за причудами гениев. Ну, к примеру: в числе всяких прочих диковин, потребных для создания аппарата, дяде Вольфу нужна была такая безделица вроде бы, как пленка из платины и углерода, снятая с кобальто-марганцевого слоя, выращенного на искусственном сапфире… А? – Глаза Пульмана загорелись че истовым торжеством.
– А что – не было? – простецки поинтересовался Иван. – Тонкая, да?
– Тонкая! – язвительно пробормотал Пульман. – Ну о-о-очень тонкая!
И – не было, естественно. Ни десятилетие спустя, ни пару десятилетий.
– А сейчас, значит, есть, – мудро заключил Иван. – Ясненько.
– Сейчас много чего есть, – подмигнул ему Пульман. – Много… Ну, а тогда, в сорок третьем, проект существовал только на бумаге. И вот тогда, в этом самом сорок третьем, дяде Вольфу зачем-то понадобилось в частном порядке вылететь на своем самолете в Иран. Не догадываетесь зачем? А впрочем, это отдельная история – она мне вряд ли понадобится, хотя при случае я с удовольствием куплю и эту тайну… Так вот зря он тогда потащился в Тегеран – зря. Где-то над горами Кавказа самолет потерпел катастрофу. Весь экипаж погиб – чудес, сами понимаете, не бывает. А он свои документы всегда возил с собой – в специально оборудованном несгораемом сейфе, способном без повреждений побывать в эпицентре взрыва ракеты средней дальности. Можно не сомневаться, что проект аппарата до сих пор лежит себе где-то в горах Кавказа – никому не нужный и невостребованный… Ммм-да…
– И найти его не составляет для вас никакого труда, – скромно пошутил Иван. – Всего-то делов: прочесать Кавказ вдоль и поперек. Четыре дивизии альпинистов, пара миллиардов баксов и полвека времени. Не проблема… А придется вам еще армию нанимать – для охраны. В последнее время на Кавказе развелось много вредных, которые никого к себе не пускают. Без армии не получится – никак.
– Не так давно доктор Шеффер – последний из ассистентов Вольфгаузена, оставшийся в живых, вышел на след этой авиакатастрофы. – Пульман стоически проигнорировал Иванову эскападу. – Каким образом – понятия не имею, это загадка даже для меня. Но он обнаружил точнейшие координаты места падения самолета… А теперь насчет вас… Немец, которого вы пять лет назад видели в плену, – Шеффер, собственной персоной. Фраза, которую он непрерывно повторял в бреду, – координаты падения самолета, вершина одной из гор Кавказского хребта.
Координаты оставляют большие надежды: местечко больно безлюдное, высокогорье, угу… В общем, как вы уже догадались, эту замечательную, информацию пятилетней давности мне без особого труда удалось извлечь из потаенных уголков вашей памяти. Плясать от радости я не стал – не так воспитан. Но – потрясен до глубины души. И полон самых радужных надежд. Огромное вам спасибо. Огромное.
– Фантастика, – обалдел Иван. – Столько времени прошло! Неужели все, что вы мне рассказывали насчет этого самого аппарата, – правда?
– Понятия не имею. – Пульман легкомысленно пожал плечами. – Все великие дела, как показывает историческая практика, в зачаточном состоянии выглядели в высшей степени авантюрными и несерьезными мероприятиями. Та же самая практика показывает, что при зарождении оных дел трезвомыслящие обыватели от души потешались над энтузиастами, рискнувшими переступить за грань дозволенного… Вот и вы сейчас – несмотря на то что не отошли еще от действия полученного накануне нейролептика, потешаетесь надо мной – даже перспектива предстоящей операции вас не удерживает от этого…