Блонди и Медведь

– Идем, - опускаю ладонь на упругую задницу. Накрываю губы Блонди своими и не могу оторваться.

– Нужно идти, - насилу перевожу дух. И снова притягиваю девчонку к себе. – Крутая ты, Блондиночка, - шепчу горячо.

– Ты тоже -огонь, - лепечет она.

По дороге в номер мы наспех целуемся, как малолетки, и заслышав шаги в коридоре, отстраняемся друг от друга. Словно шары с одинаковым зарядом отталкиваемся. Аж искры летят.

– Прошу, – распахиваю дверь моих личных апартаментов. Наскоро проверяю работу персонала. Постель поменяли, в ванне горячая вода плещется. Только цветов еще нет. Карп напортачил, что ли? Или не туда отнесли?

«Ну да ничего! Дело поправимое. Сейчас принесут. Да и я сам в оранжерею смотаться могу. Все цветы нафиг посрезаю и к ногам Милены брошу», – думаю, ощущая, как разгоняется кровь по венам. Гон. Чувствую его. Аж копытом бить хочется и на луну рычать.

– Располагайся, – подаю Блонди махровый халат, киваю на ванную. – И давай твои драгоценности спрячем, – открываю дверцу сейфа. – Я им не пользуюсь. Поэтому сама вводи пароль и запоминай. Потом мебель из-за тебя я ломать не собираюсь.

– А я вместе с комодом унесу, – шутит моя девочка. И улыбается. Словно солнышко светит.

«Да я за каждую ее слезинку любого урою», – неожиданно понимаю простую истину.

– Ладно, не буду мешать, – направляюсь к двери.

– Ты надолго? – тянет девчонка несмело. И куда вся безбашенность подевалась?

– Сейчас найду, кто твой номер раскурочил, и вернусь. Лады? – подойдя почти вплотную, приподнимаю большим пальцем маленький круглый подбородок. – Договорились? – заглядываю в лицо. И целую. Снова целую. Не могу оторваться.

Что ж ты за женщина такая, Белкина! Приворожила меня. Да я и сам приворожусь! Из какого стакана выпить, чтобы ты меня полюбила?

– Держи ключ, но никуда не выходи, – протягиваю ей пластиковую карту.

– Ага! Логика – твой конек, – фыркает она. Встав на цыпочки, целует меня в нос и сбегает в ванную. А мне хочется вломиться следом.

«Сегодня будем спать вместе», – ликую, словно пацан, и готов простить злоумышленнику все его прегрешения. Блонди со мной. А то бы пришлось уламывать.

Быстрым шагом пересекаю коридор и, оказавшись в административном корпусе, резко распахиваю дверь кабинета, который делим мы с братом. Натыкаюсь взглядом на зареванную Ядвигу. Она сидит на стульчике в конце длинного стола для заседаний. Вся такая бедная, скукоженная, что даже милостыню подать хочется.

– Захар… – тянется она ко мне.

– И почему я не удивлен? – лениво пожимаю плечами. Бинго! Я вычислил эту гадюку сразу. – Ты совсем чокнулась? Или только прикидывалась нормальной?

– Меня оговорили, – всхлипывает она.

– Да больше некому, – негодующе выдыхает Влас. – Мы все проверили, Захар Потапыч.

– Гоните поганой метлой, – рычит от своего стола Лука. – И весь ущерб на нее повесьте. За платье гостьи посчитайте в двойном размере… Плюс моральный ущерб. Мне. И Захару.

– Почему это в двойном? – возмущается Ядвига, выставляя руки в боки. И сразу становится похожа на кикимору.

– Да потому как нам придется покупать новое, – совершенно спокойно заявляет Лука. Тон официальный, не подкопаешься.

– Не надо, – усмехаюсь криво. – Никакого двойного обложения. Своей жене я и сам платье куплю.

Глава 22

Как только за Захаром закрывается дверь, стаскиваю с себя свитер. В штанах и бюстгальтере расхаживаю по ванной комнате.

Первым делом пробую воду в ванне. Слишком горячая. Спускаю немного и добавляю теплую. Такую, как я люблю.

Кружу по светлой комнате с окном и диванчиком. Любуюсь черной узорчатой плиткой, выложенной на полу. Касаюсь рукой белого мрамора на стенах. Очень красиво и стильно.

Жду, пока наберется вода. Разглядываю банки и флакончики на полках, свертки черных махровых полотенец, живописной грудой валяющихся на полке. Веду пальчиком по большим стеклянным банкам, в которых лежат бруски мыла. Никаких оберток. Все по фэншую.

Выключив воду, снова изучаю полки. Что бы такое забросить в ванну для запаха? Но в арсенале у Берова кроме мыла никаких мыльно-рыльных изысков нет. Но должно быть хоть что-то! Может, шампунь какой или гель. Лишь бы пенилось и хорошо пахло.

Набравшись наглости, открываю створки шкафчиков, шарю взглядом и чувствую себя взломщиком.

Вот же дурочка! И почему я не спросила у Захара сразу?

Но на полках шкафчиков лежит какая-то мужская ерунда. Бритвы и другие приспособления из барбершопа. Кидаюсь к душевой кабине. А там лишь одинокий флакон с гелем. Все ясно! И голову, и тело Беров намыливает одним средством. Не заморачивается!

И запах ужасный! Хвоя, табак и ментол. Бррр… Так благоухать я точно не хочу.

Лучше лечь в чистую воду, просто полежать! – ставлю на место гель для душа. И неожиданно на полке вверху, около маленькой форточки, вделанной в стену замечаю банку с переливающимся золотым содержимым.

– Вот это мне и надо! – достаю, привстав на цыпочки. Открыв крышку, принюхиваюсь придирчиво. Чудесный запах. Лимон, перец, и еще что-то.

«В самый раз!» – решаю я и бегу к ванне, больше напоминающей мраморный куб и стоящей посреди комнаты, высыпаю содержимое в воду, разбалтываю рукой. С сомнением смотрю на небольшую пену. Ну, хоть так!

Раздеваюсь, лезу в воду. Закрываю глаза, чувствуя, как все тело обволакивает маслянистая нежная жидкость.

Уходят прочь страхи. Тут Вадим меня точно не найдет. Странный человек. Устроил погром. С какой целью? Я испугаюсь и вернусь к нему? Да я бежать буду куда подальше. Лишь бы не видеть этого придурка и его подручных. Не слышать их разговоры и навсегда забыть, что где-то существует Вадим Соколов.

Хорошо, мы с ним до ЗАГСа так и не дошли. То он не торопился, а в последнее время вроде уговаривал, но я уже подозревала о его изменах. Только фактов у меня не было. А теперь уж точно ни за какие коврижки!

Мне Захар нравится. Правильный мужик. Лажает иногда. Но вы мне скажите, кто из них не лажает? Нет таких в реальном мире!

Провожу пальцами по груди и предельно ясно понимаю простую истину. Вадим своей выходкой только подтолкнул нас с Захаром друг к другу. Я в его апартаментах. А значит…

Где-то невдалеке слышится посторонний шум. Кажется, дверь открылась.

– Захар, ты? – кричу, садясь в ванной. И не слышу ни звука. Показалось, наверное.

Собираюсь обратно лечь, но решаю сделать воду потеплее. Тянусь к крану и в ужасе смотрю на свою руку, отливающую золотым свечением.