Блондинка с загорелыми ногами (Скажи утке "нет"!)

– Да, я знаю, – стараясь скрыть удивление, сказал мужчина, – похоже, инвестор нас определенно подставил и все это, возможно, было подстроено нашими конкурентами, но… но при чем здесь я? Это работа юридического отдела, они, насколько я знаю, уже готовят исковое заявление в суд, чтобы опротестовать некоторые детали контракта, который…

– Да-да, конечно. Только, вы сами прекрасно знаете, даже если мы в итоге выиграем дело в суде, это произойдет, когда фирма будет уже фактически разорена. В связи с этим… Виктор Степанович… – голос директора прозвучал настолько просительно, едва ли не жалобно, что мужчина просто ушам не поверил. Он посмотрел на жену и та ответила ему таким же недоуменным взглядом. – Не могли бы вы как-то посодействовать, чтобы…

– Простите? – не выдержал мужчина затянувшейся паузы. – Алло, Абрам Борисович! Абрам Борисович, извините, но чем я могу помочь фирме в данной ситуации?

– Не могли бы вы попросить Алевтину Кузьминичну…

Теперь своим ушам не поверила Надежда.

– Откуда он знает, как зовут мою маму… – шепотом начала она, но муж приложил палец к губам.

– Не могли бы вы попросить Алевтину Кузьминичну, чтобы она посодействовала в решении этого вопроса, – прекратил наконец мямлить директор. – Я прошу вас замолвить за меня словечко и спросить уважаемую Алевтину Кузьминичну, не возьмется ли она за это дело. И, разумеется, она вправе назначить любой, в рамках разумного, процент за благоприятное для нас решение проблемы.

– Попросить Алевтину Кузьминичну? – недоверчиво переспросил окончательно ошарашенный мужчина. – Но каким образом она может посодействовать в решении вопроса, который не может уладить даже…

– Виктор Степанович! – По неожиданно прозвучавшим игривым ноткам в голосе Абрама Борисовича чувствовалось, что происходи разговор не по телефону, он непременно погрозил бы шутливо собеседнику пальцем. – Ну зачем вы… Всем известно, что Алевтина Кузьминична уважаемая воровка в законе, и что стоит ей только сказать слово… Простите, Виктор Степанович, вы меня еще слушаете?

Мужчина бросился к жене. Закатив глаза и беззвучно шевеля губами, та медленно съезжала по стене.

– Извините, я вам потом перезвоню! – крикнул он и, нажав кнопку отбоя, принялся набирать службу скорой помощи. – Господи, да какой там у них номер!

В коридор выскочила дочка. Моментально оценив обстановку, она бросилась к аптечке за нашатырем. Сунув пузырек в руку растерянного родителя, она тут же умчалась на кухню. Через несколько секунд пришедшая в себя мать жадно пила принесенную дочкой воду, не замечая, что ее зубы стучат о стакан, а большая часть воды льется на халат. Затем она некоторое время еще сидела на полу, прислонившись спиной к стене и бессмысленно глядя на дочку, затем ее лицо наконец слегка порозовело, а губы опять беззвучно зашевелились.

– Ты что-то сказала? – Испытывая облегчение, муж осторожно помог ей подняться на ноги, потом повел, заботливо поддерживая, на кухню.

– Она спрашивает, остался ли у нас коньяк, – бойко перевела мычание матери Машенька. – Родители, вы опять меня удивляете. Вы чего так разволновались? Что, впервые слышите, что наша бабуля – главная хранительница городского общака?

Судя по опять побледневшему лицу Надежды, оставшегося после праздника коньяка явно могло не хватить – типичная проблема для непьющих интеллигентских семей…

Глава 36. Экс-президент. Монголы

Бойцы одного из разведывательных подразделений армии Бастурхана выехали в чистое поле и остановились. Два десятка пропыленных монгольских воинов заглушили моторы мотоциклов, достали бинокли и какое-то время внимательно оглядывали открывшееся перед ними бескрайнее пространство в поисках возможных сюрпризов.

– Все чисто, – сказал, наконец, старший отряда, – возвращаемся к своим. Доложим, что дорога на Свердловск открыта. Не думал я, что русские сдадут город без боя. По идее, они должны были организовать оборону именно здесь. Однако, если они столь трусливы или беспечны… – Он снял с плеча офицерскую полевую сумку советского образца, извлек из нее карту, развернул ее на баке мотоцикла и принялся задумчиво водить карандашом по покрытой разноцветными значками поверхности бумаги.

– Там кто-то есть! – внезапно воскликнул Сулумбек. Храбрый воин, особо отличившийся в боях под Керчью, в одиночку пленивший десятерых омоновцев – приведший их из разведки на длинном аркане, гуськом, со связанными за спиной руками, – он пользовался среди товарищей заслуженным авторитетом. Сулумбек опустил бинокль и посмотрел на оторвавшегося от изучения карты командира. – Какой-то человек. Кажется, сидит.

– Что может сделать один человек, – пробормотал тот. – Один в поле не воин.

– Не скажи, – покачал головой Сулумбек. – Разреши, я съезжу, проверю.

– Погоди, – сказал старший. Он опять приложился глазами к окулярам и некоторое время пристально вглядывался в указанном своим подчиненным направлении. – Ага, вижу, – наконец сказал он. – А ты глазастый…

Воин смущенно зарделся.

– Так разреши, я…

– Поедем вместе, – решил командир.

Двадцать мотоциклов одновременно взревели моторами…

– Эй, ты кто! – крикнул старший. Группа остановилась, не доехав до подозрительного человека метров пятнадцать. Незнакомец сидел на стуле посреди бескрайнего поля, откинувшись на спинку и надвинув на глаза синий рабочий подшлемник тоже советского производства – такими, практичными и удобными, была укомплектована и часть монгольской армии. Ноги в растоптанных кроссовках он вытянул вперед и имел праздный вид отдыхающего человека. Возле стула валялся рюкзак, а поодаль – огромный рекламный щит на железной трубе. Что было нарисовано на щите, видно не было, поскольку щит валялся рабочей частью вниз. – Эй, слышишь!

Человек ленивым движением сдвинул с глаз подшлемник, подобрался, уперся ладонями в колени и стал изучать монголов ничего не выражающим взглядом.

– С тобой разговаривают, собака! – не выдержав, грозно выкрикнул один из воинов, молодой широкоплечий монгол со сломанным носом.

Старший знаком велел ему молчать и повторил:

– Ты кто?

– Просто сижу, – наконец сказал человек. Он встал и с наслаждением потянулся. Монголы, увидев его во весь рост, возбужденно загомонили. Чаще всего звучало слово «батыр». Размяв кости, кряжистый человек опять утвердился задом на стуле и опять принялся смотреть на монголов безразличным взглядом.

– Командир, позволь, я его расстреляю, – сказал монгол со сломанным носом. Он снял с плеча мощный «Моссберг 500», заряженный увесистыми резиновыми пулями, но старший сделал знак «отставить».

– Ты мешаешь проезду! – крикнул он. Человек промолчал и он крикнул еще раз: – Ты мешаешь победоносному маршу Великой монгольской армии! Ты должен уйти!

– Буду сидеть, – спокойно сказал человек.

Старший помолчал и с неожиданно охватившей его неуверенностью выкрикнул:

– Тогда ты умрешь!

Человек пожал плечами и, откинувшись, заложил руки за голову. Не выдержав его взгляда, старший в бессильной ярости ударил камчой по голенищу своего сапога.

– Командир, позволь, я… – опять начал широкоплечий.

– Молчать! – злобно осадил его старший. – Ты что, не видишь, что это не простой человек, это оборотень! Это знак свыше, но что он означает, я понять не могу. Возможно, боги нас проверяют… Хорошо, – после короткого раздумья сказал он, – Сулумбек, ты остаешься его охранять. В контакт с ним не вступать, следить в оба за каждым его движением. Не отводить от него взгляда даже на самую короткую секунду, за которую моргает самый быстрый на свете человек. Он наверняка умеет становиться невидимым, ходить под землей и перемещаться по воздуху быстрее самого быстрого ветра. Отвечаешь за него головой.