Блуд на крови. Книга первая
Шрифт:
— Расскажите, как это случилось?
— Все было просто. Максим Иванов насыпал яд в рюмку с вином, а Елена уговорила фон Зона отраву выпить. Но яд слабо подействовал, фон Зон упал на диван и стал громко кричать: «Отравили, меня отравили!» Тогда все барышни навалились на него и силком вылили в разжатый стамеской рот фон Зона еще полстакана отравленного вина.
Но фон Зон, думаю, был очень крепким человеком. Он снова вырвался. Девицы повисли у него на руках и ногах, повалили на пол. Фон Зон стал звать на помощь. Девица Авдеева бросилась к пианино и, чтобы заглушить крики, стала кулаком колотить по
Убитого барышни сразу раздели и с нашей помощью засунули в сундук. Утром вместе с Ивановым я отвез труп на станцию и отправил багажом в Москву. Мне Иванов угрожал расправой, я действовал под страхом. Но муки совести заставили меня прийти к вам.
…В тот же день все преступники были арестованы. Во время следствия Максим Иванов в тюремной камере удавился на простыне. Елена была сослана в каторжные работы на 12 лет, ее подруги на 10 лет каждая. Александр Иванов был приговорен к 4 годам работы в рудниках.
Модест Корф, узнав о печальной кончине бывшего своего сотрудника, горько вздохнул:
— Беспутная жизнь всегда кончается плохо! Следует думать не о барышнях (барон выразился крепче), а о службе!
СМЕРТЬ РОСТОВЩИКА
История эта может исторгнуть слезу. Для нее более всего подходит меткое выражение «Бес попутал…»
ЗАГАДКА ВСКРЫТОГО СЕЙФА
30 мая 1879 года Гродненскую улицу Петербурга огласил истошный крик:
— Караул! Мертвое тело!…
Орал маляр, красивший стену на третьем этаже дома под № 14.
На место происшествия, покинув свою будку, прибыл городовой. Он отправил на попутном извозчике в полицейскую часть владельца дома Хребтуновича — с устным донесением, дворника поставил возле парадного с приказом: «Никого не впускать и не выпускать!»
Сам полицейский развалился в кресле, которое вынесли ему жильцы первого этажа. Рядом собрались зеваки. Строили различные предположения, гадали: «Кого убили? Кто убил?»
Проживавший в доме счетовод Кислянский объяснял полицейскому:
— Надворный советник Власов имеет жительство в той квартире. Женщина? С длинными волосами, говорите? Ясно: это его кухарка, Семенидова. У них амурное дело, весь квартал знает. И то сказать: человек Власов зажиточный, одинокий, еще не очень старый. Под венец с ней не пойдешь — хоть и молода, да не ровня ему. В разговор вмешалась госпожа Кислянская:
— Дело ясное, как Божий день: Власов страстный ревнивец, сколько раз он устраивал Семенидовой сцены! Вгорячах, поди, прирезал. А сам сбежал. Я его, почитай, дней пять не вижу! Он мне на прошлой неделе говорил, что снял дачу. Там небось и прячется.
— Возможно, — сказал ее муж. — Всякое случается! Только Семенидовой там нет.
— Почему? — быстро повернулся к нему полицейский.
— Да потому, что она ушла на богомолье в Сергиев Посад. Сама говорила мне, что собирается туда к Троицыну дню.
И добавил:
— А вообще-то Власов человек смутный. Из толпы послышались голоса:
— Власов,
конечно, смутный. Он могит пырнуть.Надворного советника не любили за то, что он был зажиточным и давал деньги в рост. За то, что не курил, и не пил, и компаний с соседями не водил, держался особняком.
В этот момент, подняв столбом пыль, у дома остановились две пролетки. На место происшествия прибыли полицейский пристав в чине майора, стряпчий — еще совсем молодой человек, недавно окончивший юридический факультет и месяца полтора назад занявший вакантную должность.
Его предшественник, возвращаясь из гостей через Неву, провалился под лед. Теперь стряпчий получил первое серьезное дело и весьма жаждал отличиться. Также прибыли врач с помощником и полицейский чиновник.
— Кто желает в понятые? — пристав строгим взглядом обвел толпу. Заметив, что чета Кислян-ских отодвигается назад, не имея большой охоты идти в понятые, пристав пригласил именно их:
— Вот вы и поможете следствию!
По отвратительно скрипевшим ступеням поднялись на третий этаж. Двери квартиры Власова были закрыты на ключ снаружи.
— Взломать! — распорядился пристав. Дворник принес ломик и без особых усилий
отжал замок.
Едва распахнулась дверь, как в нос шибанул невыносимый запах разлагающегося трупа. Посредине гостиной на дощатом крашеном полу, широко раскинув руки, лицом вниз лежала мертвая женщина. На ее затылке и спине виднелись множественные колотые раны. В русых волосах запеклись черные сгустки крови.
— А это зачем? — негромким голосом обратился пристав к коллегам.
Под головой убитой лежала большая, аккуратно взбитая подушка.
— Да-с, — задумчиво протянул врач. — Похоже, убийца нежно беспокоился об удобствах своей жертвы…
— Странная ситуация! — согласно кивнул головой стряпчий. — Пусть для опознания войдут понятые.
Супруги Кислянские, бледнея от ужаса, вошли в гостиную.
— Опознать можете? — поинтересовался пристав.
Госпожа Кислянская потеряла дар речи, а ее муж прошептал:
— Это она, Семенидова. Значит, Власов… Весь пол был в кровавых пятнах. Следы вели
к раковине и дверям. Особенно много крови засохло возле раскрытого сейфа и на кожаном портфеле Власова, в котором, как позже выяснилось, хранились разные документы, заемные расписки, векселя и 14 тысяч рублей процентными бумагами.
Теперь портфель был пуст.
— Нет, убийца не Власов, — произнес чиновник, до того все время молчавший.
Пристав возразил:
— Власов вгорячах мог убить, а потом решил скрыться. Вот и забрал все свои капиталы. Логично?
— Возможно! — согласился пристав. — Но зачем убийца под голову положил подушку? Хотел, чтоб жертва с некоторыми удобствами отошла в мир иной?
Вдруг помещение огласилось диким, раздирающим душу воплем:
— Ааа!… Мертвец!
Это госпожа Кислянская без разрешения начальства, лишь в силу женского любопытства, заглянула в спальню.
Действительно, на ковре, возле широкой застланной постели, лежал труп немолодого мужчины. На груди зияло несколько глубоких ран. Белая сорочка потемнела от кровяных подтеков.