Блуда и МУДО

Упыри обдумали Розкино обещание.

– Лучше бы денег заплатили! – крикнул Гершензон.

– Зажритесь своим тортом! – плачуще завопил Ничков, словно его обманули. – Пускай его ваша Дерьмовочка лопает!

– Мне торт! – заорал Чечкин и принялся неистово орудовать граблями. – Да я вам за секунду тут всё уберу!

А Гонцов молча сидел за большим валуном, и там что-то тихо дымилось.

Серёжа Васенин скрёб старательно и педантично. Наташа Ландышева, словно танцуя, ходила по своему участку на пуантах и внимательно вглядывалась в землю. Она предпочла прибираться точечно. Время от времени она прицеливалась граблями во что-то мусорное и перекидывала банку или бутылку на участок Серёжи – будто играла в гольф.

– Веселее, ребята, веселее! – не унималась Розка. – Толстый торт ждёт победителя! А ну-ка, кто у нас удостоится звания Великого Чистильщика? Мусор – наш враг! Сделаем чистым свой дом – чище будет планета! Мусор, убирайся вон! Эскадрон истребителей мусора объявляет войну бутылкам и банкам!…

Розке, похоже, казалось – как ди-джею, – что если она замолчит, то произойдёт жуткая катастрофа. От Розкиных воплей у Моржова уже звенело в голове. На углах участков потихоньку появлялись безобразные груды мусора.

– Гонцов, а где твой мусор? – жизнерадостно спросила Розка.

– А я его сразу жгу, – издалека ответил Гонцов. За его камнем дымилось всё гуще и уже завоняло палёным пластиком. – Мне торт не нужен.

– А тебе, Дерьмовочка, тоже торт не нужен? – злобно крикнул Ничков Наташе.

– Сам ты Дерьмовочка. А торты я не ем, – независимо ответила Наташа. Свой мусор она продолжала кидать Серёже Васенину.

Гершензон распрямился с граблями в руках, как с винтовкой.

– Тогда делись своим мусором со всеми! – закричал он. – Чего ты его только одному Пектусину отдаёшь?

– Делись! – запоздало спохватился Чечкин.

– Буду я ещё ерундой заниматься, – ответила Наташа и носочком перекинула новую бутылку в кучу Серёжи.

– Паца, Пектусин у нас мусор ворует! – завопил Чечкин.

– Тебе мусор не нужен, а нам нужен! – заявил Гершензон.

Ничков решительно пошагал к куче Серёжи Васенина и ногой отгрёб часть мусора в сторону.

– А мне?… А меня?!. – поразился Чечкин.

Он отшвырнул свои грабли, помчался к Серёжиной куче и рухнул на неё грудью, подгребая мусор под себя.

– Ты чо столько берёшь? – возмутился Ничков, вцепляясь в спину Чечкину. – Сыпь половину обратно!

Возле них уже каким-то образом оказался Гонцов.

– Колобашки!… Колобашки!… – тараторил он, выдёргивая из кучи пластиковые бутылки. – Я из них на костре колобашки выплавлю!…

Гершензон подбежал и с размаху вонзил в Серёжину кучу грабли, отодвигая ими Чечкина. Чечкин заорал. Ничков выпустил его и кинулся к Гонцову, принялся выдёргивать бутылки у Гонцова из рук. Гонцов заслонялся плечами, вертелся, верещал.

– Живо положил на место! – рычал Ничков. – В башню дам!

Гершензон граблями потащил мусор на свой участок. Чечкин вцепился в грабли и поволокся по земле. Гонцов споткнулся об него и повалился на спину. Ничков коршуном упал на Гонцова, отбирая бутылки и швыряя их в разные стороны.

– Ребята, вы чего?… – растерянно бормотал Серёжа Васенин. – Всем мусора хватит… Берите сколько хотите…

Розка уже спешила к схватке, из которой во все стороны летели бутылки и банки.

– Мальчики, всем торта достанется!… – увещевала она.

– Я тебе, сука, этот торт в жопу забью! – уже рыдал Гонцов, тыча кулачишком в скулу Ничкова.

Наташа Ландышева смотрела на разгорающуюся драку издалека. Она упёрла руки в пояс и, расправив плечи, делала торсом гимнастические повороты.

Свалка слегка переместилась набок, и грабли в руках Гершензона треснули. Гершензон поднял обломанный черенок и изумлённо посмотрел на его щепастый кончик.

– Падлы… Грабли сломали… – потрясённо прошептал он.

– Уй-я-а-а!… – визжал Чечкин, придавленный дерущимися Ничковым и Гонцовым.

Ничков вырвался от Гонцова, которого сзади уже бил по голове бутылкой измятый Чечкин.

– Нате вам ваш мусор! – прохрипел Ничков. Стоя на коленях, он начал хватать мусор из кучи руками и швырять его в Гонцова и Чечкина.

– Чо в меня-то!… – закрывался Гонцовым Чечкин. Подбежала Розка и принялась ловить Ничкова за руки.

– А ты чо смотришь, урод! – напал Гершензон на Серёжу Васенина. – Паца, бей Пектусина!…

Он размахнулся обломком своего черенка. Серёжа в ужасе отшатнулся. Палка просвистела мимо него и врезала Розке поперёк задницы. Розка ахнула, выгнулась дугой, схватившись обеими руками за ягодицы. Гершензон от страха присел и в полуприседе стреканул прочь с поля боя, задымлённого костром Гонцова.

Моржов и Щёкин вклинились в драку с двух сторон. Субботник закончился.

На лавочке рядом с Моржовым сидела кошка. Она обернула себя хвостом и напоминала полосатую амфору. На Моржова она не смотрела, но в её облике явственно читалось предупреждение: если Моржов поведёт себя некорректно, она более не сочтёт возможным находиться рядом с хамом.

Моржов вёл себя корректно. Полчаса назад он позвонил Сергачу и теперь смиренно ждал, когда ему привезут девчонку. Сауна уже была выкуплена. Та же самая сауна, в которой он так нелепо и некрасиво сцепился с пьяной Алёнушкой.

Моржов произвёл подсчёты и с изумлением убедился, что у него уже три недели не было женщины. Да – мерцоиды, да – Розкина задница и Сонечкины титьки, но более – ничего. Самое удивительное, что всё это время на баб Моржова особенно и не клинило. У Моржова имелись три варианта объяснения этому: а) внезапная старость; б) импотенция от раскодировки; в) активная жизненная позиция. Короче говоря, требовалось разобраться, да и вообще. Моржов прикатил в Ковязин, выкупил сауну и сделал Сергачу заказ. И теперь он сидел на лавочке во дворе бани, ждал девчонку и медленно впадал в дежа вю. Тот же шансон звучал из окошек, тот же грузовик лежал брыльями на чурбаках, та же ржавая труба на растяжках торчала в небо, где горел тот же вечерний свет.

Хрустя гравием, в ворота въезжала всё та же белая «Волга» с дочерна затонированными окнами. Моржов потряс головой, отгоняя наваждение. «Волга» остановилась. «Вот сейчас откроются дверки, и с двух сторон из машины выйдут Лёнчик и Алёнушка», – подумал Моржов. Мир вокруг словно заколдовало. Дверки «Волги» открылись, словно растопорщились жёсткие надкрылья жука, и из машины вылезли Лёнчик и Алёнушка.

Моржов заново и целиком мгновенно пережил ту безобразную сцену в сауне, и паника так торкнулась в его грудь, что кошка стрелой полетела прочь с качнувшейся лавочки.