Блуждающие волны

– "Эмили, скорей, укроем его в убежище. Быстрее. Отдадим его на воспитание кому-нибудь.

– "Только не отпускай мою руку, прошу. Только не отпускай..."

– "Не отпущу, Эмили. Эмили? Что случилось? Эмили?! Очнись, милая".

– "Всё хорошо. Не беспокойся. Кислородная маска показывает, что воздуха осталось ещё на три минуты".

– "Нам хватит. Вот увидишь, мы ещё столько сделаем за эти три минуты".

– "Поцелуй меня".

– "Некогда, Эмили".

– "Прошу. Хотя бы один раз".

– "Хорошо".

Я снял с неё эту злосчастную маску. Я уже и забыл, что у каждого человека есть своё собственное лицо. Как же прекрасна наша истинная красота. Я поцеловал её. И этот был самый прекрасный момент за все эти годы. Мне хотелось остаться здесь навечно. Если бы не это пищание, доносившееся из маски, которая находилась в моей руке. Писк означал, что кислорода оставалось ровно на одну минуту.

– "А теперь нужно спешить. Эмили?"

– "Да, конечно".
– Она сонно улыбнулась. Ей, так же как и мне, не хотелось покидать этот прекрасный момент.

Я выкинул свою маску, так как кислород в ней уже закончился.

Я попытался снова взять Эмили за руку.

Но тут целая толпа обезумевших людей понеслась к убежищу, двери которого начинали закрываться. Каждый человек думал только о своей жизни. Жизни остальных его не волновали. Все неслись под воздействием страха.

Ты нежно спал у меня на руках.

Но тут пронеслись они, словно бушующая волна. И начали уносить меня и тебя за собой. Эмили была очень слаба. Толпа откинула её, тем самым, создав между нами барьер.

– "Эмили?! Эмили?!" - кричал я.

Я рвался и метался в этой толпе. Только я. Я один налегал в противоположную сторону. Но что может сделать одна песчинка в пустыне?

– "Эми-и-и-ли?!"

Она лишь что-то тихонько прошептала. Я чувствовал, как пошевелились её губы.

Её маска загорелась красным цветом. Это значило, что воздух в ней уже закончился.

Нас относило внутрь. Половина людей осталась снаружи.

Железная дверь захлопнулась.

– "Эмили?! Нет..."

Я не успел взять её за руку...

Я не успел...

Не успел..."

Энди вспоминал, как отец рыдал, когда говорил всё это. Его сильно трясло. Покачивало из стороны в сторону. Энди пытался успокоить его, как только мог.

– Эмили...
– Энди слышал, как по ночам отец часто звал её по имени.

– Это я должен был оказаться там вместо неё. Я, а не она...
– вырывалось из его отчаявшихся губ.

Энди, невольно вздрогнул, вспомнив тот момент. Тогда он переживал не меньше своего отца. "Лучше бы я остался там". Иногда он считал себя виноватым за то, что случилось с его мамой. Хотя, на самом деле, никакой вины не было. Но это чувство никак не могло покинуть его.

Энди повернул голову. Ему показалось, что "оно" сейчас смотрит на него из того далёкого угла.

Он продолжал печатать.

Иногда поглядывая на фотографию.

Слева, на стене, виднелись цифры, от 1 до 25.

И вот раздался сигнал. И загорелась цифра под номером пять.

– "Школа - подумал он.
– Ничего не поделаешь. Придётся отложить работу до вечера".

Он посмотрел на часы. Они показывали без пяти восемь.

Затем на календарь. *108 год.

В восемь часов начинались школьные занятия.

Энди должен был поторопиться.

Сигнал никак не унимался.

– "Ну и назойливые же они".

Он послал ответный сигнал, нажав кнопку в стене, под этой цифрой, мол, слышу, выхожу.

И где-то в школе сейчас, на такой же стене с цифрами, послышался сигнал, и загорелось "12".

Убежище EDCT-E001.

Энди вырос в этом месте.

Всё его детство прошло в этих узких механических коридорах.

Бункер, длиною в 25 комнат.

Со всех сторон лишь железные стены.

Нет никакого солнца, ветра, неба о которых отец так часто рассказывал ему в детстве.

Только стены...

В первой комнате располагался Мэр этого подземного городка. Это был совершенно лысый человек с высокомерным видом. Он был единственным, кто носил на себе пиджак, брюки, галстук. Всё это придавало бы ему деловитости, если бы не ноги. А на ногах у него, вместо туфель, были белого цвета кроссовки.

Один раз, маленький Энди пробегал по длинным коридорам убежища, как столкнулся с этим человеком.

– Негодник, как ты смеешь?
– Мэр посмотрел с таким грозным видом, что Энди чуть не расплакался.

– Я... не... хотел...

– Было бы лучше, если бы тебя вообще здесь не было. А твоё место, и место твоего отца занял бы кто-нибудь другой.

Во второй комнате была полиция. В третьей пожарные. Затем располагалась больница. Зал механики. Школа. За остальными дверьми - кинотеатр, спортзал, бассейн? Ничего подобного. Только механические залы.

Затем следовали комнаты, в которых проживали семьи. Семей здесь было не много. Многие умирали от тяжёлых болезней. Многие, от нехватки солнца. Люди стонали под этими искусственными лучами, не могли почувствовать себя свободными. Кто-то сходил с ума от того, что не мог больше находиться в замкнутом пространстве.

В комнате под номером 12 жил он, Энди.

Как чувствовал он себя здесь, спросите вы?

Так же, как и чувствуют себя мыши в клетке.

У них есть всё необходимое: вода, еда, друзья.

И всё же, у них не получится узнать, счастливы они или нет. Потому что им знакома только эта, подневольная жизнь. Они выросли здесь. Они могут подумать или решить, что они счастливы. Но им не с чем сравнивать своё проживание здесь, потому что они просто не знают ничего другого...

Из каждой комнаты можно было отправлять сигнал в другую комнату. Это было удобно для общения. Можно было легко узнать, что хозяина той или иной комнаты сейчас нет дома по сигналу, что остался без ответа. Больница сигналила тому или иному пациенту, вызывая их на приём. И не было никакой путаницы, очередей, суматохи. Каждый приходил тогда, когда это было удобно и ему и больнице. Если что-то загоралось, можно было немедленно посигналить пожарным. И на их стене с цифрами (которая была в каждой комнате этого механического городка) загоралась та, где нужна была помощь. Пожарные тут же приходили на помощь. Такой метод спас многие жизни.

Была здесь ещё так же комната для слежки. Или, как её здесь называли, "радио-комната". О ней мало кто догадывался. Здесь отслеживали каждый сигнал, который посылали обитатели комнат. Это помогало контролировать всех людей, находящихся здесь. За всем этим наблюдало несколько человек. Все сигналы записывались. А затем лично передавались в руки Мэра.

Вот уже полетел сигнал из 21 в 19. И в это время и в "радио-комнате" загорелись эти же номера, и человек с бледным лицом, следивший за сигналами, замешкался.