Блуждающий огонек

– Сестра ничего не велела передать мне? Мол, напишет потом письмо. Или что я должен обратиться туда-то, если приеду?…

Супруги Торикура нерешительно переглянулись.

– Говорила, что хотела бы вместе с братом начать, какое-нибудь торговое дело, когда накопит денег, – сказала жена Торикура.

Но в июле прошлого года Отодзи получил лишь короткую открытку, и с тех пор никаких вестей не было.

– Если бы все устроилось, адрес-то она бы сообщила. А раз полгода не пишет… Да и что тут ожидать в такой неразберихе. – Торикура подбросил дров в железную печку, поставленную прямо в очаг на кухне.

Отодзи и Сима молча глядели на гудевшую печку, раскалившуюся докрасна. Потом Отодзи сказал устало:

– Извините. Позвольте мне прилечь. Я плохо себя чувствую.

Он прилег на циновку, подперев голову локтем.

– Вы больны. Хлебнули горя, наверно, – сочувственно сказала жена Торикура.

– Отдыхайте спокойно, – добавил Торикура. – Гостиница закрыта, так что принять вас как следует не сумеем, но зато вы можете чувствовать себя совершенно свободно. Постелей сколько угодно, и ванна есть. Располагайтесь не спеша.

Делать было нечего. В тот день они все равно не смогли бы выбраться из поселка у этого вулканического озера. А завтра будь что будет.

Сима помогла жене Торикура принести постели из другой комнаты, и они вдвоем положили их поближе к прихожей. В гостиной с плотно закрытыми ставнями зажгли тусклую лампу.

– Вам можно стелить в одной комнате? – спросила жена Торикура.

Застигнутая врасплох этим вопросом, Сима немного помедлила, но потом сказала:

– Да, можно в одной.

Жена Торикура соорудила два княжеских ложа рядом. На одно из них лег Отодзи. Измученное болезнью бледное лицо его потонуло в подушке и выглядело старческим.

– Спи крепко, ни о чем не думай, – сказала Сима.

Отодзи засмеялся с закрытыми глазами:

– Мне не о чем думать.

И действительно, Отодзи тут же заснул глубоким сном. Сима посидела немного у его изголовья, потом встала и вышла на кухню. Жена Торикура что-то шила, сидя одна у железной печки.

– Не нужно ли вам помочь в чем-нибудь? Что прикажете, то и сделаю, – предложила Сима.

Жена Торикура, улыбнувшись, сказала, что ни о чем беспокоиться не надо, и спросила:

– Ваш муж уснул?

В первый раз Отодзи назвали ее мужем. Делать было нечего, и Сима ответила:

– Да, крепко спит. Устал очень.

– Трудно ему. Нездоров. Чем болен?

– Астма, – сказала Сима. Она знала, что в деревне как огня боялись чахотки. Жена Торикура тут же сообщила, что ее младшая сестра много лет страдает астмой, и поэтому она знает, какая это неприятная хворь.

– Холод вреден, не правда ли? Что будем делать, если приступ начнется?

– Не беспокойтесь. Я медсестра.

– Привыкли ухаживать?

– Нет, я действительно медсестра из больницы. Жена Торикура удивленно округлила глаза.

– Во время войны в военном госпитале работала. Знаю, как обращаться с такими больными, так что не беспокойтесь. – Сима спокойно улыбнулась.

После захода солнца Торикура пришел сказать, что ванна готова Отодзи все еще спал. Но если бы он и бодрствовал, то все равно не смог бы принять ванну из-за болезни. Сима пошла мыться одна. Наполнив ванну доверху горячей годой она намылилась, как вдруг стеклянная дверь раздевалки открылась, и кто-то вошел туда. Прикрывшись полотенцем, Сима обернулась. За туманным стеклом двери виднелась тень Отодзи.

– Отодзи-сан? Можешь войти.

Приоткрыв дверь, Отодзи заглянул в ванную комнату и, смутившись, отвернулся.

– Проснулся, а тебя нет. Куда, думаю, ушла?

– Никуда я не уходила, – сказала Сима.

На Отодзи были два ватных кимоно, а сверху накинуто пальто.

– Извини меня, я решила искупаться. Потом я и тебя оботру.

Отодзи кивнул. Больных, которые не могли принимать ванну, обтирали обычно мокрым полотенцем.

– Холодно. Пойди погрейся у печки.

– Ладно.

Отодзи медлил.

– Тебе говорят, холодно. В дверь дует.

Отодзи неловко усмехнулся и закрыл дверь.

– Ото-сан!

– Что?

– Я пошутила. – Сима отвела глаза. – Можешь не закрывать.

И, покраснев, она продолжала молча мыться под его пристальным взглядом, как будто была одна в ванной.

Вечером Сима нагрела на печке воду в тазу, отнесла таз в комнату и обтерла Отодзи мокрым полотенцем. Было холодно, поэтому она проделала все это быстро. Отодзи остался недоволен.

– Что ты так спешишь?

– Но тебе нельзя охлаждаться.

– В больнице ты была более внимательна и обтирала медленнее.

– Тогда, может, вернемся в больницу?

Отодзи молча глядел в потолок.

– Если бы можно было вернуться…

Они убежали из больницы.

– Ладно, здесь останемся. – Отодзи вздохнул.

IV

Когда у Отодзи обнаружили плеврит, из хирургического отделения его перевели в туберкулезное. Сима и в голову не пришло, что это был сын пьянчужки Ёкити. Отодзи сразу же узнал Сима – видел ее и после смерти отца. Сима с тех пор не приходилось встречаться с Отодзи, и она, естественно, не обратила внимания на возмужавшего юношу.

Она не только не узнала его в лицо, ей ничего не сказало и его имя. Помнила, что Ёкити звался Тэрада, но что Отодзи и есть тот самый Ото, его сын, и не подумала.

Отодзи с первого взгляда показалось, что перед ним Сима, но от неожиданности он никак не мог поверить, что это и вправду девушка из харчевни «Масутоку». Он не предполагал, что Сима может стать сестрой в военном госпитале. Ему и во сне не могла присниться такая встреча. «Уж не обознался ли я, может, это вовсе и не она?» – думал он.

Сначала Отодзи лежал в большой палате, где стояло пятнадцать коек, и он спросил ефрейтора с соседней койки, как зовут сестру, так похожую на Сима

– А ты приметлив, – ухмыльнулся ефрейтор. – Этого ангела зовут Масумото.

Отодзи опять удивился. Это была фамилия Сима.

Сердце Отодзи наполнилось нежностью. Встретить в армии земляка всегда радостно, а тут, когда болен и одинок, еще приятнее. Отодзи даже прослезился от волнения. Но хотя грудь его распирало от нежности, он не мог решиться заговорить с девушкой. Не мог, потому что Сима не узнала его с самого начала и к тому же она в своем белоснежном халате, так ладно облегавшем ее фигурку, казалась такой ослепительно красивой, что он смущался и отводил глаза всякий раз, когда видел ее.