Блюз бродячих собак

Двое ментов со сбитыми набок фуражками пытались удержать в своих цепких ручках даму, брыкающуюся, как лошадь. Несмотря на численный перевес стражей закона, справиться со мной им не удавалось довольно долго, и операция по моему захвату проходила сумбурно. Место действия немедленно обросло сочувствующими и любопытствующими. Прохожие, собравшиеся вокруг нас, следили за развитием сюжета и обменивались по ходу флегматичными замечаниями:

— Для «Криминальной хроники» снимают, наверное…

— He-а, это новый сериал про ментов. Я анонс по телеку видел. Через месяц первая серия пойдет.

— Серьезно? А почему камер не видно?

— Камеры в Бутырках. Сюда не привезли.

— Да не, я не про эти камеры!

— А-а-а! Скрытой снимают, наверное…

Флегму наблюдателей приятно разнообразили нервные возгласы моих мучителей:

— Ноги перехвати!

— Да брыкается она, гадина!

— За икры хватай!

И, перекрывая все голоса, реял в вечернем воздухе мой дикий крик:

— Не смей за икры! Я щекотки боюсь! А-а-а! Палачи! Сатрапы! Душители свободы!

— Сильно играет, — оценил кто-то из наблюдателей. — Интересно, кто автор сценария?

— Явлинский, наверное…

— Почему это?

— Он тоже все время орет про душителей свободы.

— А что еще ему делать? От кормушки-то отлучили…

Вот так, под краткий курс современной политологии, меня повязали чудным вечером субботнего дня. И, должна вам признаться, что впервые в жизни мне удалось так удачно совместить приятное с полезным.

Не думайте, что когда я говорю «повязали», то имею в виду поэтическую аналогию. Я имею в виду предмет таким, каков он есть. Усатый, раздраженный моим успешным сопротивлением, отбросил в сторону свое напускное добродушие и больно заехал мне по голове кулаком. Я икнула и обмякла, потрясенная таким скотством. И, пока я приходила в чувство, несимпатичный мент ловко перехватил мои щиколотки собственным форменным ремнем.

— Ну, слава богу! — саркастично высказался кто-то из зрителей. — Справились наконец! А то я уж думал, что все будет, как в жизни: преступление без наказания.

— Пошли вон! — гаркнул усатый, разворачиваясь к зрителям. — А ну, быстро отсюда!

— Не, не снимают, — разочарованно протянула какая-то девица с бананом в руке. — Если бы снимали, они бы такие вежливые были!

Пока усатый разбирался со зрительской аудиторией, несимпатичный мент защелкнул на моих запястьях наручники. Захватывающее ощущение.

— Ну, ты даешь! — восхитился вернувшийся усатый доблестью напарника. — Один справился!

И издевательски спросил, обращаясь ко мне:

— Что же вы так слабо? А? Илона Ивановна?

— У меня дыхание короткое, — объяснила я, задыхаясь. — Надолго не хватает. Я в школе больше стометровки не бегала…

— Ничего, ты у меня побегаешь, — с ненавистью пообещал несимпатичный, осматривая разорванный рукав рубашки. И когда это я успела?

— Посмотрим, кто у кого побегает! — пошла я на дальнейшее обострение отношений. Раскрыла рот, чтобы продолжить диалог, но тут из глубины милицейской машины донесся негромкий скучающий голос:

— Скоро вы там? Холодно же!

— Чтоб ты сдох, с-скотина! — громко и с душой пожелала я.

Усатый слетал к джипу и вернулся назад с вещами потерпевшего. Да, а про джип-то мы совершенно забыли! Жалко, что его действительно не угнали за время моего бенефиса. И это при том, что ключ торчал в гнезде, а дверца была распахнута! Не любит наш народ легко разрешимые задачи. Надо полагать, поэтому и деньги оказались в неприкосновенности. К сожалению.

— И ее сюда посадите, — снова подал голос мой доверитель.

— Иди!

И не успела я опомниться, как подбородок оказался прижатым к груди, а меня втолкнули на заднее сиденье. И я оказалась тет-а-тет с полуголым мужиком. Мечта феминистки: и по морде его, и по морде!

Несколько минут мы сидели молча. Я — потому, что пыталась справиться с огромной ненавистью к этому подонку, который организовал для меня столь незатейливое вечернее развлечение. А он — потому… Не знаю почему. Но уж точно не потому, что стыдно было!

— Ты успокоилась?

Я повернула голову.

Доверитель сидел совсем рядом со мной. Я брезгливо подобралась. Еще дотронусь, не дай бог…

— По-твоему, я недостаточно стерилен? — обиженно осведомился он.

— Недостаточно!

— Ах, простите, — язвительно извинился суперсамец. — Мыло «Сейфгард» осталось дома.

— Тебя не мылом нужно мыть, а «Доместосом», — кровожадно возжелала я.

— С чего бы это?

— С того, что он убивает всех известных микробов!

— Я — неизвестный! — похвастал доверитель. Я не нашлась, что возразить. Ему виднее.

Мы помолчали еще несколько минут. Наконец я не выдержала:

— Оденься!

— Опасаешься за свою выдержку?

— Опасаюсь. В голом виде ты еще гаже, чем в одежде.

— Так уж и гаже, — произнес он с явными самодовольными нотками в голосе.

Ненавижу. Ублюдок.

— Успокойся и слушай меня, — произнес неизвестный микроб.

Я стиснула челюсти.

В принципе, я и так прекрасно понимала, для чего разыгран этот спектакль с угоном машины, полной денег. Единственная ценность, которая у меня имелась на сегодняшний день, — это квартира. И квартира весьма недурная.

Мамочка передала мне по наследству огромную трехкомнатную жилплощадь в старом сталинском доме с четырехметровыми потолками и тихим уютным двором. Сколько стоят в наши времена такие хоромы — сказать не берусь. Но меня разоряет даже месячная квартплата. Одно время я всерьез раздумывала над тем, не взять ли квартирантов. Но каждый раз, когда мне удавалось наскрести денег на оплату коммунальных услуг, вопрос откладывался до следующего раза. И так по сей день.

— Квартиру ты не получишь, — сказала я неожиданно очень спокойно.

— А у тебя хорошая квартира?

Я повернула голову в его сторону.

Поразительно, но даже в одних трусах этот человек умудрялся выглядеть, как памятник самому себе. Знаете, есть такие физиономии, с непрошибаемой уверенностью в своей неотразимости.

— А ты, конечно, не в курсе?

— Конечно, нет!

— Кстати, ты Никифоров-отец или Никифоров-сын?

Он сощурился, подозревая подвох:

— Сын. А что?

— Ничего. Нужно же как-то к тебе обращаться. Буду называть юниором.