Блюз чёрной собаки

— Не входи в воду! — предупредил меня Голос.

Чёрт, я совсем об этом забыл! Я закусил губу, посмотрел вправо, влево. Других подходов к воде поблизости не было. Как же я его достану? Течение быстрое, ещё минута — и Сорока проплывёт мимо меня. Может, ниже по течению есть отмель? Нет, это палка о двух концах, можно не успеть… Каждая секунда промедления уносила парня навсегда. Надо срочно что-то придумать, что-то предпринять!

И тут меня осенило.

— Танука, апорт! — скомандовал я. — Апорт! Тащи его сюда!

Я крикнул это и хотел хлопнуть её по спине, но ладонь ушла в пустоту: подгонять никого было не нужно. Собака уже всё сама поняла, с шумом и плеском бросилась в воду и стала выгребать на стрежень. Я стал торопливо стравливать цепь, чтобы она, не дай бог, где-нибудь не застряла. Один метр… два… три… Сколько ещё? Что, если длины не хватит?

Два чёрных тела медленно сближались. Сердце моё бешено колотилось. Я с опаской глянул на воду. Придётся, видно, ноги замочить, хоть Голос этого и не рекомендовал. Что будет, если я туда войду? Что сделает со мной эта река?

Тем временем моя подопечная добралась до Игната и ухватила его за ворот.

Есть!

…Я чуть не сдох, пока вываживал эту парочку: весили они порядочно, да и течение сопротивлялось. Тянуть было очень тяжело. Цепь вибрировала, выскакивала из воды, хлопала, с неё летели брызги. Я осторожничал, боялся ненароком задушить собаку. Впрочем, у собак артерии и вены глубоко, спасибо эволюции.

— Давай, давай, девочка… давай… тащи его сюда…

Сверкая глазами, шумно фыркая и запрокидывая к небу бешеный оскал, она буксировала парня к берегу против течения, загребала изо всех сил. Вода вокруг неё бурлила чёрными воронками и исходила пеной. Что за силища! — с оттенком восхищения подумал я. Умрёт, а челюстей не разожмёт! Разве ж можно сейчас признать в ней ту худосочную девчонку? Только б цепь не лопнула… и воротник не оторвался бы… и сам парнишка из плаща не выскочил…

Как бы то ни было, в итоге мы одолели этот поток. Собака почувствовала дно, дело пошло быстрее, наконец я протянул руку и из последних сил вытащил Сороку на берег. Танука выбралась сама, оскальзываясь на крутом откосе, попыталась отряхнуться — и повалилась на бок, на траву. Там и осталась лежать. С неё текло, бока вздымались и опадали, язык вывалился. Я потрепал её по голове. Танука вяло шевельнулась, приоткрыла глаз и лизнула мне пальцы.

— Молодчинка, — выдохнул я, склоняясь над телом Игната и засучивая рукава. — Ты молодчинка… Отдохни пока. Сейчас… моя очередь…

Сердце у парня не билось, пульс не прощупывался, запрокинутое лицо побледнело. Сколько он без сознания? Ладно, лучше об этом не думать. Видывали мы и не такое. Я торопливо содрал с него дурацкий плащ, хотел сам сбросить куртку, но вовремя вспомнил про браслет и цепь. На занятиях по первой помощи у меня всегда была пятёрка, девчонки шутили, что я делаю искусственное дыхание лучше всех в группе. Что там… Перебросить тело через колено, чтоб стошнило, надавить… Ох ты ж, сколько воды-то… Уже хорошо! Теперь положить на спину. Искусственное дыхание, непрямой массаж… Блин, ещё бы цепь не мешалась… Давай парень, дыши, зря, что ли мы тебя вытаскивали?!

Я не помню, сколько прошло времени, прежде чем тело под моими руками вздрогнуло. Игнат со свистом вдохнул воздух, дёрнулся, выгнулся дугой и повалился набок. Его вырвало, потом снова и снова.

Всё, отстранённо подумал я. В голове билась одна мысль: успели.

— Успели…

Парень кашлял и сгибался пополам, держась за горло. Я сидел и разглядывал его.

Игнат сильно изменился со времени нашей последней встречи. Нескладный подросток вырос, окреп, раздался в плечах. «В армию бы его», — мелькнула мысль. Там бы его научили жизни. Впрочем, лучше не надо: в нашу нынешнюю армию врагу попасть не пожелаешь.

— Ну чего, как ты? — спросил я, тронув его за плечо. — Дышать можешь? Пальцы целы?

— Что? — Взгляд парня сфокусировался на мне. В ночном сумраке было трудно что-то разглядеть. Он сильно щурился и часто кашлял. — Кто тут?.. Жан? Ты?

— Я. Скажи спасибо, что я тут оказался.

Игнат огляделся. Наверняка у него сейчас перед глазами всё двоилось и шло каруселью. Оно и к лучшему, наверное, — не сообразит, куда его забросило…

Сделать, что ли, ночь ещё темней? Нет, пожалуй, не надо.

— Это Инга тебе сказала, где я?

— Не совсем. — Я скривился. — Хотя и она тоже. Какого чёрта ты туда полез?

— Я… Я тебе потом объясню.

— Потом так потом. Ты нормально себя чувствуешь?

Игнат поморщился.

— Спину отбил… И горло болит…

— А ноги? Ноги целы? Идти можешь?

— Ноги? — Он встал. — Вроде да… Сколько времени?

— Времени нет, — сухо сказал я. — Слушай меня внимательно, два раза повторять не буду. Сейчас ты встанешь и пойдёшь отсюда. Примерно вон туда, — я махнул рукой, — через лес.

— На фига через лес-то? — Он бросил взгляд на тёмную стену деревьев. — Там что у тебя, машина, что ли?

— Нет там никакой машины, — устало сказал я. — Там и дороги-то нет. Но не бойся, не заблудишься. Вот она тебя выведет. — Я кивнул на Тануку. — Только не отпускай поводок.

Тут Сорока наконец увидел Тануку и рефлекторно сдал назад. Чёрная псина уже отдышалась и сидела неподвижно и, если б не глаза, была почти незаметна во тьме. Как я уже говорил, в здешнем облике она весьма и весьма впечатляла. Окажись я на месте Игната, я бы тоже струхнул. Так что парень ещё хорошо держался. Впрочем, шок, падение, адреналин — всё это притупляет восприятие…

— Господи… — проговорил он. — Жан, где ты её взял? Это твоя собака?

Значит, он ещё ничего не знает… Впрочем, может, оно и к лучшему. Пусть думает, что моя, потом разберётся. Только б Голос не вмешался — всё испортит…

— Сиди смирно, она не укусит. Да! К воде не подходи!

— А ты куда?

— Я сейчас… у меня тут дело одно…

Я ещё загодя облюбовал два камня — большой валун у самой кромки воды и другой, поменьше, с хороший кирпич. Положив на один цепь, я примерился и стал бить вторым.

Андрей с Танукой допустили ошибку, взяв обычную колодезную цепь, какая продаётся в хозяйственных магазинах. Звенья у неё заварены тяп-ляп, на растяжение ещё нормально держат, а на изгиб почти сразу лопаются. Хотя никто же не рассчитывал, что мне захочется освободиться, наоборот — все боялись, что мы потеряем друг дружку. Я не успел отбить себе и двух пальцев, а одно звено уже разошлось. Я постучал ещё немного, и вскоре от былых оков у меня на руке остался лишь заклёпанный браслет с тремя звеньями. Кожа под ним была разодрана в кровь. Игнат смотрел на меня как на сумасшедшего.