Бочка порядка, ложка хаоса. Умирающие миры

– Ему все равно, - сказал и улыбнулся.

– Мне необходимо с ним поговорить, - повторился Ижен.

Лакья вздохнул и поманил к себе пальцем.

– Если ты так же обращаешься с женщинами, не удивительно, что они от тебя бегают, - проворчал Ижен, но подошел и послушно сел на пол, положив на меч ладонь.

Зря, как оказалось. Впрочем, он изначально знал, что от склочного меча ничего хорошего ждать не стоит. Его не интересовали чужие проблемы и то, что они вполне могут стать не чужими, если бездонные провалы появятся и в этом мире. Сначала он хотел выяснить отношения.

Видите ли, Ижен не должен был подбирать ту девчонку, вывалившуюся на него из изначального. Потому что он - Таката семьи Серых Туманов - тогда еще не сделал свой выбор. И вполне возможно, он бы себе выбрал именно Ижена. Маловероятно, он не сильно любил шумных мальчишек, но возможно. А один из претендентов взял и привел какую-то девчонку.

– Ага, девчонку, которая оказалась сильнее, чем почтенный Таката, - улыбнулся Ижен.

Зря он это сказал. После этих слов старый меч долго и нудно бранился и обещал всяческие несчастья. Ижен терпел и вспоминал почему так не хотел стать обладателем этой ценности. Он бы его просто не выдержал. Пошел бы и утопился, лишь бы больше его не слышать. Это Лакья способен все на свете пропустить мимо ушей, у Ижена таких способностей никогда не было.

Уговаривать семейную ценность пришлось долго. Меч наслаждался и не спешил соглашаться. С другой стороны - категорически не отказывался, а значит шанс уговорить был. Главное не терять выдержки и развлекать древнее существо столько, сколько ему захочется.

Ижен подозревал, что день для него будет долгим.

Максим проснулся с гудящей головой и ощущением, что на него кто-то нехорошо смотрит. Причем, что обидно, болела голова не из-за алкоголя, такое воздействие на нее произвел девичий щебет в безумных количествах. Как девушки друг друга понимали, для Максима осталось большой загадкой - они говорили все одновременно и каждая о своем. И несчастного парня, случайно попавшего на этот девичник, отпускать не хотели. Еще и какие-то странные вопросы задавали.

Смотрела, как оказалось, на парня Тайрин. Еще и книгой по ладони похлопывала.

– Что она делала в твоей спальне, - спросила очень мрачно.

– Кто?
– поинтересовался он и зачем-то заглянул под одеяло. Ничего нового и неожиданного он там не увидел.

Тайрин встала и потрясла перед его носом книгой, после чего повторила вопрос:

– Что она здесь делала?

– Лежала, - честно ответил Максим.

Тайрин на мгновенье застыла, а потом мрачно пообещала:

– Я ей физиономию расцарапаю!

– Книге?
– удивился парень, пытающийся понять, чего Тайрин на самом деле от него хочет.

– Какой книге?
– задала неожиданный вопрос девушка.

– Той, которую ты в руках держишь. Она здесь лежала, кажется, на столике.

Тайрин швырнула книгу на тот самый столик и задала следующий вопрос:

– А Танкье, что здесь делала?

– Ничего, - устало сказал Максим, сообразив, что Тайрин знает на каком языке написана книга.
– Ее здесь не было. Эту книгу я случайно из той библиотеки прихватил. Она мне на голову свалилась.

– Но Эста...

– У твоей Эсты шутки идиотские!
– поставил диагноз Максим и накрылся одеялом с головой, решив, что будет лежать, пока потолок не упадет. А так как он упадет вряд ли, значит всю оставшуюся жизнь.

Под одеялом было хорошо уже от того, что там было темно и не было девушек. К сожалению, Тайрин его в покое не оставила, зачем-то подергала за ногу. Потом еще раз и еще.

– Можно я возьму ее почитать?
– спросила, когда Максим стянул одеяло с головы.
– Тут такие интересные сплетения...

– Ты понимаешь что там написано?
– удивился парень и от удивления сел, забыв о своем обещании.

– Не все, но можно посмотреть в словарях и перевести, - скромненько призналась девушка.
– У меня бабушка, она считает, что язык врага нужно знать.

– Тайрин, ты у меня золото, - искренне сказал парень, подумывавший о том, чтобы найти нелюбопытного переводчика. Тайрин, конечно, любопытна. Но ябедничать Серой Кошке на племянника она не станет.
– А твоя бабушка великая женщина.

– Я знаю, - улыбнулась девушка. Потом нахмурилась.
– Почему я пришла... Там тебя отец зовет, в алый оружейный зал. Срочно. А мне пора на работу. А я не выспалась...

– Подожди. Тайрин, для меня ты эту книгу переведешь?

– Переведу, - легко согласилась девушка.
– Я возьму ее с собой? Все равно сегодня в доме стражи сижу, посетителей зверским оскалом встречаю. Как раз между посетителями начну переводить.

Тайрин забрала со столика книгу, чмокнула Максима в щеку и весело ускакала.

– Ну и где находится алый оружейный зал?
– сам у себя спросил Максим.

Память не отозвалась. Наверное в ней нужной информации не было.

– Ладно, по пути у кого-нибудь спрошу, - решил парень и пошел приводить себя в порядок.

Заодно можно будет по пути попросить у кого-нибудь что-то от головной боли. А то с отцом и со здоровой головой разговаривать опасно, а уж с больной...

А еще Максима очень напрягало словосочетание «оружейный зал». Правда предчувствие и паранойя дружно молчали, поэтому парень решил не думать об этом. После чего оно начало напрягать с утроенной силой.

В общем, день начался отлично. А такие дни хорошо не заканчиваются.

Еще и в зеркале отразилась помятая, физиономия. Даже не верилось, что он вчера пил только чай.

глава 25

Такие вот пироги.

Алый оружейный зал нашелся на первом этаже. Помещение было небольшим, ничего алого, или хотя бы красного в его отделке не было, оружия там тоже не наблюдалось, как и мебели. Поэтому, первое что спросил Максим зайдя туда было:

– А почему зал алый?

Присутствующие дружно переглянулись. Максим посмотрел на присутствующих.

Компания подобралась странная, если честно. Папа был предельно мрачен. Рядом с ним стоял невысокий каман Лакья, младший папашин брат, которого Максим в последний раз видел в подвале тюрьмы, когда швырял в него, и каманов Дамию и Коярена послание Тайрин. А было это настолько давно и с тех пор произошло столько событий, что о существовании этого родственника Максим как-то даже забыл. Лицо у Лакья было несколько помятое и на нем была написана такая покорность судьбе, что племяннику стало не по себе.