Бочка порядка, ложка хаоса

Потом Максима отпустили, а сами остались поговорить. Напоминать о том, что ему нельзя покидать дворец не стали. А ему никуда ходить и не хотелось.

— Он странно выглядит, — сказал Кьен.

— Кто? — рассеяно спросила Айра, что-то записывая в толстый блокнот.

— Твой племянник!

— А он всегда странно выглядит, — отмахнулась Серая Кошка.

— Вот поэтому от тебя муж и сбежал, — нехорошо улыбнулся Кьен. — Ты не замечаешь очевидного. С парнем что-то происходит.

— Что происходит?

— Не знаю. Если бы я был знаком с ним дольше, может быть и понял, а так…

— У Ижена спроси, это его отпрыск.

Кьен вздохнул. Посмотрел в окно, за которым начался мелкий дождь, и вздохнул. Как добрая девочка, собиравшая по окрестностям кошек, могла вырасти в эту змею? Может ее неправильно воспитывали? Но Ижена воспитывали так же, а он нормальный человек.

— Ладно, пойду посмотрю, как там мальчик, — решил Кьен.

Айра только хмыкнула.

Во дворце было тихо и пустынно, словно его обитатели тоже сбежали от Серой Кошки. Запугала людей.

Кьен, так никого и не встретив, дошел до комнаты внука. Постучал. А когда никто не открыл ему, толкнул дверь. Она бесшумно открылась.

Максим сидел в кресле у окна. То ли наблюдал за потоками воды, текущими по стеклу, то ли думал о чем-то.

Кьен к нему подошел, взял стул и сел рядом.

— Ты на нее злишься? — спросил, когда парень обратил на него внимание. — Не стоит. Она со всеми такая.

— Если бы только она, — сказал Максим. — И я не злюсь. Просто…

— Обижаешься, — решил Кьен. — Этого тоже не нужно. Нет ничего хуже обиды, лучше злиться. Злость может заставить действовать вопреки всему. А обида сковывает и мешает думать здраво. О том, на что толкает обида, большинство людей очень жалеют.

— Хм, — вяло улыбнулся Максим. — Я что-то такое всегда подозревал. Просто. Это не только тетка. Все. И это унизительно.

— Унизительно? — удивился Кьен.

Как это унизительно? Парень ведь жил в совершенно другом мире. Он не должен пока понимать, что именно унижает в действиях Айры. Или?

— Воспоминания полностью твои!

Кьен хлопнул ладонью по колену и качнулся на стуле.

— Наверное, — не стал спорить Максим.

— Отлично, не говори ей. Будет очень весело наблюдать.

— За кем наблюдать? — уточнил парень.

— За моей дочерью. А еще можно издеваться над ней же, делая вид, что не знаешь, как действовать в той или иной ситуации.

— Хм. Неплохая идея. Только папа поймет. Он всегда знает, если я вру или притворяюсь.

— А папа завтра уезжает. Ненадолго, но время развлечься у тебя будет.

Выражение лица внука буквально говорило, что Кьен очень странный дед. Обычно дедушки учат уважать старших, а тут…

— Она заслуживает, — добавил Кьен. — Такого мужа выгнала. Она целиком его мизинца не стоит. Наверное понимала это, потому и изводила. Айре нравится казаться совершенством. А добиться этого проще, если все вокруг менее совершенны. Почему она такой выросла?

— Баловать не надо было, — вспомнил Максим слова отца.

— Возможно, — не стал спорить Кьен, уверенный, что девочек, девушек и женщин как раз баловать нужно.

— А почему от вас Эста сбежала?

— Эста? О, это та девочка, которая воровала мои сапоги, хотела выращивать в них цветы. Может ей стыдно?

Парень только глазами похлопал. С ответом он так и не нашелся. Зато настроение явно улучшилось.

— Ладно, готовься. Завтра начнем учиться.

Здравствуй, мир!

Заточение Максима во дворце закончилось неожиданно. Просто пришел Кьен, велел одеться потеплее и куда-то повел садами и закоулками.

К удивлению Максима, вышли к больнице, в которой лечили Тайрин. Дедушка переговорил с хмурым мужиком стоявшим у маленькой дверцы, видимо черного хода в больницу и повел внука дальше. По темному низкому коридору, потом вверх по неожиданно широкой и светлой лестнице. А потом они вышли в еще один коридор и Максим увидел Эсту и Матиля, сидевших на корточках, опершись спинами о стену и о чем-то тихонько разговаривали.

— Хм-хм, — задумчиво сказал Кьен.

Парочка вскочила на ноги и уставилась на него. Причем, Эста покраснела. Покраснела! Максим был уверен, что она вообще этого не умеет. Может она в деда влюблена? Отсюда и цветы в сапогах — изъявление детской привязанности. С этих девчонок станется.

А может, это заточение плохо влияет на кое чьи мозги.

Максим потряс головой, поздоровался и пошел к Тайрин.

Она сидела на постели и что-то читала. Бледная до прозрачности, но хотя бы в сознании.

— Тай… — парень сам не знал, что хочет сказать. В голову лезла какая-то ерунда. Но даже ее озвучить не дали.

Следом за Максимом в палату вошел дедушка.

— О, милая девушка очнулась.

Улыбался он, как продавец на Привозе, пытающийся всунуть в пакет вместе с хорошими апельсинами несколько начавших гнить. Максим удивленно на него вытаращился. Дедушка решил не оставлять внука наедине с девушками?

— Ох, — печально вздохнул Кьен, как о бездарно прожитой молодости. — Не люблю огорчать девушек, но мне придется забрать на некоторое время этого юношу и отправиться с ним путешествовать.

А парней он, значит, огорчать любит?

Максим, если честно, начал уже планы с участием Тайрин строить. И ту на тебе, путешествие.

— Подождать путешествие не может? — мрачно спросил парень.

— Не может. Хочу научить тебя чувствовать чужое. А через пару недель это чужое превратится в свое.

— Энергия из шторма, что ли? — удивился Максим.

— Она самая.

Максим только вздохнул. Дед, конечно был прав. Ждать до следующего шторма только потому, что кто-то надеется наладить личную жизнь нехорошо. Но пару дней подождать он мог? Тайрин окончательно вылечится и вообще.

— Вы тут поговорите недолго и пойдем, — сказал Кьен.

Добрый дедушка, ничего не скажешь. Никакого понимания.

— Ты как? — задал самый дурацкий вопрос из возможных Максим.

Девушка улыбнулась.

— Неплохо. Чувствую себя живой. Похоже, я столько интересного пропустила.

Максим тоже улыбнулся, сел и стал рассказывать интересное. А Кьен подождет, никуда не денется.

Из города уходили все так же — по садам и подозрительным проулкам, через дворы и арки между домами. Максим заподозрил, что тетя Айра понятия не имеет о том, что дедушка решил выгулять внука. Но промолчал. Пускай между собой разбираются, быть участником заговора в этом деле он не собирался.