Боец 6: лихие 90-е

Эффекта, который вызвали молодые бойцы своей якобы готовностью к драке, оказалось явно недостаточно. Ведь драматургия мероприятия должна идти по нарастающей. А кульминацией представления участников должен был стать выход мой и «американца». Значит, нам надо отчебучить что-то такое, что перекроет по эмоциям все предыдущие выходы. В том числе и почти случившееся массовое побоище. Но что это может быть?

Вопрос.

Я отправился за кулисы, где наш «гость из-за океана» разминал мышцы, любуясь собой в зеркале. Время у нас ещё было: по сценарию до нашего выхода оставалось ещё как минимум минут десять-пятнадцать.

— Ну что, Джимми, готов к международному конфликту? — улыбнулся я, подходя к нему.

— Ага, — ответил он, играя мускулами, — всегда готов. — Прямо как пионер, только что без галстука.

— Ну к твоему костюму пионерский галстук и не пошел бы, — заметил я.

— Да видел уже. Как раз хотел тебе сказать. Слушай, Боец, ну что это за хрень такую мне выдали? — недовольно заговорил мой «противник», протягивая мне свой сценический костюм.

Я невольно улыбнулся: этот костюм был сборным пародийным образом американца, каким его представляет средний российский (а до этого — советский) обыватель: куртка в виде американского флага, очки в стиле диско, штаны с нашивкой Статуи Свободы на бедре… Выглядело все это, что и говорить, колоритно.

— Что это за хрень такая? — повторил «Джим Уильямс», которого вообще-то звали Юра, тряся шмотками перед моим носом. — Я все понимаю — шоу и так далее. Я согласился играть этого американского полудурка, но я всё-таки спортсмен, а не клоун! Я это все не надену! На хрена позориться!

— Наденешь, — спокойно и уверенно ответил я. — К тому же это всего на несколько минут представления, а на сам бой выйдешь уже в том, в чем привык.

— Вам надо было на Цветном бульваре с Никулиным договариваться на всю эту комедию… — ворчал Юра-Джим.

— Да не бурчи ты, как дед старый на лавочке, — сказал я. — Ну поприкалываешься там, развлечешься, денег заработаешь. Когда ещё в актерском амплуа выступить придется? Да, и, кстати, это ещё не всё, — задумчиво добавил я, внимательно рассматривая будущего соперника. — Чего-то тебе для образа не хватает… Какой-то завершающей детали…

— Харлей-Дэвидсон подгони мне к рингу. Классная деталь получится. И сигару в зубы дай, — съязвил раздраженный спортсмен.

— Да нет, сигара-то — это перебор… — с этими словами я оглядел помещение.

Вдоль стенок стояли бутылки с питьевой водой и банки с колой, чтобы бойцы могли утолять свою жажду после выступлений. Кола для таких дел, конечно, не лучший вариант, но что нашли. Я взял одну банку и протянул сопернику.

— Вот, держи. Сейчас возьмёшь ее с собой на выход и, когда тебя объявят, подойдёшь и выльешь мне на голову.

— Чего?? — изумился боец. — Это на хрена ещё?

— Понимаешь, кола — это один из главных американских символов, — терпеливо объяснил я ему. — Она узнаваема в любой ситуации. У нас получится, что настоящий американский патриот направляет символ своей страны против своего соперника из конкурирующей державы. Да, это, может быть, несколько нарочито, зато наглядно. Публика такие жесты любит.

— Ладно, сделаю, — пробурчал «американец». — Хотя по мне все это галимая лажа.

Переодевшись, мы дождались своей очереди и подошли с разных сторон к рингу. Музыка усилилась — звукорежиссёр поставил для нас мелодию, ещё более нагнетающую тревожные апокалиптические настроения, и сделал звук громче.

Я огляделся, с удовольствием подмечая, что к нашему выходу набился полный зал народа. Самое то, чтобы устроить фейерверк.

Ведущий торжественно оглашал текст, уже знакомый тем, кто видел нашу пресс-конференцию, а потому толпа оживилась с первой же фразы.

— На ринг вызывается скандально знаменитый зверь, прибывший к нам из-за океана! Монстр, уложивший на лопатки всех конкурентов в своей стране! Чемпион почти всех существующих единоборств! Встречайте! Джим Уильямс!

Сам вид этого здоровенного орангутанга, чуть не отправивший в обморок впечатлительных журналисток несколько дней назад, теперь раззадорил неискушенную публику. Он яростно смотрел в зал, потрясая своими здоровенными ручищами, в одной из которых виднелась банка с колой. Актер из Юры был куда лучше, чем боец.

— На ринг приглашается, нага надежда, р-р-русский богатырь…

Выйдя на ринг после объявления моего имени, я подошёл к нему как можно ближе. Посмотрел ему в глаза, улыбаясь кончиками губ, с совершенно невозмутимым лицом. Телекамеры показывали нас крупным планом и мое лицо излучало каменное спокойствие.

— Начинай, — прошептал я сквозь зубы, стараясь не шевелить губами.

Он услышал и после нескольких секунд немой сцены скорчил страшную рожу, сжал банку колы в кулаке и перевернул над моей головой.

Почувствовав, как липкая и шипящая холодная жидкость стекает по голове, я не стал выходить из образа богатыря и слаться стоять недвижимый. Охранники снова бросились на ринг разнимать нас. Мне только этого и надо было. Задумка сработала на все сто: в зале больше никто не шатался в поисках мороженого, не зевал и не разговаривал с соседями. Внимание каждого было приковано только к тому, что происходило на ринге. Особо чувствительные болельщики вытаращили глаза и приоткрыли рты.

«То-то же», — торжествующе усмехнулся я. — «А мороженое можете и по дороге домой погрызть, всё-таки не в кафе пришли».

Сойдя с ринга, я направился за кулисы, чтобы снова переодеться и прикинуть свои дальнейшие действия. Было странно, что операция Степаныча все никак не начинается. Но раз так, то, значит, всем нам нужно было работать так, как будто никакой операции и не было. Правда, руку с пульса убирать все равно не стоило. События последних дней уже показали мне, что иногда все может измениться до неузнаваемости. Причем в считанные секунды. Поэтому, сменив костюм, я пошел в зал оценить обстановку.

Мое шестое чувство меня снова не подвело. Неподалеку от ринга разговаривали между собой зауровские охранники и люди Варианта — за прошедшие дни некоторых я уже успел запомнить. Причем их беседа шла явно на повышенных тонах.

— Что произошло? — спросил я у охранника, стоявшего ко мне ближе других.

— Да вон, непонятливый один попался,— кивнул он. — По-хорошему, похоже, не понимает. Напрашивается.

Я рефлекторно потрогал пояс, за которым торчал пистолет. С оружием я расставался только непосредственно перед выходом на ринг и, как только возвращался, пистолет сразу же занимал свое привычное место за поясом. Так мне было как-то спокойнее. Всё-таки публика вокруг меня ю, мягко говоря, специфическая.

— Давайте здесь не будем разборок устраивать, — предложил я. — Тут всё-таки люди, они забашляли за вход. На ринге соревнования начинаются, дополнительный кипиш ни к чему. Телевидение все снимает, к тому же, а в вечерние новости, я так предполагаю, никто из нас не хочет. Поэтому лучше давайте выйдем на улицу и там порешаем.