Боец

– Почему ты не сказал парню всю правду? – обернувшись, спросил он барона.

– Не нужно ему знать об этом.

– Но ведь он сам был готов к этому. А в таком случае я смог бы провести ритуал и помочь.

– Волан, тебе недостаточно того, что я в твоих руках? Хочешь еще и его заполучить?

– Нет. Просто на этот раз ритуал отличался бы, так как мне не нужно было бы накладывать чары и на себя самого.

– Сокрушаешься по поводу того, что я не позволил тебе прикоснуться к тайне не поддающихся чарам?

– Есть такое дело. После того как между мной и Торком наметилась гармония, я остался без серьезной работы.

– Не расстраивайся. Обещаю раздобыть тебе оборотня или другого невосприимчивого.

– А вот это ты зря. Друзьям так просто обещаний не дают, – хитро улыбнулся Волан.

Гатине вдруг понял: он только что сам себе создал весьма серьезную головную боль. Довольный собой, темный отвернулся к окну и с каким-то злорадством распахнул створки. Серьезные разговоры закончены, теперь можно и свежим воздухом подышать. Жерар только обреченно вздохнул.

– Миледи!

– Что случилось? – открывая глаза, с явным недовольством произнесла Адель.

После того как барон Ител принес весть о ее скором замужестве, девушка потеряла покой. Тот вечер, когда она столь хладнокровно обдумывала все, что связано с бароном Авене, был единственным спокойным в череде последовавших за ним. Как ни странно, в дом она вернулась умиротворенной и провела остаток вечера за беседой с дядюшкой Жилем, после чего уснула как младенец. Что послужило тому причиной, было определенно непонятно, но намечающиеся в ее жизни коренные изменения, казалось, не произвели на баронессу никакого впечатления.

Шли дни, и постепенно спокойствие духа начало изменять ей. Адель все чаще и чаще ощущала подспудное чувство беспокойства. Ее начали одолевать какие-то кошмары, от которых она просыпалась в холодном поту, но как не силилась, не могла припомнить, что же именно ей приснилось. Вскоре ощущение тревоги стало преследовать ее и наяву. Ничего определенного, просто предчувствие чего-то страшного и неотвратимого.

Она потеряла не только сон и покой – она утратила чувство голода, проводя в праздности целые дни в своей беседке. Римме удавалось заставить ее проглотить небольшое количество еды. Но апатия, овладевшая ею, была настолько сильна, что баронесса не ощущала вкуса блюд, любовно приготовленных для нее. За прошедшие пару недель она исхудала настолько, что под глазами появились синяки, трудно было поверить, что эта девушка еще совсем недавно буквально светилась здоровьем, а энергия била из нее через край.

Уже через несколько дней после памятного вечера с бароном Ителом она знала точно, что с ней происходит. Вот только понимание не принесло облегчения, не смогло прогнать тревогу и ночные кошмары. Она никак не могла простить отцу предательства. Он никогда не признавал ее, пресекая любые попытки дочери пробудить в нем отцовские чувства. Но при этом искренне любил так, как может любить только настоящий отец. Он обещал, что она сама выберет себе мужа по сердцу и по душе, не препятствовал ухаживаниям за нею, но никогда не выказывал своей воли.

Несколько раз он заводил с нею разговоры о замужестве, держась при этом не как любящий родитель, а как сюзерен, устраивающий выгодный брак своей воспитанницы. Не сказать, что подобранные женихи были недостойными или были ей противны. Но она каждый раз противилась, так как перед ее глазами был пример подруги, выросшей в любви, которую не пытались спрятать за маской безразличия. Да, брак Агнессы устроил ее отец, но ведь он постарался подобрать не просто выгодную партию, но и достойного жениха. В браке подруга была счастлива, хотя до свадьбы практически не знала своего будущего супруга.

Король же продолжал оставаться холодным, что и послужило причиной неприятия его попыток устроить ее судьбу. До получения вести о свадьбе (именно о свадьбе, о помолвке и речи не было) Адель вполне нормально относилась к баронету Гело. Но стоило ее отцу объявить о своем решении, как неприязнь к молодому человеку, вины которого ни в чем не было, стала расти день ото дня. Это чувство еще более усугубило ситуацию, внося еще больший разлад в ее душу.

И вдруг ни с того ни с сего вчера вечером ей захотелось есть. Боясь, что после столь длительного и жесткого воздержания в еде желудок баронессы не выдержит, Римма покормила ее бульоном, после чего отправила спать. Боже, какое блаженство! Адель уже успела позабыть, что такое крепкий сон, насыщенный яркими и приятными снами. Не имеет значения, что она опять ничего не запомнила, главное – она знала, что сон был великолепен.

Ну и как тут проснуться в хорошем расположении духа, когда тебя вырывают из такой неги и возвращают на грешную землю, со всеми ее проблемами и невзгодами? Вот именно этим и объяснялось ее недовольство. Похоже, трудное и длительное восхождение на некую гору позади и она все же сумела найти в себе силы принять уготованное ей. Слава богу, все позади. Однако, прислушавшись к своим ощущениям, она вдруг осознала две вещи. Она по-прежнему не желает выходить замуж за баронета. И ей нестерпимо хочется есть.

Эти мысли пронеслись в ее голове в мгновение ока. Но, несмотря на невероятную скорость, каждая мысль была четкой и ясной. Боже, как же не хочется вставать. Но господи, как же хочется есть! А тут еще и эти дразнящие запахи, доносящиеся с кухни. Странно, раньше она никогда их не ощущала. Наверное, длительное голодание обострило обоняние. Адель сделала еще один вывод: если ее немедленно накормят свежевыпеченной булочкой с маслом и медом, напоив горячим взваром, пахнущим травами, она простит то, что ее вырвали из такой приятной неги.

– Миледи, там прибыл гость, – сообщила Римма.

– В столь раннее время? – бросив взгляд в окно и заметив, что рассвет едва занимается, недовольно заметила Адель.

– Незваные гости всегда появляются в неурочный час. Хорошо еще не ночью, не то с него станется.

– И кто это?

– За стенами замка кружится конный отряд барона Авене.

– Барона Авене?

– Да, миледи.

– Что этот несвижский волколак делает под стенами моего замка, да еще и так близко от столицы?

– Он желает говорить с вами, миледи.

– Ага. Превосходно. Он желает. А вот я не желаю с ним беседовать. Прикажи подать завтрак, очень есть хочется, а потом вернись, я хочу одеться.

– Но он не один, а со своей дружиной.

– Он готовится к штурму?

– Нет, – растерянно ответила Римма.

– Тогда делай что тебе сказано.

– Слушаюсь миледи.

Итак, он все же пришел. Неужели… Ну да. Все так и есть. В тот вечер она рассказала о своем замужестве Бруку, втайне надеясь, что он сможет подать весточку своему бывшему командиру. А когда уединилась, то все мысли ее были сосредоточены на бароне. Она что, думала о том, чтобы?.. Да нет же, это бред. Этот волколак!.. Но ведь надеялась же? Надеялась. А у кого еще достанет духу пойти наперекор ее отцу? Ну и с чего бы ему стараться ради нее? Впрочем, разве она не видела, как он себя вел с ней перед расставанием? Такой потешный! Можно рассуждать об этом сколько угодно, но женщина всегда замечает, нравится она мужчине или нет. Ну да, настолько понравилась, что за два года ни одной весточки. Но ведь он пришел. Пришел, когда, казалось, выхода нет. Это значит… Ничего это не значит. Или значит? Все окончательно запуталось. Нужно поговорить с ним, и только потом станет хоть что-то ясно. Но сначала она позавтракает.