Боевой оркестр (CИ)

– Вот оно что...
– протянул собеседник.
– Ну, это не рояль, но на группу ударных потянет. Литавры с цимбалами, не меньше. Те же склады, но в разные времена. Ха, такое возможно. Но мое прежнее условие остается в силе.

– О котором вы?

– Да о том самом. Вы составляете список хотелок вашего героя, - в голосе Тофилева почти незаметно зазвучала ирония, - и через сколько-то времени мы встретимся вновь. И на этой встрече я предложу еще один пребольшой музыкальный инструмент.

– Через сколько-то? Как насчет двух недель? Уж на список, полагаю, этого хватит.

– Я предлагаю три недели. Ведь вы, вероятно, захотите проконсультироваться со знакомыми?

– Да, это вполне возможно. Согласен на три. Я вам пришлю электронное письмо.

– Конечно, но имею еще условие, - при этих словах обаяние собеседника снова дало полный ход.
– Сейчас по счету плачу я. И даже не пытайтесь спорить. Уверен, что вы не очень богаты... по сравнению со мной.

– Мне кажется, вы заблуждаетесь относительно толщины моего кошелька, - ощетинился Рославлев.

– Я вполне уверен, что оплата данного обеда вписывается в ваши возможности, - примирительно отвечал Мефодий Исаевич.
– Но ведь я могу в кои-то веки проявить щедрость?

В результате ласковая настойчивость одержала победу над скромностью.

Все оставшееся до встречи время Рославлев готовился. Он просматривал горы (электронные, конечно) литературы. Были задействованы знакомые, родственники, свойственники и знакомые знакомых. Список подвергался такому редактежу, что клавиатура чуть не дымилась.

И чем ближе становилась цель, тем больше в будущем авторе будущей альтернативки крепло подспудное ощущение: чего-то он недоучел. Недодумал. Упустил из виду.

Это пагубное состояние духа сделалось настолько заметным, что супруга улучила момент и осторожно поинтересовалась ходом событий. Начинающий литератор рассказал ей почти все (мелкие детали не в счет).

Жена никогда не интересовалась литературой подобного толка, но проницательность и умение анализировать всегда были при ней.

– Ну-ка, подумаем. Какой здесь риск? Первое, что вижу: тебя не опубликуют на бумаге...

Рославлев от души расхохотался.

– Натали, ты даже не представляешь, насколько эта книга далека от публикации.

– Возможно, но я не закончила. Ты ведь собираешься выложить все это на Самиздат? Тут я вижу второй риск: читатели дадут тебе отрицательные оценки.

– Неверно. По Самиздатовским правилам оценка может быть от единицы до десятки⁶ .

– Хорошо, пусть низкие оценки. Третий риск. Пусть даже ты не тиснешь эту работу на бумаге - есть же возможность поместить на сайте, где платят... как их там... помню Литмир, Литрес...

– Название не имеет большого значения.

– Короче, ты его там поместишь, а они тебе не заплатят. Или даже потребуют денег за это.

– Вот последнее скорее всего, - ответил писатель, который не имел никакого опыта общения с подобными сайтами, но отличался глубоким пессимизмом.

– И, наконец, этот господин, - по какой-то причине Наталья Николаевна выбрала именно такой эпитет, - просто не свяжется с тобой. По каким-то причинам, даже не важно, каким именно. И книга выйдет хуже, чем могла бы.

– Да, такое тоже возможно.

– Тогда скажи, Леша, который из этих рисков ты посчитал бы неприемлемым?

– Хм... пожалуй, только один. Денежные потери при работе с платными сайтами.

– А кто тебя заставляет с ними работать? Уж я тебя знаю, не первый год замужем. Ты пишешь в наибольшей степени для себя, а не для других. Следовательно...

– Все-все, можно не продолжать. Умная ты у меня... ну почти как я.

Жена хихикнула.

– Стараюсь быть на уровне с очень умным мужем.

Это была их старая пикировка.

Очередная встреча с Тофилевым также состоялась в ресторане. Заведение было другим. И обстановка тоже отличалась.

Обаяние почти что испарилось, вместо его в глазах Мефодия Исаевича прописались проницательность и беспощадная внимательность к деталям. Сначала Рославлев подумал, что собеседник похож на серьезного купца на серьезных переговорах, но почти сразу же эта аналогия была отброшена. Вместо нее пришла другая: дипломат или даже разведчик очень высокого уровня. А потом пришла третья и сама тревожная мысль: себя-то начинающий писатель вполне резонно не причислял ни к тем, ни к другим. Вроде Наталья права, риск минимальный... а все же что-то тревожило.

Впрочем, начало беседы протекало абсолютно мирно.

– Как понимаю, вы принесли тот самый список, Алексей Владимирович?

– Да, Мефодий Исаевич. Хотите с ним ознакомиться?

– Именно.

Короткое слово прозвучало скорее, как "Иначе и быть не может".

– Получите.

Тут инженер отметил важную, как ему показалось, деталь: собеседник даже не читал текст. Он охватывал страницу одним взглядом. Об искусстве быстрого чтения Рославлеву было, конечно, известно, и тут перед ним был ярчайший пример. Но по какой-то причине впечатление от этой демонстрации оказалось неприятным.

– Очень хорошо, - тон голоса Тофилева показался собеседнику даже не холодным, а абсолютно бесстрастным, - даже лучше, чем я ожидал.

– Благодарю за комплимент, - Рославлев сделал все усилия, чтобы скопировать интонации визави. Получилось недурно.
– Но появились вопросы.

Репликой послужила изящно поднятая левая бровь.

– Возможно ли обратное матрицирование?

Мефодий Исаевич, вероятно, намеревался скрыть изумление, но получилось у него неважно.

– Что вы имеете в виду?

– Ну как же! Вот я матрицирую предмет с того, как вы его назвали, склада, при этом замещаемый объем воздуха уходит обратно на склад, как полагаю. Иначе любая операция матрицирования должна сопровождаться ударным вытеснением соответствующего объема - иначе говоря, взрывом той или иной мощности. И теперь представим себе обратную операцию: вместо предмета я матрицирую воздух. Предмет же уходит...туда, откуда взят воздух.

– О, теперь понимаю. Выглядит логично. И вполне возможно.