Боевой пекинес Мавка

Успели мы во время. Ворота за нами превратились в сплошную стену, а мы не растворились ни в пространстве, ни во времени. Вот они мы. Стоим рядышком - видим, слышим и чувствуем друг друга.

– А вдруг мы застрянем тут? – в голосе Лотты прозвучала тревога.

– Почему это мы должны застрять? – Сибелиус ответил вопросом.

– А потому, что если ворота превратились в стену, то почему бы коридору замка не превратиться в ловушку?

– Лотта, ты что это? Боишься? – Решил вмешаться я.

– Да, боюсь. И не собираюсь это скрывать. Ты помнишь последние указания Криста во время посадки в сумку?

– Какие?

– А те, что даже драккары здесь не задерживаются. Нырнут, посмотрят и сразу назад, чтобы их не утянуло.

– Я помню это. Но ты забыла, что тот же Крис говорил о стабильности нашей четверки!

– А вдруг это не про нас было предсказано? – Лотта явно нервничала. – Я просто таки представляю, как коридор превращается в тюрьму без окон!

Странно, но как только она это сказала, коридор вокруг нас и впрямь стал меняться. Я скажу больше – коридор стал превращаться в замкнутую комнату.

– Бежим отсюда! – я рванулся вперёд.

Топот, раздавшийся за моей спиной доказывал, что второй раз мне повторять не надо. Ясно было, откуда мы бежим – из комнаты-тюрьмы, но неясно - куда мы бежим, поэтому дверь, возникшая из ниоткуда, оказалась как нельзя кстати. Я дёрнул за ручку, дверь не открывалась. За нами возникла новая стена, а рядом открылся новый коридор. Был он светлый и нестрашный, поэтому мы перестали бежать и просто пошли по новому коридору. Мы шли и шли, но никаких окон или дверей не находили.

– Долго мы будем идти в никуда?

Раз уж Сибелиус заволновался, то дело плохо, поэтому я страстно захотел, чтобы коридор кончился и появилась дверь, которую можно было бы открыть. И дверь появилась! Прямо перед нами! Хотя только что тут не было никакой двери. Особенно не надеясь, я потянул за ручку. Дверь скрипнула и отворилась.

Глава 2. Встречи и расставания

Вопрос о том, куда идти дальше, мы решили пока не обсуждать, потому что мы оказались в просторной комнате с большими окнами. Из окон лился мягкий свет, он манил и притягивал и мы решили выглянуть в окно. Странно, но из окна открывался вид на море, причём за окном была ночь, а не день.

– А море здесь откуда? И почему ночь? – Вопросы Лотты повисли в воздухе.

Мы молча смотрели на море, на звёзды, на единственное ночное светило, которое к тому же было неправдоподобно большим. Мысли медленно ворочались в моей голове, я был растерян не меньше остальных – слишком много событий произошло с момента высадки у Радужного Замка. Наконец Бонифаций произнёс:

– Красиво как! Хочется, чтобы море не исчезало. Узнать бы только, где мы находимся?

– В Порт Льягите, в моем доме. Однако интересно, как вы сюда попали? Я никого не принимаю.

Голос, который раздался от порога двери, заставил нас стремительно развернуться. Перед нами стоял худой, высокий человек. Одет он был весьма пёстро, к тому же пара тонких усов, лихо загнутых вверх, придавали ему сходство с морским раком.

– Через дверь. – ответила за всех Лотта. – А вы кто?

– Из какой глуши вы явились? Не иметь представление обо мне?

Его удивление было неподдельным. Впрочем, он недолго удивлялся. Он уставился цепкими глазами на нашего Бони.

– Странное существо, похоже на собаку, но такую большую?

– Я не собака, я Собакк. И меня зовут Бонифаций!

– Собакк? Да ещё и разговаривает! Забавно. Следующую свою картину я назову: «Параноидная тема. Метаморфоза в Собакка».

– Как нам попасть на кухню? – Я решил, что пора вмешаться в этот разговор.

– Вы голодны?
– поинтересовался художник, по последнему замечанию стало ясно, что он художник.

– Нет, нам нужно найти Мавку.

– У меня на кухне какой-то Мавка? – он был искренне удивлён.

– Пошли отсюда, - проворчал Бонифаций. – Хотелось бы найти кого-то, кто будет отвечать на наши вопросы, а не задавать новые. Да и море мне разонравилась. Хочется увидеть что-нибудь другое. Например, поле.

И опять вокруг нас всё стало меняться. Исчезла комната, странный художник, а вместо них появился внутренний дворик. Стены отступили, но не исчезли окончательно. При этом они переливались всеми цветами радуги и раздвигались, раздвигались, пока между ними не образовалось поле, которое тянулось в даль. Эффект был поразительный. Мы ясно видели стены, и в то же время поле тянулось вдаль и над полем плыли свинцовые облака!

– Как это может быть?! – Бонифаций даже начал чесаться по-собачьи, но быстро опомнился.

– Пространственно-временной коллапс! Тебе же Крист ясно всё рассказал. – Сибелиус только делал вид, что он всё понимает, а на самом деле и ему было неуютно. Тут мы заметили фигуру человека. Он еле-еле шёл по полю, словно смертельно больной человек, голова его была замотана чем-то белым. Когда он подошёл ближе, мы увидели, что он ранен, а не болен (а может, и то, и другое вместе?). Он зажимал рану, но между пальцами текла кровь. Мы услышали бормотание: «Ни одна картина не продана! Неудачник!»

– Что с вами? – Лотта бросилась на помощь.

Но человек прошёл мимо и исчез, а вместе с ним исчезл и поле, и облака.

– Кто же это был? Такой несчастный художник... – Лотта не на шутку пригорюнилась. Впрочем, горевать долго не получилось, потому что мы опять были в помещении. На этот раз это был большой, прямо-таки огромный зал. Его стены ещё пахли штукатуркой. Я поднял голову и увидел, что на потолке углём были нанесены контуры фигур. Только контуры, но в этих фигурах, была такая страсть, такая сила, что всем нам стало ясно ...

– Великий Мастер! – воскликнула Лотта.

– Классно нарисовано! – высказался Бонифаций.

– Он, наверное, гигант! – предположил Сибелиус.

Только я не успел высказаться, потому что за нашими спинами раздался смешок и хрипловатый голос произнёс:

– Гигант?

Мы обернулись и увидели его. Он не был гигантом - невысокого роста, да еще и сгорбленный человек. Лицо его нельзя было назвать красивым, а перебитый нос довершал эту некрасивость. И только чёрные глаза! Они приковывали взор, заставляли забыть и о его малом росте, и о перебитом носе. Глаза горели действительно гигантской силой.