Боевые роботы Пустоши. Дилогия

От размышлений отвлек посторонний запах, не свойственный костру.

Я машинально поискал глазами. Ага. Задумавшись, Ухан прижал башмаки к раскаленным камням, и теперь от них распространялся запах горелого пластика.

– Ухан, дружище, у тебя было когда-нибудь такое чувство, будто у тебя горят подошвы?

– Черт! – Ухан торопливо подтянул ноги и рассмеялся. – Похоже, пора отправляться спать, пока я совсем не задремал.

– Хорошая мысль. Я тоже думал как раз об этом. Вы как, парни? – Я посмотрел на техников. – Продолжаете веселиться или как?

– Или как. – Пигус улыбнулся. – У нас самое интересное только начинается.

– По-моему, самое интересное у нас сейчас происходит в Чертоге, – проворчал я, задетый за живое тем, что что-то может быть интереснее с таким трудом добытых и доставленных «мехов».

– Это само собой, – согласился Гренд. – Но ведь основная работа начнется не раньше утра, верно? Вот тогда и повеселимся. А сейчас у нас свой праздник. Да вы не обращайте внимания, занимайтесь своими делами.

Ничего не оставалось, как пожать плечами и отправиться восвояси.

Мы спустились с холма по утоптанной тропинке и направились к РВЦ – ремонтно-восстановительному цеху, вырубленному внутри горной толщи по соседству с Чертогом Хрусталитов. По прямой до РВЦ всего сто шагов – рукой подать. Но тропинка так отчаянно петляет среди устилающих ложбину древних каменных нагромождений, поросших мохнатым низкорослым лесом, что путь оборачивается во все триста, а то и четыреста метров. К тому же приходится внимательно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться и не загреметь костями по этим самым камням, скрытым травой и мхом. Лоцман хотя и корректирует зрение в сгущающихся сумерках – но вечер есть вечер, восприятие затрудняется, да и устал я что-то сегодня, хотя вроде бы ничего особенного не делал. Ну, приземлились, сгрузили «мехов», привезли, загнали в Чертог, запустив процесс восстановления, а потом сидели на Сигнальной сопке и отмечали приобретение. Жарили шашлык и пили красное вино. Только что-то невесело мне было. Тревожно…

Ухан двигался впереди, я ориентировался по его широкой спине и белобрысому затылку, маячившим среди зарослей лапников – невысоких, по плечи, но развесистых кустов с мясистыми желто-зелеными листьями. А когда пропадало из виду и то и другое – по слегка подсвеченной изнутри сфере «Опекуна», который плавал в метре над головой Ухана и услужливо показывал дорогу хозяину. Я бы тоже не отказался от такой штуковины, но подарок, увы, был сделан не мне.

– У меня в виртуалке запрос от родителей, – со вздохом сообщил Ухан, поднимаясь на очередной холм. – Свеженький.

– Не надо, не отвечай, – тоже скрепя сердце, посоветовал я. – Я еще в космопорте скачал с ящика ворох сообщений, но это не означает, что все вдруг прознали о нашем прибытии.

– Сам знаю.

За тот короткий период, пока мы находились в космопорте и, соответственно, в рабочей зоне ретрансляторов «Циклопа», раскиданных по всем жилым зонам Туманной Долины, почты на лоцман и вправду поступило немало – от друзей, знакомых, вон только от родителей и то записок десять. Беспокоятся. Но с их беспокойством Деду придется разбираться самому, нам он ответить не позволил, игра в тайную операцию по закупке ИБРов еще, видите ли, не закончилась. Кстати, Чертог самим своим существованием облегчал задачу по поддержанию секретности своего местонахождения, так как создавал вокруг себя мертвую зону, природа которой до сих пор неизвестна. Можно общаться или внутри зоны, или за ее пределами, третьего не дано – ни радиосвязь, ни оптоволоконка, ничего не помогает – сигнал рвется, глохнет, исчезает. Сигнальная сопка потому так и названа, что находится за границей мертвой зоны – мы называем ее икс-барьером, и с нее можно уже трепаться без помех. Чем оставшиеся техники сейчас и пользовались.

Я немного помолчал, пока мы с Уханом перебирались по подвесному мостику через глубокий овраг с отвесными каменистыми стенами. На дне оврага среди обточенных водой валунов и гальки весело журчал неглубокий горный ручей. На той стороне я не удержался и спросил:

– Думаешь, Марана все-таки засветится?

– Надеюсь, что нет. Иначе Дед не только ей голову снимет, но и тебе, как ответственному. Но ее разве остановишь, если что в голову втемяшилось?

Дело в том, что, не пробыв здесь и часа после доставки «мехов», Марана удрала в город – вопреки рекомендациям Хокинава сидеть в ущелье и не высовывать носа. Заявила, что не намерена больше терпеть походных условий, что она соскучилась по своим друзьям и родственникам и что Дед ей не указ. Но обещала, что сделает все по-тихому и, кроме предков, ее никто не увидит. Хотелось верить, что так и будет. Эту сорвиголову и впрямь удержать невозможно. Не силой же. У нас так не принято.

– С женщинами всегда проблемы, – я досадливо поморщился.

– Не ворчи. Могло быть и хуже. Взять хотя бы Голованя с Сиестой.

Мы невольно рассмеялись. Вышеупомянутая парочка – наши ровесники и друзья, поженились еще года два назад. И с тех пор – притча во языцех. Стоило им зажить вместе, как их характеры словно подменили. Все время собачатся, выясняя отношения, но и разойтись не могут. Иной раз такие номера откалывают, что все знакомые ухохатываются. Последнее, что про них помню – это как Головань все нижнее белье супруги на самом высоком дереве развесил, показалось ему, что она на посторонних парней засматривается. А когда его спросили, почему именно белье и на дереве, ответил, что пусть смотрят и завидуют, а лапать – дудки. Нет, я такой любви не понимаю. Мне бы что-нибудь поспокойнее. Ладно уж, не ври. Поспокойнее… А кто психовал больше всех, воображая невесть что, когда Соната допоздна задерживалась у подруг? И понимал ведь, что ничего с ней на улицах Ляо случиться не может, и зверей опасных у нас тоже не водится, в основном все животные завезены с других миров – мирные и домашние, вроде лошадей и овец. А бодливые местные зебролопы бегают только в горах, и только лишь в определенных ареалах обитания.

Их лежбищ возле Чертога, к примеру, нет. Но понимал умом, а сердце все равно ныло. Соната, Соната…

Болезненная, непреходящая тема. Любовь прошла, а нервное напряжение осталось. С одной стороны, меня все еще тянуло к ней. С другой…

Нет, я все-таки не хотел ее видеть, теперь я это понял. Незачем зря травить душу, чувства ведь еще не очерствели окончательно. Некоторые рождены для всякого романтического вздора, вроде всех этих любовных свиданий и страданий, как Головань с Сиестой, но не я. Не мой удел. Завидую в этом плане Ухану. Он и Марана настолько разные, что даже ссориться у них по-настоящему не получается. Несмотря на то что Ухан иногда любит поязвить (как и я), он – очень добрый, мягкий и тактичный человек, никогда не скажет своей подруге действительно что-нибудь обидное. БэЗэ, напротив, долго не забывает обиды, как мнимые, так и настоящие, но своему приятелю многое прощает с легкостью. Ну, кроме того случая, когда Ухан едва гантелью по голове не заработал, но и тогда, клянусь, ничего плохого сказано не было. Просто Марана посчитала иначе. Сколько его помню, Ухан почти всегда спокоен, как поверхность стоячего пруда в ясную, безветренную погоду. Если что и попадает на его неподвижное зеркало, вроде древесного листа или зазевавшегося насекомого, то пруд просто принимает свершившийся факт и никак не протестует по этому поводу. Но проходит какое-то время, и его поверхность снова чиста. Так и с Уханом – любые неприятности проходят сквозь него, не оставляя шрамов у него на душе. И в то же время ему с легкостью удается подмечать вещи, проходящие мимо внимания таких раздолбаев, как я. Так что мои отношения с Сонатой, хотя я никогда не обсуждал с ним эту тему, лежали у него как на ладони. Ему было все ясно и понятно. Остается только позавидовать. Я не умею принимать жизнь такой, как она есть, мне всегда хочется что-то изменить. Самое интересное в этом то, что рано или поздно мои желания сбываются. Например, хотелось заняться чем-то более стоящим, чем сражения в сетевые «гэпэшки», и я это получил на Сокте, хлебнув по полной программе. А Ухан совершил с Мараной необременительный круиз, причем в то же самое время и находясь неподалеку от меня. И сейчас продолжает флегматично наслаждаться жизнью, правда, в данный момент его спокойствие немного омрачено мыслями о строптивой подруге, сбежавшей в Ляо. Но тут уж ничего не поделаешь, большую часть жизни наши мысли так или иначе посвящены противоположному полу. Ох уж эта БэЗэ. Ох уж эта Соната. Ох уж эти… ладно, замнем. Я спокоен, я очень спокоен, я так спокоен, что… Да. С удовольствием надавал бы по роже Ктрассу, так и не удалось отплатить, хотя случай представлялся. Ох уж эта Зайда… Кажется, сегодня меня слегка заело на одной и той же теме. Нет, спать, спать и спать…

Наконец мы добрались до входа в РВЦ. Высота проема, вырубленного в скальной толще, ровно десять метров, немаленький размер, но специальные маскировочные панели, разъезжавшиеся, когда необходимо было провезти что-нибудь крупное (вроде роботов), делали его практически неразличимым на поверхности горы, так что со стороны могло показаться, что мы вошли прямо в гору. Собственно говоря, внутреннее пространство цеха представляло собой пустоту огромной природной пещеры, слегка переделанной для наших нужд – в свое время ее расширили и обустроили, натащив массу всяческой ремонтной техники. Теперь цех – это гигантский зал, по периметру которого располагались различного рода вспомогательные помещения – комнаты для обслуживающего персонала, тренажерный зал, технический и оружейный склады, инструментарий, кухня и прочие подсобные помещения, необходимые для автономной жизнедеятельности внутри горы. Но, несмотря на просторный вход, запакованных в транспортные коконы ИБРов «жуки» смогли протащить только в горизонтальном положении. А вот внутри для роботов пространства хватало, высота свода – выше двадцати метров. Только самих роботов к этому времени здесь уже не было, лишь валялись опустевшие транспортные коконы. Широкая лента ремонтного конвейера утащила обоих «калек» в соседний зал – Чертог, где сейчас и происходило таинство восстановления.

В нескольких шагах от жилых комнат Ухан вдруг обернулся и остановил меня, чтобы спросить:

– Сомаха, а если честно, смог бы ты выстрелить тогда в Ктрасса на самом деле? Если бы знал, что это единственный выход из сложившейся ситуации? Смог бы ты… убить его?

Подробности той стычки в механгаре Змеелова он к этому времени знал доподлинно – я сам предоставил ему запись.

– Выстрелить – еще не значит убить. И с чего ты вспомнил об этом именно сейчас?

– Из головы не выходит. – Ухан смущенно пожал плечами.

Понятно. Кажется, я перестарался со своей маленькой местью. Я ведь был обижен на Ухана с БэЗэ, они там развлекались, а я плюхи получал, поэтому и запись дал просмотреть, чтобы доказать – я ничего не выдумал. Но с Мараны – как с гуся вода, а Ухан до сих пор успокоиться не может. Совесть не на месте. Хотя, если разобраться, ничем он мне в тот момент помочь не мог. Слишком далеко находился. Впрочем, даже будь он рядом, маловероятно, что ситуация изменилась бы. Ухан – мирный человек. И ни разу в жизни никого не ударил всерьез. Может, даже и хорошо, что его рядом не было.