Боевые животные

Дуэль на слонах — или как бы получше назвать этот странноватый поединок? — я сначала увидел. Рассказали мне о нем потом. Впрочем, «увидел», наверное, не совсем то слово, потому что в традиционном таиландском театре, чтобы увидеть, мало иметь глаза, надо еще знать, что должно увидеть…

Было это в Бангкоке, и в театр меня привел мой знакомый Тан Прасарат, помогавший мне разбираться в сложных хитросплетениях тайской истории.

Стемнело. Лодочники на канале-клонге зажгли разноцветные лампочки, освещая себе путь. Стучат по асфальту деревянные подошвы прохожих; зазывно кричит продавец фруктов; таинственно подмигивают сотни электрических свечей, подвешенных над прилавками; в воздухе плавают тысячи ароматов и звуков ночного Бангкока… На тротуаре рассыпал потрепанные фолианты букинист; брадобрей в трусах и рваной майке орудует изогнутой бритвой; дремлет у гадательных таблиц старик хиромант; подъезжают машины к обшарпанному ресторанчику, где подают черепаху, жаренную в листьях хризантемы; шуршат беспрестанно крысы в канале… Прямо посередине дороги на деревянном возвышении — сцена, украшенная позолоченной резьбой, свивающейся в прихотливые узоры; над ней — изогнутая крыша. По бокам сцены на раскрашенных столбах висят лакированные доски, испещренные иероглифами. У помоста собралась толпа. Люди грызут орешки с солью, дымят сигаретами и смотрят на сцену. Там никаких декораций, только актеры в ослепительных нарядах. Человек с флагами за плечами и в шлеме — император. Его лицо покрыто красной краской — значит, он хороший человек, у него есть чувство стыда. С белыми лицами — исключительно мерзавцы, люди, никогда не краснеющие от стыда. Военачальник резко выбросил руку вперед — призывает к наступлению. Согнул актер ногу в колене — он переступил порог, повернулся через левое плечо — умер, берет палку в руку — садится на коня. Разукрашенный шест означает слона.

Военачальник на слоне резко выбросил руку вперед, подняв меч, и его соперник — тоже на слоне, тоже с флагами за спиной — тут же повернулся через левое плечо. Он проиграл битву. Зрители разразились торжествующими криками… А воины с обеих сторон стоят неподвижно, будто это их не касается. Потом те, кто стоял за спиной у поверженного, разом бросили оружие и пали на колени, простирая руки к противнику.

— О чем эта пьеса?

— О, это знаменитая вещь! О войне между королем Таиланда и наследным принцем Бирмы в 1592 году. Принц проиграл, и Таиланд оккупировал Бирму.

— Что за война? — не понимаю я.

Пресарат улыбается:

— Погоди, вот пьеса закончится, узнаешь подробнее… Через полчаса я оказался в Ват-Райя-Рос — Храме Королевского Сына, воздвигнутого в честь той самой победы, о которой шла речь в пьесе.

Монах в желтом одеянии, нисколько не удивленный поздним визитом, ведет нас к своей келье. Лязгает ключ в огромном висячем замке, и перед нами темная, с узкими окнами и низкими потолками комната. Тусклый свет ночника вырывает из темноты длинный ряд стенных полок, заставленных книгами.

Монах снимает с одной из них расшитый ящик-футляр, сделанный из картона и обтянутый синим холстом. Отстегивает костяные пуговицы и вытаскивает несколько ветхих книг без обложек. Тексты на китайском, тайском, санскрите. С помощью монаха читаем:

«В луну третью правления Их Божественного Величества соседи пошли войной. Их Божественное Величество повелел снарядить лучшего слона и в сопровождении брата и приближенных отправился усмирять дерзкого соперника, принца бирманского. Принц не один пришел, но привел ораву целую лицезреть на предстоящую войну. Слон божественной особы из-за весенних причин зол был. Увидел огромную ораву — бросился в гущу. Так Их Божественное Величество оказалось в окружении врагов. Те размахивали копьями с умыслом умертвить божественную особу.

Однако ж их принц разогнал всех. И начался решающий поединок. Неприятель нанес удар мечом. Но Их Величество, славно маневрируя, копьем разящий удар нанесло. Упал враг наземь. Когда хотели его в чувство привести, оказалось — уже к праотцам отправился…» Война на этом была окончена. Так в быстротечных «слоновьих дуэлях» в далекие средние века враждующие соседи в Юго-Восточной Азии сводили друг с другом счеты.

Вместо того чтобы собирать войска, вооружать и обучать их, страны-противники постепенно пришли к такой форме войны, когда в ней участвовало всего лишь несколько человек. Как правило, людьми, участвующими в войне, были сами главы государств — короли, принцы, князья и их ближайшее окружение. Они садились на слонов, брали в руки длинные изогнутые мечи, выезжали куда-нибудь «во чисто поле» и сходились с врагом в поединке. Если монарх оказывался поверженным, значит, считалась побежденной в войне и вся его страна.

Слоновьи дуэли — дело весьма сложное. Во-первых, слон — животное гораздо менее маневренное, чем, скажем, лошадь, а во-вторых, слоны в отличие от лошадей принимали самое непосредственное участие в схватке своих седоков. Ярость всадников быстро передавалась животным, и они вступали в единоборство друг с другом, сплетаясь хоботами и сшибаясь клыками. Дело доходило до того, что слоны поднимались на дыбы и сбрасывали сражающихся монархов на землю. Поэтому слонов нужно было готовить к битве самым тщательным образом.

Даже у обученных слонов с солидным стажем службы не исключены случаи бешенства, потому-то слонов для королевского боя специальные комиссии отбирали со всей мыслимой тщательностью, хитроумными тестами эксперты определяли, достаточно ли энергичен слон, достаточно ли он проворен и храбр и так ли умен, чтобы ему можно было доверить судьбу монарха и всего государства. Все было важно: форма головы и шеи, размер хобота. Рот слона должен быть красным, ноги — крепкими и прямыми, как столбы, уши — большими.

Столь мощное орудие, как боевой слон, обслуживала целая команда прислуги — семь человек, больше, чем у самого тяжелого современного танка. Команда делилась, говоря современным языком, на палубный экипаж и группу наземного обслуживания. В экипаж — он помещался на слоновьей спине — входило трое людей. Впереди, на шее животного, восседал сам монарх, и именно он непосредственно вел бой. На спине слона сидел второй человек — сигнальщик. Сигнальщик передавал команды монарха воинам, и в нужный момент они принимались топать ногами, кричать и бить копьями в щиты. Второй его обязанностью, гораздо более важной, было вовремя подать сражающемуся с врагом королю или принцу нужное оружие. В зависимости от обстановки он подавал копье, кривой меч, прямой короткий меч, крюк для захвата и любое другое оружие, которое могло понадобиться монарху. Если в ближнем бою, когда слоны захватывали друг друга клыками, сигнальщик ошибался и подавал не то оружие, поражение монарха становилось неминуемым. Казнь сигнальщика тоже…

От третьего человека, сидевшего на крупе слона, успех поединка зависел тоже в немалой степени. Он следил за тем, чтобы животное не пошло в неверном направлении, не вышло из подчинения. Но в критические, решающие моменты король брал управление слоном в свои руки (а иногда и в ноги — если руки были заняты), дергая за крюки, привязанные к ушам животного. Притом нужно было заставить слона не просто напирать, но, главное, наносить мощные удары хоботом и клыками слону противника, захватывая его, выводя из равновесия и просто причиняя сильную боль.

В группу наземного обслуживания входило четверо пеших. Они занимали позицию у ног животного и следили за их безопасностью, ибо слон с раненой ногой сразу же выбывает из строя. (Попробуйте себе представить разъяренного слона, от ног которого вы не имеете права отойти ни на миг, и вы поймете, почему вакансии на столь почетную службу всегда были открыты…)

На битву слон шел без всяких украшений, чтобы ничего не мешало ему двигаться. Перед тем как отправиться в бой, короли или принцы совершали предписанные обряды.

(Севастьянов Е. «Вокруг света», 1972, № 10)

Глава 2

Лошадь идет на войну

Примерно во II тысячелетии до нашей эры арии стали расселяться по странам, окружающим их прародину.

И всюду арии вели с собой домашних лошадей. Были ли у них боевые колесницы — вопрос неясный. Повозки, запряженные волами, ослами или верблюдами, известны в странах Двуречья (в долинах Тигра и Евфрата — в Месопотамии) в IV тысячелетии до нашей эры — в то время, когда лошадь еще не была прирученной.