Бог Боли

Я ставлю посуду и контейнер на землю. Когда я проснулся в особняке Элиты, Реми был очень весел, называл меня своим любимым отродьем и просил больше не беспокоить его.

Он также сказал, что они получили звонок от Язычников, чтобы забрать меня, так что я подумал, что Николай понял, что совершил ошибку, вырубив меня, и они решили отпустить меня. Никогда бы не поверил, что к этому причастна Анника. Хорошая девочка Анника. Анника «конфликт — это зло»

Нет, черт возьми, я действительно слышал, как она однажды сказала Аве именно эту фразу. Конфликт — это зло, и его следует избегать любой ценой.

Я думал, что Джереми усилил охрану вокруг нее и не пускал ее в общежитие КЭУ, потому что беспокоился о ее безопасности.

Оказывается, он специально держал ее подальше от меня.

— Почему ты говоришь мне об этом только сейчас?

Она вскинула руку вверх.

— Я не думала, что это важно.

— Это так. Разве я не предупреждал тебя, чтобы ты не подвергала себя опасности? Я мог бы разобраться с твоим братом.

— И когда бы ты это сделал? До или после того, как язычники избили тебя до полусмерти?

— Неважно. Я серьезно, Анника. Перестань жертвовать собой ради других. Никто не стоит этого, в том числе и я.

— Это мне решать, а не тебе.

— Анника, — предупреждаю я.

— Восемь? Неважно.

— Пусть будет девять.

Она испускает разочарованный вздох, но снова смотрит на меня с невинностью.

— Ты сделал это?

— Что сделал?

— Сжег особняк?

— Ты думаешь, я это сделал?

— Я не знаю, что и думать. У тебя есть опыт поджога особняка Язычников. Кстати, почему ты это сделал?

— Ничего такого, о чем тебе нужно знать.

— Тогда как насчет того, что ты появился в моей комнате? Думаю, я имею право знать, почему ты появился именно там.

— Я пытался найти выход. — И я мог использовать любой балкон, но подсознательно прыгнул на ее.

Это было легче заметить, учитывая фиолетовые подушки и девчачьи плюшевые игрушки во внутреннем дворике.

Тогда я не знал, почему принял это мгновенное решение забраться на ее балкон, но теперь я знаю.

Даже когда думал, что меня совершенно не интересует Анника Волкова и ее раздражающее, болтливое присутствие, я все равно искал ее, когда ее не было рядом. Я никогда не говорил об этом вслух, но я замечал, когда ее не было рядом.

Несмотря на себя.

Тогда она три дня не приходила в квартиру девочек и был заточен в особняке своего брата.

И какая-то часть меня хотела ее увидеть.

Ее плечи опускаются от моего ответа, но она говорит:

— Так вот в чем была причина второго пожара? Ты не смог закончить работу с пристройкой и решили расширить сферу деятельности?

— И рисковать при этом жизнью?

— Маленькие жертвы ради общего блага, верно? — все ее тело напрягается, а пальцы дрожат. Она не хочет верить своим словам, даже когда произносит их.

— Если ты так думаешь, то мы закончили. — Я встаю.

Анника вскакивает вместе со мной и хватает меня за руку.

— Это правда?

— Я не знаю. Ты мне скажи. Ты веришь, что я причиню тебе боль, а потом спасу тебя и твоего брата?

Она молчит.

— Ты, блядь, веришь в это, Анника?

— Нет, — тихо прошептала она. — Но я хочу услышать это от тебя.

— Я никогда не причиню тебе вреда.

Из нее вырывается длинный вздох, и свет медленно возвращается в ее глаза. Она слегка улыбается и встает передо мной, настолько близко, что я становлюсь карликом.

— Вне секса, ты имеешь в виду.

— Вне секса, соплячка.

— А что если это станет слишком, и я действительно не смогу больше это выносить? Что мне тогда делать?

— Выбери слово и скажи его. Я остановлюсь.

— Ооо, как стоп слово?

Больше похоже на отдых от моей темноты. Но я киваю.

— Да, стоп слово. Какое ты хочешь, чтобы оно было?

— Пурпурный, — говорит она, не задумываясь. — Мне он не нравится как цвет. Он менее превосходен, чем фиолетовый.

— Почему я не удивлен?

— Потому что ты начинаешь узнавать меня. Поздравляю тебя с тем, что ты стал VIP-персоной.

Я дразняще щелкаю ее по лбу, не настолько сильно, чтобы причинить боль.

Она шлепает ладонью по пострадавшей коже.

— За что это?

— За твой умный маленький ротик.

— Я приму это как комплимент — о нет! — она смотрит на небо, которое разверзается и льет дождь. — Мои волосы. Давай, Англия. Черт возьми.

Она бежит к двери, ведущей вниз, прикрывая голову руками.

Найдя убежище в дверном проеме, она оглядывается и видит, что я стою там, где она меня оставила.

Я смотрю на небо, позволяя дождю промочить меня за несколько секунд. Я закрываю глаза и позволяю ему омыть меня.

Я всегда любил дождь.

Дождь шел, когда я очнулся в больнице в тот день, и в тот день, когда я впервые встретил маму и папу. В каком-то смысле дождь смывает все.

Включая кровавое прошлое.

Он дал мне новое начало, пусть даже временно.

— Крейтон, что ты делаешь?

— Чувствую дождь.

— Но ты же весь мокрый!

Мои губы кривятся в ухмылке.

— Это замечание должно относиться ко мне или к тебе? Насколько я помню, твоя киска была вся мокрая после того, как я ее наказал.

— Ты... чертов садист-извращенец.

— И это десять. — Я открываю глаза, наклоняю голову в ее сторону и протягиваю руку. — Иди сюда.

— Если ты думаешь, что я выйду посреди этого дождя, то ты сумасшедший.

— Разве сумасшествие не нормально в этом безумном мире?

— Не-а. Я потратила два часа на прическу, чтобы выглядеть так великолепно.