Бог-Император

Только столкнулись, и уже перед ними чистое поле, слева — поселение, люди на стенах, отворяющиеся ворота, а сзади — тела, тела, тела. Смотришь — кипит поле, шевелится от тел, и нет чистого места, не окропленного кровью, и воет побежденный обр… Да и то, с чем пришел, то и получи! Разворачиваясь, отряд рассыпал строй, чтобы не мешать размаху меча товарища. Люди догоняют потерявшихся обров и косят, косят, косят, словно косари, а сзади спешат из поселения товарищи подобрать упущенные ими жизни.

Эх, раздолье! Руки, тело без мысли — все следует лишь приказам, вложенных годами тренировок. И ликует сердце, видя мертвых врагов. Сами пришли!

Рядом с Сергеем бьют врага Илья и Семен Кочетов. И Радим рядом, он трубит в рог, и всадники собираются к ним. По огромному полю там и сям еще видны одиночные обры на лорках, а кое-где — группы по пятьдесят-сто верховых. Но бой окончен!

Не давая опомниться, гонят, давят, охватывают побежденных. Им тесно, ревут посеченные лорки. Обры— плохие воины. Не видя смысла сопротивляться, они опускают руки.

Пыль, смрад, грохот и неумолчный стон, стон, стон-хор душ, кипящих в адских котлах Бога-Императора.

Бросив оружие, обр бессильно сползает с лорка, а тот, беспомощно шлепая широким клювом, ревет и, подгоняемый уколами копий и мечей, убегает в сторону. Обры распахивают розовые пасти в знак покорности и, стоя на коленях, закрывают глаза. Вид острых зубов, длинного языка, широкого провала глотки ярит воинов. Но вот устают и самые неутомимые. Оставленных в живых обров тесно сгоняют, словно стадо баранов.

Наконец-то они поняли, что не в победе, а в гибели воля Бога-Отца, а иначе исход был бы другим.

Самые ответственные бойцы рассыпались по полю в поисках обра ловкого, притворившегося убитым, или раненого, кому милосердно дарилась легкая смерть.

Хорошо поработали с вечера: у людей почти не было раненых и убитых. Бог-Отец доволен своими детьми, они научились воевать.

Только-только ушел утренний туман, утро едва перешло границу дня. В бывшем лагере обров крики людей. Кто-то из голодных заглянул в котлы, в которых повара готовили мясо. В некоторых варились освежеванные тела людей: женщины, дети, мужчины. Кого-то, значит, поймали по дороге сюда. Проголодались, захотели сладкого мяса.

— Что нам в этих пленных? Ни к чему… — решил Радим.

Пора было уходить. Отсюда видно, как из городка Доброслава тянется к небу тоненькая нитка сигнального дыма: пока ничего не переменилось, обры не идут на слом.

У видевших вареные тела близких (все сейчас близкие, ближе некуда) лица были страшнее, чем у самого Сатаны. И недаром вождь Арсун считает людей самыми жестокими существами из всех сотворенных Господом.

Не было времени. Всем зверолюдям быстро посекли головы, только для командиров нашли время, живьем побросав в быстро разогретый кипяток…

Зная, что обры больше в лес не сунутся, с собой взяли почти всех мужчин. Оставшимся наказали: если враг подойдет, бросив все, спешить к дальним заимкам, чтобы спасать род-племя.

— Вы сами тут стали свирепыми, как Бог-Отец, — говорила Катенька, провожая отряд. Шла между Сергеем и мужем, держалась за стремя, и, забыв о войне, молодые воины не могли отвести от нее взгляда. А она щедро улыбалась всем.

Перед тем как скрыться в лесу, Волков оглянулся. Вытоптанное, разоренное поле, мертвые тела, вороний грай… И откуда-то, невидимый, весело наблюдал за деянием детей своих Бог-Отец.

Глава 11. ЗАВТРА БУДЕМ БИТЬ ЭТИХ

Неизвестно как: может, кто из обров, избежав смерти от людских мечей, сумел вырваться и доложить Арсуну об участи ушедших в лес на свободную охоту обров, или кто просто догадался, увидев отряд, возвращающийся в городище, но ближе к вечеру началась суматоха в лагере врагов. На рассвете продолжала гудеть встревоженная орда.

Утром воевода отпустил одного из раненых обров, оставленных в живых на такой вот случай. Ему было ведено передать Арсуну, что люди желают встретиться с ним для переговоров.

Отпустили пленного, тот переправился через реку и исчез, утонул во множестве врагов.

До прихода обров было у Доброслава три тысячи воинов. Сейчас, оголив поселения, он имел уже до пяти тысяч. Может, это и не очень много, но ведь половину обров уже посекли. Десяти тысячам зверолюдей не вернуться больше в родные места. Поделом. Свершенное наполняло уверенностью. И временами восторг сжимал Сергею горло, из прогнившего сытого болота декаданса, где потребление стало знаменем эпохи, ему посчастливилось попасть в молодой яростный мир отсутствия старческого плюрализма, где все, как один, и один, как все.

Сильному жить!

Под вечер, уже в густеющих сумерках, со своего берега обры стали звать на переговоры. Один из них, размахивая пустыми руками, перешел брод, крича еще издали:

— Величайший вождь Арсун разрешает вам прийти сейчас.

— Собака он, и мать его собака, — весело выругался воевода Доброслав. — Лучше бы с утра идти, но негоже нам опасаться. Пойдешь со мной? — спросил он Сергея.

— Пойду.

— Возьми еще кого-нибудь. Человек пять, не более. К Сергею подошли Илья, Исаев и Малинин.

— Возьми нас, упустить такое представление!..

— А если?..

— Что говорить, не дети.

— Своих берешь? — сказал воевода, увидев, кого отобрал Сергей. — Хорошо. Я думал и Радима взять, но пусть будут твои. У твоих мечи хорошо пляшут.

Быстро стемнело, вышла бледноватая еще луна, проклюнулись первые звезды. В лагере обров горели костры. Войско образовало живой коридор, ярко освещенный факелами. Огонь с треском и жаром вырывал из темноты длинные рыла и белое-белое обрамление зубов. С лязгом захлопывались пасти: обры как могли устраивали торжественный прием.

Перед входом в зеленую юрту Арсуна дорогу преградили копья стражи. Это тоже входило в сценарий устрашения, но Доброслав не желал чужой режиссуры:

— Дорогу, псы! Ваш вождь нас заждался.

К стражникам подскочили какие-то царедворцы, чего-то там шушукались, а потом потребовали у людей мечи.

— Дьявол с ними, а Бог-Отец с нами! — сказал Доброслав и вытащил меч. Все тоже протянули мечи рукоятями вперед и, наконец, вошли.

В юрте вождя горел круглый светильник с несколькими рожками, маслянистое пламя коптило, но свет давало. Люди сели на предложенные им подушки. Огоньки, словно испугавшись прибытия людей, еще долго дрожали, бросая отблески на рыло Арсуна.