Бог не Желает
Шрифт:
Его брови поднялись.
– Ища смерти? О нет, Вдовица, я поведу нас к победе.
– Против юга?
– Остальные стояли и слушали их.
– Ты говоришь, будто видел карты. Я тоже, когда к нам вернулась первая дочь Карсы. Элейд Тарос, мы не можем победить Малазанскую Империю.
Элейд рассмеялся.
– Это превзошло бы даже мои дерзания. Но скажу так: хватка империи на Генабакисе слабее, чем можно думать, особенно в землях Генабариса и Натилога.
Она покачала головой.
– Пустые различия. Чтобы привести народ на юг, чтобы найти место, где можно жить и куда не достанет потоп, нам придется убить всех. Малазан, натийцев, генабариан, коривийцев.
– Верно. Но лишь малазане объединяют все народы в единого противника на поле брани.
– Мы налетчики, Элейд Тарос, не солдаты. И нас слишком мало.
Он вздохнул.
– Твои сомнения не лишают меня смелости. Буду рад твоему голосу в военном совете. Нас слишком мало? Верно. Мы будем одни? Нет.
– О чем ты?
– Вдовица Дейлис, ты дашь клятву? Поднимешь ввысь меч, чтобы я коснулся его? Если нет, тогда наши разговоры должны прекратиться здесь и сейчас. К тому же, - добавил он с мягкой улыбкой, - это еще не военный совет. Знаю, ты полна сомнений, и хочу, чтобы ты говорила за всех, не имеющих своего голоса.
Она извлекла кровомеч.
– Я готова. Но помни, Элейд Тарос. Дочери Карсы Орлонга ездили из нашей страны туда, где живет их отец, Разбитый Бог. Много раз.
– И он не делает ничего.
– Элейд Тарос, - сказала она, - он лишь набирает дыхание.
– Тогда я буду ждать, надеясь услышать его боевой клич, Вдовица.
"Не думаю" . Однако она промолчала. Потом опустилась на колено и подняла над головой деревянный клинок.
– Я Вдовица Дейлис из Урида. Веди меня, Воевода.
Солнце достигло наивысшей точки, позволенной ему в тот день. Со стороны замерзшего залива внутреннего моря донеслись стонущие звуки, разорвав безмолвие. Таяние началось. По ледяной стене справа от них с ритмичным шумом бежала вода, незаметная за синими и зелеными колоннами. Эти звуки они слышали в каждый день восхождения, когда становилось тепло.
В южных отрогах соплеменники порадуются весеннему половодью ручьев. Лето, скажут они, не будет засушливым. Видите? Не о чем тревожиться.
Вскоре, понимала она, эти мелочи перестанут иметь значение. Едва к ним придет воевода, неся обещание мести ненавистным детям юга. Неся посул войны.
Когда он, наконец, коснулся ее меча и произнес слово одобрения, женщина встала и подняла руку.
– Давайте считать это первым военным советом.
Карек Торд ответил: - Дейлис, едва ли...
– Именно, - бросила она, глядя в глаза Элейда.
– Воевода. Есть тайна, которую мы четверо должны хранить, не проронив единого слова.
– Какая тайна?
– удивилась Тониз.
Вдова смотрела лишь на вождя.
– Принеси всем кланам Теблоров обещание войны против детей юга. Говори о воздаянии. Говори о мести за все преступления, свершенные над нашим народом. О мести работорговцам и наемникам. Говори о новых селениях, которыми окружили наши территории. Говори о прошлых победах. Завоюй их, Воевода, словами о крови и славе.
Тониз встала между ними.
– А как насчет потопа? Одного этого откровения достаточно!
– Многие не захотят верить нашим словам, - пояснила Дейлис.
– Особенно среди отдаленных родов, довольных размеренным течением времен года, не знающих тяжких трудов и лишений.
Долгое время все молчали. Однако двигающийся лед сам объявлял о себе.
Затем Элейд Тарос кивнул: - Готов сделать, как ты советуешь. Но, чтобы завоевать все кланы, я не должен ходить один.
– Верно. Вот почему мы втроем последуем за тобой, Воевода. Ратиды, сюниды и уриды. Одно это заставит всех выслушать нас.
Карек Торд хмыкнул: - Еще бы найти фалида! Эх, горы содрогнулись бы от удивления!
Элейд Тарос обернулся к нему.
– Карек из Урида, среди моих последователей уже есть фалид. Итак, союз кланов. Ратид, Сюнид, Урид и Фалид.
– Теперь он глядел на вдову Дейлис.
– Мудро. Дадим же клятву хранить секрет. Пока все четверо не решим, что пришла пора его раскрыть.
– Он оглядел всех, и все кивнули в свой черед. Даже Тониз Агра.
Лишь
тогда они начали спуск.Вода же продолжала барабанить за блестящими стенами льда, и нарастающий жар солнца заставлял камни исходить паром.
КНИГА ПЕРВАЯ
КОСТЯШКИ
Рассказывают, что пока беспомощные, раненые и юные убегали, их заслонял строй, перегородив узкий проход перевала. Двенадцать вооружившихся чем попало взрослых Теблоров забили железные клинья в крайние звенья своих разорванных цепей, приковали себя к скалам за лодыжки. Так они собирались противостать ярости рабовладельцев и их приспешников, армии, что ринулась в преследование сбежавшей ценной плоти.
Разумеется, невозможно знать, случилось ли это на самом деле. Но мы знаем, что бегство освободившихся Теблоров было успешным, и так завершилась эпоха рабства в провинции Мелин на малазанском Генабакисе, так все узрели падение последнего оплота постыдной торговли плотью.
Валард из Города Тюльпанов, однако, спустя три года делает любопытное упоминание о Теблорском перевале в своей "Географата Мотт", упоминая присутствие там костной гряды в самом узком месте, а ниже по склону другой, куда большей кучи костей. Словно, пишет он, "тысяча людей погибла в сражении против единой линии обороняющихся".
Стоит, кстати, заметить, что Валард, будучи посвященным Мистиком Отвержения, мог вообще не знать ни новостей о восстании рабов Мелина, ни местных сказаний о Противостоянии Клиньев.
История Гаэрлона, том IX
Великая библиотека Морна
Глава первая
Неудачное начало зачастую само по себе становится зловещим предупреждением.
Бледное небо, созданное для бесцветного мира. Весна еще не вступила в силу. Заросли по обе стороны мощеной дороги к форту и городку оставались хаотической мешаниной бурых прутьев с клочьями тускло-красной и тускло-желтой листвы. Однако появились свежие почки, и в канавах уже не лежал лед, но текла вода, окрестные поля покрылись серыми лужами и целыми озерцами, отразившими пустое небо.
Кто-то когда-то сказал - Омс не помнил, кто - что мир является зеркалом небес, жестяным, поцарапанным, помутневшим, изрытым словно в насмешку над прекрасным ликом небес. Нет сомнений, сказано это было в результате долгого наблюдения. Странно, как бессмыслицы остаются в памяти, тогда как все истины пропадают, брошенные, словно ненужный хлам.
Солдата, заявившего, будто ему неведом соблазн опасности, считайте лжецом. Омс был в рядах армии с пятнадцати лет. Двадцать один год как бегал от этой истины, основной истины своей взрослой жизни. Остальные блеклые истины прятались в тени этой, главной. Наслаждение наркомана, как всегда порочное; зловещий призрак, нависающий над плечом, когда ты стоишь и смотришь на труп - на труп, который, сложись схватка чуть иначе, мог быть твоим. Жить легче, размышлял Омс, когда ты можешь убить свои страхи. И смотреть потом в бескровное лицо, ожидая, когда успокоятся сердце и дыхание.
А завтра бывал новый день и новый страх, и новое лицо, и облегчение, словно сладчайшее зелье в венах.
Он был солдатом и не мог вообразить себя в иной роли. Он собирался умереть на поле брани, показав убийце свое бескровное лицо - увидев, может быть, в последние мгновения зловещий призрак над плечом врага. Всякому ведомо, что смерть - истина, от которой не скроешься.
Позади него был северный лес. Конь устал, но не стоило позволять ему застаиваться, чтобы не затекли мышцы. Однако Омс оставался неподвижным в седле. Еще несколько мгновений не убьют ни скакуна, ни ездока. Он надеялся на это. По крайней мере, пусть успокоятся дыхание и сердце.