Бог Солнца

Он оглянулся с таким видом, будто не слышал моего прибытия, хотя я не пыталась соблюдать тишину.

– Достаточно хорошо, – ответил он. Заметив еду, добавил: – Я не просил.

– Иногда просить не обязательно.

И вновь на его лице появилось это благоговейное выражение.

– Спасибо.

– Опять ты уклоняешься. – Я скрестила руки на груди. – Насколько хорошо ты видишь в темноте, Сайон?

Его плечи расслабились, хотя сам он, похоже, остался напряжен.

– Очень хорошо.

Я указала на кровать.

– Присядь.

Он повиновался. Я дотронулась до его груди повыше раны.

– Как заживает?

– Достаточно хорошо.

Я усмехнулась.

– Других слов не знаешь?

Мгновение он смотрел на меня, затем на платье, разложенное сушиться на узком комоде.

– Я не хочу присваивать твою комнату.

Я пожала плечами и расстегнула первую пуговицу на его рубашке. Он меня не остановил. Я принялась его раздевать из вредности: потому что не позволяла себе зацикливаться на физической стороне дела.

– Что в этом такого-то?

– Не хочу, чтобы ты спала на кухонном полу.

Я улыбнулась, вызвав в нем недоумение, если судить по слегка приподнявшейся брови.

– И откуда ты знаешь, что я сплю на кухонном полу, если тебе полагается спать в сарае? – Я говорила уверенно, но в действительности пыталась вспомнить, не оставила ли в кухне один из рисунков.

Вдруг я осознала, что не видела Сайона спящим с тех самых пор, как он пришел в себя.

Расстегнув последнюю пуговицу, я стянула рубашку с перебинтованного плеча. Сайон терпеливо и молча сносил все мои манипуляции. Я заглянула под повязку.

На горячей золотистой коже не осталось и шрамика. Впрочем, похоже, ничего в нем не способно меня удивить. Больше нет.

– Этого уже не надо. – Я начала убирать бинт, наматывая на ладонь. Он наблюдал за мной, и я ему позволяла, ничуть не смущенная – с какой стати мне смущаться?

Когда я закончила, Сайон провел рукой по гладкой коже, которую всего три дня назад проткнули ножом. Я повторила за ним – не потому что не могла удержаться, а потому что уже не хотела.

– На кухне я сплю по собственному желанию, – ответила я наконец. – Кроме того, там теплее. – На губах у меня заиграла ухмылка. – Не будь ты таким большим, мы бы тут вдвоем поместились.

Кокетство его не удивило – думаю, он начал привыкать к моей манере общения. Однако в перламутровых глазах блеснул веселый огонек. В глазах, которые у меня по-прежнему не получалось передать на бумаге. Я просто не нашла доступных средств. Еще одно разочарование в копилку других, грызущих меня изнутри.

Я пересекла комнату и повернула ручку двери: она тихо затворилась. Затем я отложила бинт и села рядом с Сайоном. Заглянула в его завораживающие глаза, но только силой воли отразила их гипнотическое воздействие. С этой тьмой за окном со временем я наверняка ослабну и поддамся их чарам, но пока небесам не удавалось меня подчинить.

– Сколько из прошлого ты помнишь, Сайон?

Выражение его лица смягчилось. Подняв руку, он заправил прядь моих волос мне за ухо, оставляя горячий след. Я старалась не смущаться от того, как заалели щеки – очень немногое в жизни вызывало у меня такую реакцию.

– Я помню.

– Но?

– Но… – Он опустил руку. – Не могу вернуться домой.

Я поймала его за руку и сжала.

– Почему?

Он отвел взгляд. Я позволила ему подумать – на это у меня хватило терпения.

– Мне нельзя здесь находиться. Но и уйти я не могу.

Я прикусила губу. Провела большим пальцем по его костяшке.

– Тебе не обязательно.

Он наклонился и, упершись локтем в бедро, сжал мою руку.

– Все рушится, и я ничего не могу сделать, кроме как ждать. И все же какая-то необузданная часть меня… часть, которую я неустанно пытался заглушить… она… рада.

«Рада», – сказал он голосом, полным печа- ли. Я отпустила его руку, и он провел ладонью по лицу.

– Мне стыдно, – признался он. – Но я рад… – Он покачал головой.

– Я тебя не осуждаю. – Я погладила его волосы. Хотелось прижать его к себе, почувствовать истинную силу его жара…

Я немедленно отбросила эту мысль. На что я надеялась? Меня ждет мамина участь: меня бросят одну с ребенком на руках, все будут осуждать и считать гулящей. Зачем мне это все? Я уже давно обходилась без мужчины. Мне не нужен был мужчина. Мне нужно было лишь мое творчество. Я выплесну эмоции и неудовлетворение на бумагу или холст, и все будет хорошо, а когда война смертных закончится, я уеду в столицу, и все вернется на круги своя.

И все же… меня и раньше тянуло к мужчине, но теперь тянуло иначе. И все же я не решалась разобраться: как и почему. Он издал еще один долгий вздох, похожий на летний ветерок.

– Я – создание, которое не может позволить себе эгоизм. Не могу я таким быть, – подчеркнул он, оставив мне еще одну сводящую с ума подсказку. Затем добавил так тихо, что я едва расслышала: – Но я не могу вернуться домой, и я этому рад.

Наклонившись, я обхватила его подбородок пальцами и приподняла. Чтобы заглянуть ему в лицо. Чтобы лучше его понять.

– Где твой дом?

Он взял мою руку в свои.

– Далеко отсюда.

Я попыталась вспомнить самое отдаленное место, которое знала, рисуя в воображении реки и границы на карте. Затем мысли вознеслись к бесконечному ночному небу, и я вновь подумала о падающих звездах: интересно, будь у них человеческая форма, как бы они выглядели? В голове не укладывалось – отказывалось укладываться, – и я отложила вопрос на будущее.

Тяжело сглотнула, спрашивая себя, насколько я смелая. Минуло несколько мгновений, и наконец я сказала:

– Это место может стать твоим домом. На столько, насколько потребуется. Даже если ты не смертный.

Он не ответил и никаким образом не выказал удивления оттого, что мне известен его маленький секрет. Но и не поправил.

Кем все же был этот мужчина, который пылал как печь и истекал светом? Который говорил так нежно и ругал себя за наслаждение покоем? У меня были только обрывки ответов, но в одном сомневаться не приходилось: одни лишь наброски меня никогда не удовлетворят.

<