Бог спит. Последние беседы с Витольдом Бересем и Кшиштофом Бурнетко
Шрифт:
— Мы проверяли — около 30 миллионов злотых, большая по тем временам сумма. А коммунисты тоже вам помогали?
— Коммунисты сами были лопухи, им самим не на что было жить. Это от нас они иногда получали какие-то гроши, например, чтобы заплатить за квартиру в Гродзиске. На их деньги нельзя было рассчитывать, но на них самих — можно. Какая разница, коммунисты, не коммунисты — важно, какие люди.
Нам помогали Юзвяк, Ковальская, Матывецкий, другие. Между нами существовала простая человеческая симпатия. Впрочем, что там они могли… Это была немногочисленная слабая группа, их деятельность в подполье практически сводилась к распространению листовок. Ни популярности, ни хорошей организации… Но отдельные люди были симпатичные. Взять хотя бы чудесную Ханку Ковальскую. Мы ее подкармливали,
Яцек Куронь потом смеялся: «Ты один содержал коммунистическую партию!» Неправда, Ханку я кормил, потому что она была голодна. И она нам помогала. Не физически, конечно, это ей было не под силу, но если ты лежишь избитый, а кто-то говорит тебе, как тебя любит, это приятно. От аковцев мы такого не слышали. Понимаете? Конечно, не принимайте мои слова буквально.
— А Гомулка [81] какой был? Что о нем тогда говорили?
81
Владислав Гомулка (1905–1982) — партийный и государственный деятель, генеральный секретарь ЦК Польской рабочей партии (1943–1948), первый секретарь ЦК Польской объединенной рабочей партии (1956–1970). После жестокого подавления выступлений рабочих в 1970 г. был вынужден уйти в отставку.
— То же самое.
— Но если в гетто кто-то занимался грабежом, пускай даже с голоду, ведь часто он обкрадывал того, кто тоже голодал.
— Не всегда. Вот, например, хапер [82] — мальчишка, который стоял возле базара и, когда ты покупал четвертушку буханки, наскакивал на тебя, выхватывал хлеб и сразу вгрызался, ел. Иногда у тебя в пакете было мыло, но он-то этого не знал, а иногда что-то, купленное на последние деньги, но даже если и нет, то что? Как можно его осуждать? Это что, кража? Конечно, буханка хлеба тогда стоила 72 злотых, я зарабатывал 52 злотых, а он схватил — и с концами. Да, конечно, это кража — ну и что? Перестаньте говорить такие вещи. Во время войны мораль особая — мораль голода, это вам не нормальные условия, когда мамочка отводит тебя в детский сад, кормит манной кашкой, правильно воспитывает и так далее. Это вообще нельзя сравнивать. И что, по-вашему, делать с таким хапером? Он вор, значит, в тюрьму его, да? Ну, скажите.
82
Хапер — ловец (идиш).Для сравнения: в Российской империи указом 1827 г. еврейские общины обязали отдавать в рекруты определенное количество детей начиная с 12 лет; главы общин во избежание недобора нанимали специальных хаперов, заманивавших или даже похищавших детей, чьи родители не отдавали их добровольно.
— Конечно, если кто-то крадет, потому что голоден, это не кража. Но ведь хапер обкрадывал человека такого же голодного, купившего этот хлеб на последние гроши.
— Опять вы занимаетесь буквоедством. Я не такой моралист, чтобы об этом судить. Каждый человек, как может, старается выжить, но не каждый считает, что должен иметь сто или двести миллиардов… Их же с собой в могилу не унести, верно?
Да, у кого-то имеются большие деньги, и что с того? Пусть живет и радуется! Мне столько не нужно, мне хватает того, что у меня есть. Хватает на то, чтобы дать девушке 200 злотых — пускай купит себе модные сапожки. Хотя не знаю, зачем они ей, если у нее и без того красивые ноги.
В похоронной процессии все идут вместе, но каждый несет свою скорбь.
У всех у нас общий Декалог, но у каждого есть свой. И у Эдельмана тоже. Возможно, такой…
1. Да не будет у тебя других богов, кроме меня. Твой Бог воплощен в Хартии прав человека, в убежденности в том, что каждая личность имеет право на свободу, что другие должны признавать ее ценность, уважать достоинство и автономность.
2. Не произноси имени Бога твоего напрасно, а только дабы провозгласить, что все люди — братья, что они рождаются свободными, равно достойными и обладающими равными
правами; защищай права на свободу каждого человека в самом широком смысле, при условии, что не будут ущемлены права других.3. Помни день субботний, чтобы святить его, но не думай исключительно о своей корысти и не забывай, что у каждого человека есть все права и свободы независимо от расы, цвета кожи, пола, языка, вероисповедания, политических и иных взглядов, национальности, общественного и имущественного положения, происхождения и т. п.
4. Все, что ты делаешь, делай исключительно ради того, чтобы обеспечить признание и уважение прав и свобод других. Учитывай вероятные последствия твоих поступков для окружающих. Будь по мере возможности объективен, но никогда не оставайся нейтрален.
5. Почитай отца своего и мать свою. Чужих тоже.
6. Не убивай, разве что защищаясь, в борьбе против тирании и гнета и только тогда, когда насилие — единственный выход и нет альтернативы. Человеческая жизнь — святое.
7. Не кради, разве что перед лицом смерти от голода.
8. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего. Каждый человек имеет право на свободу мнений и свободу их выражения, на распространение информации и воззрений разными способами, но не доноси, не лги, не сплетничай и не очерняй.
9. Не желай ничего, что есть у ближнего твоего. Напротив, будь с ним солидарен и лоялен, когда его ближним и его имуществу грозит опасность.
10. Каждый человек имеет право покинуть любую страну, включая свою собственную, и имеет право вернуться к себе на родину. Покинуть и вернуться, даже если речь идет об Израиле.
Леопольд Унгер — журналист, эссеист, один из самых выдающихся современных политических комментаторов. Родился в 1922 году во Львове. После войны был сотрудником газеты «Жице Варшавы». В 1969 году в связи с чистками в ходе антисемитской кампании был вынужден эмигрировать; поселился в Брюсселе, где стал звездой газеты «Суар», много лет сотрудничал с парижским журналом «Культура» и радио «Свободная Европа», а также газетой «Интернэшнл геральд трибюн». В настоящее время публикует статьи в «Газете выборчей» [83] .
Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего
Любопытно: в Декалоге нет запрета на ложь и обман как таковые. Почему там говорится только о лжесвидетельстве по отношению к другим людям? А ложь сама по себе, так сказать, в чистом виде? А использование лжи во благо, с добрыми намерениями, — взять, например, слова утешения, адресованные тяжелобольному (что зачастую оправданно, поскольку это придает больному силы и в результате может привести к выздоровлению). Однако мы знаем: в повседневной жизни все, что основано на лжи, нестойко и ничего прочного не сотворит; мало того, ложь разрушает свободу человека. Иногда косвенно, а иногда напрямую. Виртуозами лжи были нацисты, до последней минуты обманывавшие своих жертв, убеждая их, что ничего плохого с ними не случится. Что они идут мыться, что если они добровольно погрузятся в эшелон, то получат хлеб, и это доказательство того, что им ничего не грозит: значит, они нужны рейху. Но разве тем, кого так обманывали, трудно было понять, что это ложь?
А может быть, в желании поверить этой лжи был какой-то особый смысл?
— Вы подчеркиваете, что люди в гетто долго не хотели верить в то, что обречены на уничтожение, хотя их близкие, которых загоняли на Умшлагплац, заталкивали в вагоны и увозили, впоследствии не подавали никаких признаков жизни. Вы вспоминаете грузчиков, крепких мужиков, сильных, здоровых, которые без сопротивления пошли на Умшлагплац, так как были уверены, что немцам невыгодно их убивать, поскольку они способны работать. Разве это не доказывает, что люди порой предпочитают быть обманутыми?
— Неправда, неправда, ничего вы не понимаете. Сегодня вам известно, что такое Треблинка. А представьте себе, что вы — дай вам Бог здоровья — более-менее сыты и работоспособны. Так зачем немцам вас убивать, раз вы можете рыть для них окопы — здесь или на Украине, да где угодно? В голове не укладывается, что таких здоровяков, как вы, можно взять и застрелить: ведь вы — дармовая рабочая сила. А еще можно меньше вас кормить, потому что вы пока еще толстые.
Вы сейчас оперируете понятиями из совершенно другого мира.