Бог войны (сборник)
Шрифт:
Он оторвался от этой короткой, титанической борьбы, и его зеленые глаза расширились от недоверия. Его враги глубоко проникли в его внешний периметр, прокладывая себе путь через бушующее море шардонов. Это было невозможно. Базел мог быть защитником Томанака, но остальные были простыми смертными. Они должны были стать мякиной в печи, легкой добычей, но это было не так.
Он мог проследить каждый ярд их продвижения по их крови и телам. Боевые кони, люди и градани умирали, но они умирали не в одиночку... и не легко. Почти треть его шардонов была искалечена или уничтожена наповал, и все же эти безумцы и скакуны все глубже и глубже врывались в битву, которая могла закончиться только их собственной смертью. И во главе их, окутанный этим смертоносным синим
– Базел!
Отчаянный предупреждающий крик Гарнала прорезал суматоху и хаос, и голова Базела резко повернулась, когда что-то по дуге пронеслось по воздуху в его сторону. Это было похоже на человека, но ни один человек, когда-либо рожденный, не мог двигаться так, с такой скоростью и неестественной ловкостью. Он появился из травы, из клубка рычащих, вздымающихся волков слева от Базела, и он изогнулся в седле, пытаясь отразить атаку, в то время как Уолшарно пытался развернуться, чтобы встретить ее лицом к лицу.
Но времени не было. Нападавший ударился о землю и невероятно отскочил, бросившись на незащищенный бок Базела, но затем мелькнула рука.
Гарнал Атмагсон левой рукой схватил Трихарма за лодыжку, и слуга Крэйханы взвыл от потрясенной ярости. Ни один смертный, с которым он когда-либо сталкивался, не был достаточно быстр, чтобы сделать это, и, конечно, ни один из них не был достаточно силен. Но Трихарм никогда прежде не сталкивался с градани, который вызвал Раж, и Гарнал оттащил его от Базела с силой, почти равной его собственной.
Трихарм развернулся, нанося удары когтистыми пальцами, и кольчуга разлетелась в клочья, когда они прорвали ее. Гарнал тоже застонал, когда они вспороли плоть, но его клинок со свистом вернулся со всей молниеносной скоростью его ярости, и Трихарм снова взвыл, когда эта подсвеченная синим сталь рассекла его правую руку, как топор.
Паника охватила слугу, хуже любой физической агонии, когда его отрубленная рука отлетела в сторону. Эта рана была бы смертельной - или, по крайней мере, выводящей из строя - для любого смертного существа. Но Трихарм не был смертным. Потерянная конечность со временем восстановилась бы, и шок, который парализовал бы живого человека, практически никак на него не подействовал.
Никакого физического эффекта. Однако были и другие формы шока, и рана была ужасающим предупреждением о том, что, возможно, он все еще смертен, в конце концов. Он завизжал в отчаянном исступлении, извиваясь и нанося Гарналу удары оставшейся рукой, и позвоночник приемного брата Базела выгнулся дугой, когда эта сверхъестественно мощная рука пробила его нагрудник и глубоко вошла в грудь. Ребра раскололись, и их осколки вонзились зазубренными концами в его легкие и сердце.
Гарнал был мертвецом в тот момент, но он также был мечом Томанака и градани, возвышенным силой Ража. Он не упал, и у Трихарма было последнее, молниеносное мгновение, чтобы изумленно вытаращить глаза, прежде чем его левый кулак сомкнулся на бьющемся сердце своего врага, но клинок Гарнала взметнулся в последнем, идеальном ударе, и голова Трихарма отлетела в ночь.
– Нет!
Джергар закричал, отрицая это. Не потому, что его заботила судьба Трихарма, а потому, что смерть Трихарма означала, что он потерял две трети своих товарищей-слуг, а вместе с ними и их власть. И потому, что если Лейанту и Трихарма можно было убить, то и его тоже.
Ужасное предчувствие обреченности эхом отозвалось в нем, и паника почти заставила его бежать. Но еще больший ужас перед Крэйханой пересилил его панику. Томанак и его защитник могут уничтожить Джергара, но если он сбежит, Крэйхана сделает гораздо хуже, чем смерть. И поэтому он остался пригвожденным к вершине своего холма, наблюдая, как вихревая неразбериха боя приближается к нему.
Боевой конь
Брандарка снова закричал, на этот раз в агонии, когда шардон прорвался под гардой Кровавого Меча и разорвал горло его коня. Жеребец упал, превратившись в брызжущие кровью развалины, и Брандарк отчаянно лягнулся, освобождаясь от стремян. Он сильно ударился, но ему каким-то образом удалось удержаться на своем мече, и он почти мгновенно распрямился.И все же, каким бы быстрым он ни был, он был недостаточно быстр. Тот же шардон, который убил его коня, нацелился на его собственное горло, и еще двое набросились на него с боков.
Первый встретил смертельный удар, который вогнал фут стали в его брюхо. Шардон завизжал в агонии, сворачиваясь вокруг лезвия, хватая его своими волчьими клыками, и он вырвал меч, разбрызгивая веер крови, и развернулся лицом к шардону, мелькающему справа от него. Пропитанная кровью и ядом сталь опустилась со всей элегантностью тесака, движимая отчаянной силой руки, почти такой же могучей, как у Базела... и свирепой точностью Ража. Она с хрустом прошла через позвоночник шардона, сразу за плечами, и шардон с криком рухнул. Через мгновение он снова поднялся, карабкаясь вперед на передних лапах, но его искалеченные задние конечности бесполезно волочились позади, и он был слишком медлителен, чтобы добраться до него.
Но если он не мог, то третий шардон мог. Он бросился на плечи Брандарка, разрывая заднюю пластину кирасы Кровавого Меча. Стальные клыки зарычали и вонзились в броню, злобно царапая ее, и он отчаянно дернул плечами, пытаясь сбросить существо, даже когда он развернулся, чтобы встретиться с ним лицом к лицу.
На мгновение ему это почти удалось, но затем шардон снова сделал выпад, и Брандарк застонал от боли, когда ядовитые челюсти вонзили острые зубы в левую руку его кольчуги. Клыки шардона без усилий вонзились в жесткие, выкованные гномами кольца, калеча мышцы и дробя кости, и его ужасный, воющий вой триумфа мучительно вибрировал в его плоти. Оно попробовало его жизненную силу, высасывая ее, даже когда яд хлынул в него, и оно знало, что он принадлежит ему.
Но Брандарк был градани, более выносливым, чем любая другая добыча, которую когда-либо брало это существо. И он был наделен силой Ража, со всей ужасной, движущей энергией древнего проклятия своего народа. И он был Брандарком Брандарксоном. Не защитником Томанака, не слугой ордена Бога войны. Только человеком, который мечтал стать бардом... только поэтом, который столкнулся с более могущественными демонами рядом с Базелом и бросил вызов в лицо Аду.
Он зарычал сквозь ледяную ярость Ража, чувствуя, как его сила вливается в шардона, и передернул плечами. Он оскалил зубы, почувствовав нарастающий всплеск агонии, когда сломанные кости и разорванные мышцы зашевелились в пасти существа, и торжествующий вой шардона дрогнул, когда он почувствовал, что его тащат по кругу. Он попытался ослабить хватку, но был пойман, его клыки застряли в разорванной кольчуге и самой плоти жертвы. Он не мог ускользнуть, поскольку Брандарк согнул свою правую руку, поднял левую руку от плеча, перенося всю массу шардона на свое раздробленное предплечье, и вогнал свой клинок в цель. Она вонзилась в живот "волка", и он вывернул запястье, выпотрошив существо.
Шардон визжал, сражаясь и брыкаясь от боли своей раны, вздымаясь до тех пор, пока - наконец!
– его клыки вырвались из тела жертвы. Он приземлился на четвереньки, в муках задрав голову... и меч Брандарка опустился сзади на его шею, как топор.
Шардон упал, и Брандарк с глухим стуком рухнул на колени, левая рука безвольно повисла, когда боль и потеря крови, яд и ледяное высасывание его души, наконец, опустили его на землю. Его меч опустился, голова поникла, и еще один шардон прыгнул к его горлу. Он попытался поднять свой клинок, глаза горели вызывающим огнем его Ража даже с края могилы, но его разорванное и кровоточащее тело отдало все, на что был способен даже градани. Он не смог вовремя поднять оружие и увидел, как клыки шардона заблестели изумрудным тлением, когда они приблизились к нему.