Бог Ярости

— Чертов боец. Джекпот, — его голос отдается эхом, как темные чернила из моих гребаных кошмаров. — Сражайся со мной чаще. Делай это жестче. Сильнее. Быстрее. Я хочу боя!

Я дважды похлопываю его по руке, хрипя и задыхаясь.

У меня кружится голова, а под тяжелыми веками вспыхивают желтые и оранжевые пятна.

— Не будешь драться? — он звучит разочарованно. — Ладно, думаю, ты и не сможешь, пока тебя душат. Если я отпущу тебя, ты будешь хорошо себя вести?

Мои короткие ногти царапают длинные рукава его рубашки, и он хмыкает.

— Хотя меня и так устраивает. Думаю, мне нравится эта позиция.

Унижение разливается по моей крови, как яд, когда ощущение его тела, сжимающего мое, ощущается сильнее, чем нехватка кислорода. Его грудь накрывает мою спину, а колено зажато между моими бедрами. Он навалился на меня всем своим весом, будучи чертовски тяжелым.

Я прижимаюсь к земле, как будто это поможет мне спастись от него. Мрачный смешок раздается у меня над ухом, когда он ослабляет хватку настолько, чтобы я мог дышать.

Но он не делает ни малейшего движения, чтобы освободить меня или оттолкнуть к чертовой матери.

Я с трудом вдыхаю и кашляю от внезапного притока кислорода.

— Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, как чертовски сексуально ты выглядишь, когда борешься за контроль? Я мог бы съесть тебя живьем и не оставить ни крошки, — последнее предложение он шепчет мне на ухо, и меня чуть не выворачивает.

Из кожи.

Из моего проклятого мозга.

Не знаю, откуда у меня берутся силы, но я пихаю его локтем и выползаю из-под него быстрее, чем он успевает моргнуть.

Поднявшись на ноги, я начинаю бежать…

— Я так понимаю, ты не беспокоишься о своем брате?

Я останавливаюсь и медленно оборачиваюсь. Николай стоит на ногах, скрестив руки и склонив голову набок, и беспечно наблюдает за мной.

Вот только в нем нет ничего беспечного. Этого придурка можно назвать только психом.

— Слышал, он по уши в дерьме, — продолжает он. — Я имею в виду Лэндона. Ты ведь здесь из-за него, верно?

Мои глаза под маской расширяются.

— Это ты прислал мне приглашение?

— И ты не разочаровал. Братская любовь одержала победу.

Я бросаюсь к нему и хватаю за воротник рубашки, притягивая так близко, что его грудь сталкивается с моей.

— Где он?

Его рука поднимается к моим волосам, и он хватает их пальцами, дергая за корни, пока моя голова не откидывается назад, а затем смотрит на меня сверху вниз.

— А как ты думаешь?

Я не ослабляю хватку на его воротнике. Мне все равно, псих он или нет. Если он причинит вред моим близким, я стану его злейшим врагом.

— Не заставляй меня повторять, — выдавливаю я.

— Почему? Что произойдет, если ты повторишь? Мне немного любопытно, и под «немного» я имею в виду, что должен знать. Сейчас.

— Ты… — я прерываю себя на полуслове, потому что его маска царапает мою.

Его дыхание касается пластика и моих губ.

— Хм? Что? Кто я? — спрашивает он с нотками безумия, как ребенок-призрак в замке с привидениями, который повторяет за мной искаженным голосом.

Я отталкиваю его, и он отшатывается назад, выпуская мои волосы, но тут же снова вторгается в мое пространство, оказывая на меня давление.

Вживую он гораздо более грозный и пугающий. Но мне даже не страшно.

— Остановись! — я поднимаю обе руки, и ублюдок упирается в них, его мышцы напрягаются под моими пальцами.

— Ты так и не сказал мне, кто я. Продолжай. Не оставляй меня в неведении, — он ухмыляется, его движения выглядят дикими под окровавленной маской. — Это что-то хорошее? Или плохое? Одно из двух? Или ни то, ни другое? А может и то, и другое?

— Просто остановись, — мне нужно собраться с силами, пока он напирает на меня, как чертов бык.

Звук его шагов эхом разносится в воздухе, когда он, наконец, прекращает попытки прижаться своей грудью к моей.

Я все еще держу руки поднятыми, не веря, что он прекратит вое безумное поведение. Невозможно не заметить, как он напряжен, словно стена.

Его грудные мышцы подергиваются под моими пальцами, и я опускаю руки по обе стороны от себя, прогоняя дымку и странный привкус адреналина.

Когда я говорю, мой голос спокоен. Собран. Под контролем.

— Лэндон. Где он?

— Чертовски скучные опрятные детки, — бормочет он себе под нос, затем разворачивается на пятках и идет в противоположном направлении.

Я стою на месте несколько секунд, мое дыхание сгущается внутри маски. Затем я следую за ним, мои ноги кажутся невесомыми и совершенно чужими, как будто они больше не являются продолжением моего тела.

— Ты отведешь меня к нему? — спрашиваю я, идя в ногу с Николаем.

Он поворачивает голову в мою сторону, и мне приходится подавить отвращение при виде крови. К этому виду я никогда не привыкну, как бы долго я ни старался.

— Если я сделаю это, что ты сделаешь для меня? — спрашивает он с тем блеском, который, я клянусь, отсутствовал не более двух минут назад.

— Не сообщу в полицию о вашей незаконной деятельности. Хотя вам следует подумать о смене хобби на что-нибудь менее жестокое.

— Но что в этом веселого?

— Хоть раз побыть нормальным?

— Это ты так называешь «скукоту»? — он подходит ближе, и я делаю шаг в сторону, едва избегая столкновения его плеча с моим.

— Отвали.

— Ах, черт. Я хочу сломать этот слой контроля, которым ты окутан, и посмотреть, что скрывается внутри такого опрятного мальчика.

Я стискиваю зубы и медленно разжимаю их, чтобы не вызвать ощущения, с которыми я сосуществовал большую часть своей жизни.

— Я не мальчик.

— Как скажешь, красавчик.

— В чем, черт возьми, твоя проблема?

— Моя? — он указывает большим пальцем на себя. — Похоже, у тебя самого полно проблем, парень.

Мои ноздри раздуваются, а рука сжимается в кулак.

У тебя есть проблемы.

Много проблем.

И ты же не хочешь никого разочаровать.

Николай переводит взгляд на мою руку, подпрыгивая на пятках, словно в ожидании рождественского подарка.