Бог Ярости

Брэн: Как будто я хотел видеть твою гребаную рожу.

Николай: Охуенно.

Брэн: Замечательно.

Николай: Потрясающе.

Брэн: Фантастика.

Он снова просто прочитал. Снова. Николай никогда не оставляет меня без ответа.

Я, как наркоман, проверяю переписку каждые полчаса, но от него ничего нет.

Ни глупой, развлекательной истории дня. Ни мемов. Ни фотографий члена, которые он любит присылать в самые случайные моменты.

Сейчас поздний вечер, примерно тот час, когда я обычно тайком выхожу из дома и иду к нему, как наркоман за новой дозой, но сомневаюсь, что он сегодня дома.

К тому же он все равно не хочет видеть мое гребаное лицо.

Боже.

Моя рука ложится на затылок, и я тяну за тонкие волоски, пока боль не вспыхивает по всей коже.

Но этого недостаточно.

Это недостаточно больно и не приносит облегчения. Я невротик, мой мозг тикает, а кожа зудит из-за его отсутствия.

Я действительно пошел дальше и сделал себя зависимым, не так ли?

Желание уничтожить картину, лежащую передо мной, покалывает кожу, и я уже собираюсь сдаться, когда в моей руке раздается звук телефона.

Сердце замирает, и я поражаюсь силе своей реакции.

Верно. Он не может игнорировать меня. В конце концов, это он одержим мной.

Я прощу его за то, что он вел себя как мудак…

Мое сердце замирает, когда я понимаю, что это сообщение от Анники. Но это происходит не из-за разочарования, а по другой причине.

Анни: Эй, не пугайся, ладно? Но в особняке Язычников случился пожар, и Крей пришел спасти меня, но попал в беду вместе с остальными. Он в порядке, просто без сознания. Вы с Реми можете приехать за ним?

В особняке Язычников царит полный хаос — половина его сожжена и почти неузнаваема. Студенты, пожарные и медики толпятся на круглой подъездной дорожке, но нам с Реми удается вынести бессознательного Крея и донести до машины.

Анни с нами на каждом шагу. Ее лицо покрыто слезами и дымом, на ней толстовка Крея.

Она выглядит расстроенной, ее обычно веселое выражение лица помрачнело, а глаза не отрываются от Крея, даже когда он оказывается на заднем сиденье.

Я прислоняюсь к машине и делаю вид, что наблюдаю за пожарными, охранниками Язычников и любым человеком, который появляется поблизости.

Однако, сколько бы я ни искал, мне не удается найти ни следа Николая. Комок, который я так и не смог проглотить, по-прежнему застрял в горле, затрудняя дыхание.

Может, его здесь нет? Может, он в пентхаусе.

Но даже я знаю, что это всего лишь предположение.

Притворившись бесстрастным, я поворачиваюсь лицом к Анни.

— Все остальные в порядке?

Это прозвучало достаточно невинно.

— Джер пострадал, — она шмыгает носом, в ее глазах собираются слезы.

— Я уверен, что с ним все будет в порядке, Анни, — Реми поглаживает ее по плечу.

Я даже не могу заставить себя утешить ее, так как чувство конца света распространяется в моем мозгу как лесной пожар. Он всегда с Джереми, так что если… что если…

— Если бы не Николай и Крей, не знаю, что бы с ним случилось, — фыркнув, говорит Анника.

— Николай помог ему? — я неприлично горжусь тем, как собранно говорю.

— Да, он ворвался сюда с этими распираторами от дыма и всем прочим, как бык, — она улыбается, но вскоре опускает глаза. — Хотя мне и не нравится, что он избил Крея.

Я сдерживаю вздох. Если у него хватило сил кого-то избить, значит, он в порядке. Мой взгляд перебегает на Крея, который, вероятно, без сознания из-за этого ублюдка.

Господи.

После того как мы попрощались, я уже собираюсь сесть в машину, как чувствую, что волоски на затылке встают дыбом.

Не знаю, почему я это делаю, но я смотрю на балкон, где впервые увидел Язычников и Николая в ту ночь инициации. Кажется, что прошла целая вечность.

Но одно не изменилось. Он по-прежнему далеко. Неважно, сколько раз я прикасаюсь к нему, сколько раз целую. В конце концов, мы возвращаемся в свои миры.

И кто в этом виноват, гений?

Волосы Николая распущены, непослушные пряди обрамляют его лицо и развеваются на ветру. Черные пятна покрывают его щеки, нос и обнаженную грудь.

Он скрестил руки и смотрит на меня сузившимися глазами. Я пробегаю по нему взглядом, и он, кажется, в порядке.

Возможно.

Николай кладет обе руки на перила, пальцы крепко сжимают металл, и наклоняется вперед, как будто хочет получше меня рассмотреть. Даже с такого расстояния я почти чувствую, как напрягаются его мышцы.

— Брэн?

Я вздрагиваю и переключаю внимание на Реми, который хмурится.

— На что ты смотришь?

Блять.

Блять.

Неужели я был слишком очевиден?

— Ни на что, — говорю я своим вечно спокойным тоном. — Давай отвезем Крея домой.

Я благодарен, что Реми следует за мной без единого слова. Когда я снова бросаю взгляд на Николая, его выражение лица становится убийственным, когда он проскальзывает обратно в дом.

Всю дорогу домой Реми рассказывает о том, как бесчеловечно поступили Язычники, обидев его «отпрыска», и я благодарен ему за то, что он заполняет тишину. Но ничто не может заглушить напряжение в моих плечах.

Нам удается донести Крейтона до его комнаты, и вскоре он просыпается и говорит нам, что с ним все в порядке. Реми отказывается уходить, но, убедившись, что с кузеном все хорошо, я проскальзываю обратно в свою комнату и меряю ее шагами, на ходу доставая телефон.

Брэн: Ты в порядке?

Николай: Спрашиваешь так, будто тебе не все равно.

Брэн: Не будь таким. Я спрашиваю, все ли с тобой в порядке. Ты можешь просто ответить на вопрос?