Бог злости

И это происходит в моем гребаном особняке.

Ну, я делю его со своим братом, кузеном и Джереми, и это все благодаря нашему лидерскому статусу в Язычниках — количеству денег, которые наши отцы вливают в вены этого колледжа.

На самом деле, он принадлежит нам. Каждая его часть и каждый человек в нем.

Территория колледжа может быть огромной и иметь достаточно комнат, чтобы открыть бордель, но иногда она кажется такой маленькой.

Весь мир.

Сзади в меня врезается тело, татуированная рука с черепами и воронами обвивается вокруг моего плеча, и на меня нападает вонь алкоголя и травы.

Николай.

— Йоу, Киллер!

Я хватаю руку моего кузена и сбрасываю ее, не скрывая своей реакции на кощунственный акт прикосновения ко мне.

Он скользит рядом со мной, опираясь на стену, которая находится рядом с баром, но достаточно скрыта, чтобы я мог пройти под радарами людей.

— Эй, ублюдок. — Он пощупал свои джинсы и достал косяк, затем потер его о губы, прежде чем засунуть в рот и прикурить. — Что за отвратительное поведение?

— Почему? Ты отвратителен?

— В большинстве дней. Но не сегодня. — Он снова хватает меня за плечо, и я готов сломать его гребаную руку.

Черные точки появляются в моем сознании, усиливаясь, пульсируя, чертовски умножаясь на все более мелкие тики.

Я могу получить удовольствие от прикосновений, но только на моих условиях и когда я контролирую каждый аспект.

А этот мудак сам роет себе могилу.

Интересно, будет ли тетя Рая сильно плакать, если потеряет сына в результате загадочного исчезновения?

Сложность в том, что они однояйцевые близнецы с моей мамой, и если она будет плакать, мама точно будет плакать сильнее. По крайней мере, тетя Рая — часть русской мафии. Мама — верующая во все солнечное и могла бы — и хотела бы — сильнее пострадать от исчезновения племянника в никуда.

В общем, все это испытание не стоит того, чтобы давать волю своему импульсу.

Репрессировать.

Николай трясет меня за плечо рукой, которая будет в гипсе, если этот ублюдок не прочитает атмосферу.

Он примерно моего возраста, у него длинные темные волосы, которые спадают на шею, если их распустить, но сейчас они собраны в небольшой хвост. Весь образ завершают проколотые уши и член — потому что он думал, что страдает трипофобией, и гений решил, что лучший способ избавиться от этого — просверлить дырки в своём теле.

Оказалось, что на самом деле у него ее нет, и это была фаза. Как и татуировки, волосы, стиль.

Иногда он ходит в стиле гранж, в джинсах. Иногда он одевается в странное модное дерьмо, которое привлекает к нему все внимание и даже больше.

В основном, он бродит полуголым, как сегодня вечером — якобы у него аллергия на рубашки. Его грудь — это карта татуировок, которые можно заметить с Марса и которые не одобряют инопланетяне.

Тем не менее, его родители — лидеры русской мафии, и он происходит из длинного наследия лидеров Братвы. Однажды он также займет там должность. Так что колледж — это просто этап обучения, чтобы он знал все тонкости бизнеса.

На самом деле, большинство студентов Королевского университета, так или иначе связаны с мафией, а наши профессора близки с большими парнями.

— Какие планы на вечер, наследник Сатаны? — Николай выдувает дым в сторону проходящей мимо девушки, и она бросает кокетливый взгляд. — Что мы будем делать на посвящении?

— Спроси Джереми. — Я наклоняю голову в его сторону. Он лежит на диване, две девушки борются за его внимание, как бесплодные животные.

Он не отталкивает их, но и не сосредоточен на них. Он склоняет голову на сомкнутый кулак, слушая, как Гарет говорит о хрен знает чем.

Наверное, о чем-то скучном.

Но Джереми не выглядит скучающим, надо отдать ему должное. А это о чем-то говорит, учитывая, что он считает жизнь более скучной, чем я.

— Пойдем! — Николай тащит меня к ним, и на этот раз я вырываюсь из его хватки так сильно, что он едва не падает на землю.

Моего кузена это, похоже, не волнует, он ныряет между двумя девушками, и они визжат от восторга. Похоже, поняв, что Джереми не будет обращать на них внимания в течение следующего столетия, они переходят на колени Николая.

Я иду позади Гарета и наклоняюсь, чтобы прошептать ему на ухо:

— Привет, старший брат. Если бы я не знал лучше, я бы сказал, что ты избегаешь меня.

Он напрягается, но выражение его лица не меняется.

Думаю, жизнь со мной в течение девятнадцати лет научила его кое-чему. Но я уверен, что те два с лишним года, которые он прожил до моего появления, были, наверное, самыми счастливыми в его жизни.

Может, мы и родные братья, но мы не можем выглядеть более разными. У него светлые волосы, как у мамы, а его глаза — точная копия папиных зеленых.

Там, где я мускулистый, он более стройный, как ваш сосед по дому или профессор колледжа, по которому девушки и парни не перестают сходить с ума.

Хороший мальчик Гарет.

Золотой член и будущее семьи Карсон Гарет.

Жалкий, нейротипичный Гарет.

— Ты должен быть очень важен для меня, чтобы я сошел с пути и старался избегать тебя, — говорит он достаточно тихо, чтобы я услышала, затем поворачивается к Джереми. — Как я уже говорил, если они начнут говорить, ты будешь первым, кого втянут в это.

— Ты уже достаточно насладился новыми фарами своей машины? — Я меняю тему, затем шепчу: — Потому что они могут исчезнуть. Вместе со всей машиной. Пока ты спишь.

— Камеры — твой злейший враг, Килл, — говорит он мне с замаскированной улыбкой.

— Может быть, они могут... — Я издаю звук «уууух». — И исчезнуть тоже.

— Файлы, которые мгновенно загружаются в мое облако, которые могут случайно попасть в мамин почтовый ящик, — нет.

— О нет, Килл украло мою игрушку, мама, — говорю я, а затем сбрасываю насмешливый тон. — Тебе сколько? Шесть лет?

— Пусть будет три года, потому что эти файлы могут случайно попасть в папин и дедушкин почтовые ящики.

— И ты в своем добром маленьком сердце хочешь разрушить тот образ, который они сформировали о своем образцовом Киллиане? Ты же не хочешь потерять сон из-за этого? Ночью будет больно. — Я постучал пальцем по его виску. — Вот здесь. И мы же не хотим, чтобы ты начал корить себя за их психическое состояние, верно?

— Испорть мою машину, и мы посмотрим, как далеко это зайдет.

— Вот что я тебе скажу, старший брат. Как насчет того, чтобы пока оставить предложение о вандализме при себе? Теперь, когда я думаю об этом, есть более важные детали, чем просто фары, которые могут быть испорчены.