Богач, бедняк

– - Курс лечения? Тебя что, ранили?

– - Не совсем. Просто мы совершили безрассудную посадку, и нас несколько раз подбросило. Я перенес операцию на позвоночнике. Лет через двадцать буду всем говорить, что это шрам от немецкой шрапнели. Ну, ты все выпила, как и подобает хорошей, послушной девочке?

– - Да,-- ответила Гретхен,-- все.-- Где только нет этих раненых? Арнольд Симмс в своем бордово-красном халате сидит рядом с ней на столе в комнате отдыха и глядит на свою изуродованную ступню, понимая, что теперь он уже никогда не побегает. Тэлбот Хьюз, с изувеченным горлом, тихо, без слов, умирает на своей кровати в углу палаты. Ее отец, охромевший на другой, предыдущей войне.

Вилли заплатил за выпивку, и они вышли из бара. Гретхен только удивлялась, как это он может с больной спиной ходить и держаться как струна.

Они вышли на улицу. Густые, сиреневые сумерки, опустившиеся на Нью-Йорк, превратили город в нечто загадочное, расплывчатое. Невыносимая дневная жара спала, смягчилась пахучим, словно цветущий луг, бальзамом легкого бриза. Они шли, держась за руки. Воздух был похож на текущую потоком цветочную пыльцу. Луна в три четверти, бледная, как китайский фарфор, плыла над высокими зданиями офисов в теряющем окраску, линяющем небе.

– - Знаешь, что мне в тебе понравилось?
– - спросил Вилли.

– - Что же?

– - Когда я предложил тебе пойти на вечеринку, ты не сказала, что тебе нужно поехать домой переодеться.

Нужно ли говорить ему, что на ней сейчас -- ее лучшее платье и у нее нет другого, чтобы сменить наряд. Льняное платье василькового цвета, с пуговичками спереди, с короткими рукавами, перехваченное на талии крепко затянутым матерчатым красным поясом. Гретхен надела его, когда вернулась после ланча в общежитие, чтобы взять купальник. Она заплатила за него шесть долларов девяносто пять центов в магазине Орбаха. Это -- единственное платье, которое она купила после приезда в Нью-Йорк.

– - Ты думаешь, мое платье -- слишком дешевый и простой наряд перед модными и дорогими нарядами твоих друзей?

– - С дюжину моих разнаряженных друзей сегодня вечером станут приставать к тебе, просить номер твоего телефона,-- ответил он.

– - Так что же мне делать? Дать им телефон?

– - Только под страхом смертной казни,-- рассердился Вилли.

Они медленно шли по Пятой авеню, разглядывая на ходу витрины. "Финчли" демонстрировал набор спортивных твидовых пиджаков.

– - Могу представить, как бы я выглядел в одном из них,-- сказал задумчиво Вилли.-- Он придаст мне веса. Эбботт, отвиденный эсквайр.

– - Ты вовсе не такой шероховатый, как твид, ты такой гладкий,-заметила Гретхен.

– - И таким буду всегда!

Они долго простояли перед витриной книжного магазина Брентано, разглядывая книги. Целый набор современных, написанных совсем недавно пьес: Одетс, Хеллман, Шервуд, Кауфман, Гарт1.

– - Вот она, литературная жизнь,-- сказал Вилли.-- Хочу сделать тебе одно признание. Я сам пишу пьесу. Ну, как и любой другой агент по рекламе.

– - Ее наверняка выставят в витрине.

– - Если Богу будет угодно, то непременно выставят,-- отозвался Вилли.-А ты сможешь сыграть в ней?

– - Ты же знаешь, что я актриса, умеющая играть только одну роль. Женщины-тайны.

– - Я цитирую,-- подхватил он. Они рассмеялись. Они понимали, что, конечно, глупо смеяться, но как пропустить такой случай, ведь они смеялись над своей шуткой.

С Пятьдесят пятой улицы они свернули на Пятую авеню. Под навесом храма Сент-Риджиса из нескольких машин такси вышли новобрачные с многочисленной свитой. Невеста -- молоденькая, стройная, с белым тюльпаном на груди. Жених -- юный лейтенант-пехотинец, без следов шрамов на отлично выбритом, девственном лице, с розовыми, как персик, щечками, без орденских ленточек за боевую кампанию.

– - Да благословит вас Бог, дети мои,-- громко и торжественно произнес Вилли, когда они проходили мимо.

Невеста -- воплощение радости, вся в белом, улыбнувшись, послала им воздушный поцелуй.

– - Благодарю вас, сэр,-- сказал жених, воздерживаясь от военного приветствия, как это и полагается в подобных случаях.

– - Сегодня отличный вечер! Самый хороший для бракосочетания,-- сказал Вилли, когда они прошли дальше.-- Температура -- ниже восьмидесяти, видимость -- миллион на миллион -- никакой войны в данный момент. Красота!

Вечеринка была где-то в районе между Сентрал-парком и Лексингтоном. Когда они вышли из Сентрал-парка на Пятьдесят пятой улице, из-за угла выскочило такси и пролетело мимо, дальше, по направлению к Лексингтону. В машине сидела Мэри-Джейн. Такси остановилось в самом конце улицы, из него выпорхнула Мэри-Джейн и стремительно вбежала в подъезд пятиэтажного дома.

– - Мэри-Джейн,-- сказал Вилли.-- Ты видела?

– - Угу.-- Теперь они замедлили шаг и шли не торопясь.

Вилли то и дело поглядывал на Гретхен, словно изучая ее лицо.

– - Послушай, у меня возникла идея,-- наконец сказал он.-- Давай организуем собственную вечеринку.

– - Я давно жду такого предложения,-- тут же откликнулась Гретхен.

– - Я хочу избежать позора перед компанией, спасти свою репутацию,-отрывисто произнес он, словно пролаял. Он, щелкнув каблуками, сделал молодцеватый по-военному поворот. Они пошли обратно по Пятой авеню.

– - Все эти ребята начнут приставать к тебе, клянчить номер телефона, и мысль об этом не дает мне покоя,-- сказал он.

Гретхен крепко сжала его руку. Она теперь была абсолютно уверена, что он спал с Мэри-Джейн, но от этого ее рукопожатие не стало слабее.

Они зашли в бар отеля "Плаза", в дубовом зале заказали джулеп1. Им его принесли в холодных оловянных, покрытых изморозью снаружи кружках.

– - Только ради штата Кентукки,-- сказал Вилли. Он смешивал различные напитки и ничего не имел против таких смесей: шотландское виски, шампанское, бурбон.-- Я против всяких легенд, я подрываю всякие мифы,-- с гордостью сказал он.

Выпив виски, они сели на Пятой авеню в автобус, следующий до Даунтауна, заняв места на верхнем этаже. Там над головой не было никакой крыши. Вилли снял свою фуражку заморской армии с двумя серебряными нашивками и офицерским плетеным шнурком. Ветер, усиленный скоростью автобуса, взъерошил ему волосы, и от этого он казался еще моложе. Гретхен сейчас так хотелось притянуть руками его голову к себе, положить себе на грудь, поцеловать его в затылок, но вокруг сидело много пассажиров -- она постеснялась и поэтому, взяв у него фуражку, стала поглаживать серебряные полоски и шнурок.