Богатая белая стерва

— Неприятно здесь как!

— Мне нужна твоя помощь.

— Пошел ты на [непеч. ], Роб.

Роб помолчал. В сумерках на лицо Лиллиан интересно было смотреть. Резкость и паранойя, характерные для жителей Нью-Йорка, ушли, сменившись бесхитростным упорством фронтьерного типа. И все-таки волосы ей нужно носить длиннее.

— Лиллиан, послушай. Мы после этого пойдем в замечательное место.

— Еще лучше, чем это? Я сгораю от нетерпения.

Он чуть не сказал — а что, здесь неплохо, если у тебя есть вкус к таким… — но вовремя остановился. Как большинству девушек фронтьера, благородная архитектура была Лиллиан не нужна.

— Ну, хорошо. Стало быть, есть дело, — сказала она. — Давай работать.

— Нет, неправильно, — сказал он твердо. — Это очень, очень личное. Делом это перестало быть много лет назад.

Ей захотелось заплакать.

— Хорошо, — сказала она. — Как давно…

— Десять лет. И два месяца.

— Давно.

— Да.

Она закусила губу и некоторое время смотрела в потолок. Взяв себя в руки, она сказала:

— Сарай этот, небось, ремонтировали тысячу раз с тех пор.

— Дважды.

— Две дюжины людей бывают здесь каждый день. Сидят, болтают, рыгают, пердят, и опять болтают. Приносят сюда жратву. Даже сейчас здесь пахнет китайской едой. И пылища от кожных клеток и бумаги. Ты что, ненормальный, Роб? Не соображаешь?

— Хватаюсь за соломинки, — признался он. — Дело в том, что я знаю, кто убийца.

— Знаешь?

— Да. И он не японец.

— Что?

— Не обращай внимания. Личная шутка. Так или иначе, я его знаю.

— Тогда что мы здесь делаем?

— Мне нужны улики. Не такие улики, которые на суде предъявляют, но улики, которые позволят мне лично встать перед преступником и сказать — слушай, мистер, ты убийца, и я это знаю.

Она фыркнула презрительно.

— Мачо.

— Пожалуйста, Лиллиан, — сказал он. — Попробуй.

Она смотрела в пространство. Роб тактично отвернулся.

— Хорошо, — сказала она наконец. — У тебя есть что-нибудь?

— Его? Есть.

Он вынул полиэтиленовый мешок, а из него носовой платок.

— Ого, — сказала она, беря у него платок. — Стало быть, мы имеем дело с теми, кто не верит в бумажные платки. Он что, природу любит?

— Нет. Он надменный подонок, который думает, что законы не для него писаны. В этом он прав, но это несущественно.

Она положила платок на стол, глубоко вдохнула, и закрыла глаза.

— Ничего, — сказала она.

— Да. Ладно, — сказал он, сдаваясь.

Он думал, что провал принесет облегчение. Не принес.

— Что-то, — сказала она.

— Что именно? — спросил он быстро и тихо.

— Нет, ничего. А, да. Цементная стена.

— Деловой район?

— Решетка на окне. Тюрьма. Карты. Играют в карты.

— Это курьер, — понял Роб.

Роб видел то, что происходило, много раз — психовзгяд, по просьбе, вид глазами преступника, и до сих пор не перестал удивляться. К несчастью, глаза, которыми Лиллиан смотрела сейчас на мир, принадлежали не тому, кому нужно.

— Сейчас будут драться, — сказала Лиллиан.

— Ладно, все, — сказал Роб. — Не важно.

Она открыла глаза.

— А другого точно не можешь вычислить?

— Не знаю, — сказала она. — Ты уверен? Именно в этом месте все произошло?

— Вот в этой самой комнате.

— А судебные следователи?

— Были, конечно.

— Жертва была — твой друг?

— Нет. То есть, типа, да. Друг моего отца.

Ну, хорошо, Уайтфилд, подумал Роб. Черт с тобой. Усомнимся. Может, это не ты убил. Хотя я точно знаю, что ты. Наслаждайся жизнью, свинья.

— Трудно, — сказала Лиллиан почти извиняющимся тоном, — когда оба убийства происходят в одном и том же месте, и оба убийцы мужчины. Если бы один из них был женщиной, был бы шанс.

Десять лет — это большой срок, даже если ты очень злопамятен. Старая ярость не кипела в нем — превратилась в полусонную злость. Что ж, переключим скорости. Почему нет? Медленно, осторожно мысли Роберта приняли в себя новую идею и позволили ей развиться в несколько весьма любопытных возможностей. Он несколько раз приходил к этой идее в прошлом, но сразу отметал ее как абсурдную, или слишком романтическую. Не говоря уже о том, что думая в этом направлении, он отвлекся бы от главного.

Невозможно. Трудно поверить. Немыслимо. У Кассандры Уолш было стальное алиби. Она была в тот день в Бостоне. На встрече с бывшими одноклассниками. Сто свидетелей.

А впрочем — самые явные улики становятся не очень явными, если новые идеи дополняют общий план. Блок ушел из памяти, понял Роб. Если я позволил своей злости управлять мною все эти годы, то чем я лучше Уайтфилда?

Насколько правомочны свидетельства бывших одноклассников? Многие наверняка были пьяные в дым, начнем с этого. Приставали друг к другу, ржали, как гиены. Другие могли честно ошибиться — думали, что видели Кассандру Уолш на вечеринке, а на самом деле нет. И нескольким можно было, разумеется, заплатить, чтоб молчали.

— Лиллиан, — сказал он. — Сделай одолжение, вспомни, как пахнет Электра.

— Электра? Парфьюм? Электра… Ах да. Дорогой, зараза. Хорошо. Помню. Теперь что?

— Теперь сконцентрируйся. Ищем женщину. Предположим, что убила женщина.

— Женщина. Хорошо.

Она закатила глаза, чтобы показать, что возмущена все продолжающимся мучением, а затем закрыла их.

— Электра? — переспросила она.

— Да. А что?

— Просто хочу быть уверенной.

Долгое время они молчали. Роб пригляделся. На лбу Лиллиан выступили капли пота.

— Что-то, — сказала она наконец.

— Ого, — добавила она удивленным тоном.

— Что видишь? — спросил он.

— Комната… большой пригородный дом. Смотрю сквозь дверь на террасу. Поблизости есть дорога. Опознавательных знаков нет. Комната. Кровать. Мужчина. Что-то говорит.

— Как он выглядит?

— Молодой. Черный. Симпатичный.

— Вроде меня, что ли? — прокомментировал он механически, и сразу обругал себя за неуместный нервный юмор.

Она хихикнула.

— Показывает язык. Издевается. Действительно симпатичный. Потолок. Опять он. Мужчина. Ближе. Очень близко.

Остальное смазалось.

Роб вытащил сотовый телефон.

— Билл? Я тебя разбудил? Извини. Одевайся. Почисти зубы, будь хорошим мальчиком. Мне нужны адрес, имя, фамилия, и, если можно, фотография теперешнего любовника Кассандры Уолш, кто бы он ни был. Нет, ждать нельзя. А мне наплевать. Позвони мне сразу, как что-то узнаешь. Дело не должно занять больше двух часов.

II.

Молчаливое, надменное величие больших зданий вдоль Бродвея, сразу к северу от Верди Сквера, всегда производило на Роба впечатление. Они с Лиллиан совершили долгую прогулку. Временами Роб умолкал, чтобы внимательное рассмотреть архитектурную экстравагантность прошлого, и Лиллиан молчала вежливо, зная об этой его слабости. А так — они трепались свободно, обсуждая политику и астрономию — две вещи, к которым Лиллиан иногда проявляла почему-то страстный интерес. В конце концов они остановили такси и направились в Даунтаун, и вскоре прибыли к тому заведению, которое Роб ей обещал — оно называлось Корабль Бенни.