Богатыи?. Свободныи?. (не) Мои?

– Где она? – рычу, надавливая ему на горло сильнее.

Я даже не осмотрелся. Совсем слетел с катушек.

А так нельзя.

Расплата настигает мгновенно.

Мне на плечо опускается тяжелая ладонь.

– Эй, парень ты б отпустил его, – из квартиры раздается мужской голос.

Теперь я оцениваю обстановку целиком. Охрана. И много.

Интуиция вопит, что дело – дрянь.

Я убираю руку от шеи Артема и делаю шаг назад.

– Все нормально.

Артем, потерев шею, выдает:

– Маму потерял, мамонтенок? Ты не волнуйся так. Папа мой ее трахает. Сейчас попользует и вернет. Ничего с ней не случится.

Хочется ему врезать, но удерживает меня даже не присутствие здоровых, тренированных мужиков. Я б все равно успел. Удерживает меня выражение лица того, кто велел мне отпустить Артема.

Тут что-то не так.

– Я – не полиция нравов, Артем. Да и ты вроде тоже вырос. Только она бы не пропала, не позвонив.

– Хватит на площадке концерт устраивать. Заходите в квартиру. Оба, – командует снова тот же человек.

Вхожу. Выбора все равно нет.

Разговаривать с Артемом бесполезно, он сейчас будет стремиться вывести меня из себя.

Поэтому спрашиваю того, что своеобразно пригласил меня в гости:

– Что произошло?

Высокий, выше меня, хоть во мне и метр девяносто с лишним, с бычьей шеей, абсолютно лысый, с резкими чертами лица – он производит угнетающее впечатление. Его цепкий взгляд изучает меня, деля на атомы и частицы. Мне такое пристальное внимание не нравится.

– Ты зачем сюда явился? – спрашивает он у меня.

Пересекаюсь глазами с Артемом, тот кривится. Значит, о том, что случилось, они никому не рассказывали.

– Друга пришел навестить. Да, Артем?

Тот хмуро смотрит на дядьку с бычьей шеей и поддерживает мою версию:

– Вроде того.

– Вот что, салажатв. Вы из меня дурака-то не делаете.

Артем смотрит прямо на меня и огорошивает словами:

– Отца найти не могут. Он может с твоей матерью зажигать?

В принципе, между этими двумя есть какое-то нездоровое притяжение. Но даже если мать решила с Холодовым замутить, она бы не бросила меня барахтаться в догадках, а предупредила. И телефон выключать бы не стала.

– Я бы знал, что она не придет ночевать. И телефон всегда остается включен.

– Ну, мало ли. Мозги отключились, – замечает с похабной улыбочкой один из охранников.

– Мозги отключаются у тех, у кого их нет, – не остаюсь я в долгу.

Умник сразу перестает улыбаться.

А я едва не хлопаю себе ладонью по лбу. У нее же в телефоне программа слежения. У меня такая же. Их устанавливал какой-то спец после того, как меня и Луку похищали на соревнованиях.

– Я могу посмотреть, откуда в последний раз работал ее телефон.

На лице дядьки с бычьей шеей отразилась явная заинтересованность.

– Смотри, – велел он.

Рука ныряет в карман за гаджетом. Пальцы автоматически жмут нужные кнопки, а в голове немного проясняется. Если это не Артем, то... То значит всё еще хуже.

Телефон выключен с 9 вечера, но на карте высвечивается место, где он работал в это время.

– Ну-ка, дай гляну, – пытается забрать у меня телефон дядька.

– Мужик, ты не наглей. Посмотреть – на вот, из рук, – торможу его.

– Ах ты, борзота мелкая! Меня Тимофей Аркадьевич зовут. Я начальник службы безопасности Холодова.

– Честно? Мне по фиг. Карта работает как навигатор. На место поедете, Тимофей Аркадьевич?

– Артем, откуда у тебя такие друзья появились? – спрашивает начбез у моего "друга".

– Матвей Белов, прошу любить и жаловать, – не может удержаться тот, чтобы не поддеть.

– Ладно, господин Белов, пожалуй мы к Вам присоединимся, – говорит начбез, сверля меня своими едкими глазами.

– Как будет угодно, господа, – решаю не отставать в вежливости.

– Я тоже поеду, – вклинивается в беседу Артем.

– Артем... – пытается возразить Тимофей Аркадьевич.

Но не тут-то было.

– Я поеду, – твердо повторяет Холодов-младший и оппонент благоразумно умолкает.

Не стоит ссорится с сыном работодателя.

Вся группа садится в несколько машин и отъезжает от дома. Водитель за рулем опытный, ему удается сориентироваться. Но в районе набережной приходится поплутать.

– Вон машины, на которых они были, – говорит один из сидящих в автомобиле охранников, обращаясь к начбезу.

Вылезаю вместе со всеми. И сразу же в глаза бросаются неподвижные тела, алый снег. Меня накрывает чувство дежавю. Что-то такое уже было два года назад.

Нужно поискать мать.

Телефон в моей руке принимается противно пищать. Значит, второй аппарат где-то поблизости.

Иду на звук, страшась обнаружить тело матери.

Но его здесь нет. Зато я нашел ее телефон.

Олеся

Везут нас долго. А я прокручиваю, сколько шансов за то, что нас оставят в живых. И с какого бока не захожу, прихожу к выводу, что их нет. Холодов не производит впечатление человека, которого можно схватить на улице, затолкать в машину, заставить выполнить какие-то требования. И остаться при этом безнаказанным. Но если так считаю я, то также будут думать и люди, которым от него что-то нужно. Естественно, что для них выход очевиден.

На смену этим невеселым думам приходят другие. Еще более страшные. Ведь Холодов не похож также и на человека, у которого стоит что-то потребовать, как он тут же выполнит все требования. Скорее наоборот. И каким образом люди, которые нас похитили, будут добиваться своих целей? Через уязвимые места... А я с ним целовалась практически у них на глазах. Логично предположить, что я представляю для мужчины какую-то ценность.

Я сама, конечно, в этом сомневаюсь. То, что он хочет пристроить в меня свой член, еще не говорит о том, что он будет переживать о моем благополучии. А вот ребятам, не дружащим с законом, может казаться иначе. И что со мной будут делать? От этой мысли холодный пот бежит вдоль позвоночника, а воображение рисует картины, одна другой страшнее.

Надо отсюда выбираться. И быстро.

Машина остановилась. Видимо, наше вынужденное путешествие подходит к концу. Радости по этому поводу не чувствую. Напротив, становится страшно еще сильнее. Я же не дурочка, чтобы не понимать – возможно, ничего сделать, чтобы спастись, не удастся. И все, что останется – это умереть.