Богдадский Вор
Шрифт:
– А... пщему в тем...н... те?!
– Ну они же ночные дэвы... Из тех дэв, что приходят по ночам, по вызову. Их ещё называют путанами, вокзальными феями или вот, как у вас, ласкательно "дэвушки"...– охотно просветил Лев.
– Клянусь чалмой пророка, от тебя ничего не скроешь, о мой вороватый друг!– восхищённо прищёлкнул языком Насреддин.– Хотя я имел в виду других дэвов, но к твоим "ласкательным" мы тоже вернёмся в своё время... По моему совету, этот недобритый брат башкирского барана полез в мешок, дабы во тьме читать заклинание. Для пущей надежности он освободил мне руки, чтоб я мог затянуть мешок для исключения попадания, даже случайного, солнечного лучика. Конечно, я не мог не уступить страстной просьбе мусульманина... Потом он усердно учил слова (пока я переодевался в его платье) и старательно
– Да, кстати, а где мой осёл?
– Мой!– сухо напомнил Ходжа.– Когда ты втравил меня в это дело, то сознательно пожертвовал мне осла. Я давно просил у Аллаха ниспослать мне именно такого. Между прочим, он привязан у задней стены...
– А дальше... ну-у... чё он... с ним... дальше-то?!
– Я говорил, больше ему не наливать?
– Я и не наливал, он втихаря из твоей пиалы перелил.
– Вот пьянь!– ахнул Оболенский.– Нашёл у кого красть...
– Да уж, похоже, башмачник Ахмед - первый человек, ограбивший самого Багдадского вора! Ладно, ляг на место, о нетрезвый отпрыск случайной любви торопливых родителей, я поведаю тебе конец этой истории.
– Ты уже три раза поведывал.
– Вах! Стыдись, Лев! Не тебе же рассказываю... Мне, может быть, самому приятно лишний раз вспомнить?! Так вот, потом я вышел к мечети, остановил двух благопристойных юношей, идущих из медресе, и приказал им посторожить мешок с богохульником и злодеем. Один обещал вслух читать над ним молитву, а другой бить по мешку палкой, если раскаяние грешника не будет достаточно искренним. Надеюсь, все трое с пользой проводят время...
Добросовестного рассказчика прервал торопливый стук копытцем в стену. Переглянувшись с Ходжой, Оболенский встал и осторожно выглянул наружу - ослик вовремя поднял тревогу: по базару шли мрачные стражники с чёрным ястребом на щитах. Они переворачивали все лотки, заглядывали в палатки, врывались в лавки, с бульдожьим упрямством кого-то разыскивая. Впрочем, кого именно, нашим героям объяснять не пришлось - на этот счёт у них было только одно предположение, и оно было верным...
– Шухер, братва! Нас ищут!
– О шайтан! Сколько же меднолобых нагнали по наши головы...-только присвистнул Насреддин, лихорадочно нахлобучивая на макушку шлем с чалмой. Лёва-джан, от меня сильно пахнет вином?
– А ну, дыхни! Вау-у... попроси у Ахмеда сырого лука или "Дирол" ментоловый, а то даже мне от твоего перегара петь хочется.
– Вай мэ! Да на себя бы посмотрел...– в тон отмазался Ходжа.– Бороду поправь, она у тебя почему-то прямо из левого уха растёт, и нос намажь кислым молоком - горит, как...
– ...лампочка Ильича!– утвердительно закончил Оболенский, быстренько наводя необходимый макияж.– Берем Ахмедку, грузим плашмя на Рабиновича и делаем ноги. Аллах не выдаст, верблюд не съест! Насчёт верблюда могу поклясться, сам проверял...
– Да, как говорили мудрецы: "Не знающий укуса пчёл не оценит вкуса мёда". Ахмед... Ахмед! О нечестивый внук нетрезвой лягушки, как ты можешь спать в такое время?!
А бедолагу-башмачника, свято соблюдавшего строку Корана и, соответственно, давно не принимавшего "за воротник", развезло в никакую! Благо что пьяных дебошей он пока не учинял, а смирненько храпел себе в уголке, обняв пустой кувшин и сопя носом в холодные "останки" плова.
– Не надо, не буди!– Оболенский перехватил руку замахнувшегося Ходжи. Грузим его так, меньше брыкаться будет. Я за руки, ты за нога, взя-а-ли... О, какой же ты тяжёлый, худосочный производитель кустарных тапок с загнутыми носами! Рабинович?! Ты хоть не зли, нашёл время для шуток...
Видимо, ослик всё-таки осознал значимость возложенной на него задачи и перестал брыкаться. Но в детских глазах лопоухого животного затаились огоньки невысказанной обиды, ибо возить на себе пьяниц он явно почитал недостойным! На этот раз Рабинович смолчал и подчинился... Льву не очень понравилась такая подозрительная покорность, но рассуждать было некогда. Перебросив блаженствующего Ахмеда
на спину ослика, друзья шагнули навстречу неумолимой судьбе. Почему уже друзья? Да, я помню, что сначала они совершенно не понравились друг другу, но поверьте, в среде настоящих мужчин уважение завоёвывается быстро. Общие враги порой объединяют сильней, чем кровные узы. И Ходжа Насреддин в этой долгой, неравной схватке с честью доказал своё право носить высокое имя "возмутителя спокойствия" в веках! А Лев... что ж, он всегда слишком легкомысленно относился к славе. Думаю, что только из-за этого затерялось у неблагодарных потомков его настоящее имя, оставив нам лишь неотразимый титул - Багдадский вор!* * *
Настоятель храма просто обязан заниматься боксом!
Золотое правило шаолиньских монахов.
Уйти с базара незамеченными они не могли, стражники Шехмета знали своё дело, и все уголочки-проулочки были перекрыты основательными пикетами. Поодиночке нашим героям наверняка бы удалось удрать, но бросить в лавчонке пьяного Ахмеда - означало навлечь на башмачника справедливые подозрения. Не говоря уж о том, что пьянство - большой грех в исламе, несчастный в таком состоянии разом бы выболтал всё. Поэтому авантюристы пошли ва-банк, внаглую двинувшись через весь базар навстречу ожидающим их стражам порядка. Торговцы и покупатели, местные и приезжие, нищие и дервиши, женщины в чадрах и босоногие мальчишки - все возмущённо галдели, толкались, путались друг у друга под ногами, но революций не устраивали, видимо, народу подобные "базарные чистки" были не в новинку.
– Лев!
– Во имя Аллаха...– царственно продолжал Оболенский, почему-то мелко крестя каждого, кто кланялся ему как лицу духовному.
– Лев! Чтоб тебе опупеть раньше времени... Ты хочешь нас погубить?!
– Конкретизируйте ваши инсинуации.
– Какого шайтана ты делаешь?!
– Я их благословляю.
– Крестным знамением?!– на полушёпоте взвыл Ходжа, он шёл чуть сзади, обливаясь потом, и придерживал пьяного Ахмеда, так и норовившего сползти с ослика.– Тут же всё вокруг правоверные мусульмане! Один ты... Слушай, а ты, часом, не тайный христианин?!
– Пресвятая богородица, конечно же нет!– искренне возмутился Оболенский, но в душе засомневался. Уж слишком естественным было для него упоминание православных святых и ощущение нехватки серебряного крестика на шее. Но спорить с самим собой в такое отчаянное время казалось непростительной глупостью, а потому первого же вставшего у них на пути стражника Лев уже не перекрестил, а... по-отечески обнял, троекратно расцеловав в обе щеки! Шестеро боевых товарищей обласканного героя буквально остолбенели на месте... Ну, и в результате Оболенский, естественно, прошёл через караул беспрепятственно. Никому и в голову не взбрело даже задать хоть один невежливый вопрос такому любвеобильному муфтию, не говоря уж о попытке задержать... А вот Ходжу Насреддина, разумеется, остановили...
– Из чьего ты десятка, собрат наш?
– Ха, да разве не видно по моей осанке и горделивому виду?!– храбро ответствовал домулло, бледнея от страха.– Наш десятник человек мужественный и суровый, с сердцем снежного барса и норовом сибирского тура, он не любит, чтобы его имя трепали попусту...
– Тьфу, шайтан! Если ты из людей этого зазнайки Махмуда, так и скажи, а то навертел тут...– сразу "угадали" стражи. Ходжа безропотно кивнул, ему-то уж точно было без разницы. Главное, что приняли за своего, дальше посмотрим...
– Кого это ты тащишь?
– Поймал нарушителя заповедей Аллаха - этот наглец не только посмел пить вино, недозволительное истинным мусульманам, но ещё и упился им до визга презренной свиньи!
– Уй, нехороший сын шакала...– однообразно ругнулись стражники, но допрос не прекратили.– Брось его в арык, нам поручили более важное дело. Разве твой начальник тебе не сказал?
– А... м... ну вы же знаете нашего Махмуда!
– Да уж, знаем... Вся городская стража поднята по приказу грозного Шехмета, да продлит Аллах его годы! В Багдаде появился странный чужеземец, оскверняющий самим своим дыханием благословенный воздух наших улиц. Этот злодей ограбил целый бухарский караван, украл стада ослов у двух братьев, жестоко обманул и избил самого юного стража и в довершение всех преступлений... попытался отравить самого господина Шехмета!