Боги Абердина
Шрифт:
— Ты можешь и им дать зелье, — заметил я. — Купить где-нибудь большой дом и смотреть, как проходят столетия.
— Или учиться в университетах на протяжении следующей сотни лет, — заявил он. — Получить дипломы во всех областях.
— По молекулярной биологии?..
— По ремонту двигателей.
Мы сидели у камина еще несколько часов и обсуждали, как жили бы, если бы у нас имелась в распоряжении тысяча лет. Мы стали бы богатыми и обладали властью, купили бы особняки на вершине горы, двухсотфутовые яхты, летом отправлялись бы в экспедиции в тропические леса Мадагаскара, зимой поднимались бы на горы Каракорум. Чтобы заполнить столетия, мы выучили бы все существующие языки, например, суматранский или ацтекский. Дэн сказал, что если бы у нас было достаточно времени, можно научиться играть на всех существующих музыкальных
Еще через два джина с тоником снег прекратился. Участок перед домом доктора Кейда сквозь венецианское окно гостиной смотрелся, словно черно-белая фотография. Там росли голые высокие и низкие деревья, каменная стена отделяла нас от дороги. Ничто не шевелилось — ни качающиеся ветки, ни летящий снег. Ветер стих.
На следующее утро я проснулся рано, чтобы вывести Нила на прогулку, но было так холодно, что у меня смерзлись ноздри, а пес продержался всего десять минут. После этого у него между пальцев образовался лед, и пришлось вести Нила назад в дом. После этого я уселся в кухне и завтракал, а пес чавкал, опустошая миску, которую я наполнил.
Предполагалось, что Хауи вернется или в четверг вечером, или в пятницу, а доктор Кейд — после него, в выходные. Занятия начинались в понедельник, и я с ужасом думал о предстоящем семестре. Предстояло много работы — шесть курсов, включая дополнительный часовой семинар по истории славянских народов. Доктор Ланг хотел, чтобы я работал дополнительно, поскольку его помощник с последнего курса взял отпуск до конца года. Перед каникулами Корнелий Грейвс ничего не говорил насчет возвращения в библиотеку. Поэтому я планировал просто не появиться на работе, надеясь, что он забудет, или ему окажется не до меня. Договоренность о моей обязательной работе в университете распространялась только на первый семестр, а после его окончания предусматривалось пересмотреть этот вопрос. Я был уверен, что профессор Ланг постарается от моего имени, и вероятно, переведет на свою кафедру.
Я вернулся в свою комнату и принялся за перевод текстов, составленных монахами в одиннадцатом и двенадцатом веках. В некоторых предписывались реформы, в других, напротив, говорилось о мрачных вещах. Имелись размышления монахов на военные темы, как солдат Христа, идущих войной против дьявола и его приспешников. Там же говорилось и о чудесах, удивительных явлениях, свидетельствующих о силе различных святых. Например, о чуде святой Рипалты.
«Мы оказались в деревне Амьен и по прибытии увидели много больных и страждущих. К нам за помощью обратился аббат. Он просил убрать тела из часовни святого Георгия. Все они были монахами [и верно служили ему и не жаловались]. Он молился за их спасение, но, тем не менее, пришла смерть.
— Наверняка это работа дьявола, — сказал аббат, и мы с ним согласились. Будучи божьими людьми, мы и раньше видели работу дьявола, [спрятанную] под прикрытием болезни.
— Покажите мне, где проводится крещение, — попросил я, и аббат повел нас к маленькой речке, над которой стоял монастырь.
Там я сел на берег и плакал, обращаясь ко Господу. Его помощь пришла ко мне в образе святой Рипалты, и я велел принести тела к реке и положить на воду. После этого собрались тучи, а вода в реке покраснела. Мы все упали на колени и молились Господу, ибо все монахи теперь ожили, были укрыты в одеяния святых и благодарили за то, что мы сделали».
Я пропустил ужин и непрерывно работал до восьми вечера, затем спустился вниз. Поразительно, но дом оказался пустым. Машина Арта отсутствовала, в снегу остался прямоугольный след в том месте, где она стояла. Его ботинки, как и ботинки Дэна исчезли из холла.
Я прошел в кухню, открыл дверь, ведущую в задний двор, и посмотрел на пруд. Внутрь ворвался холодный воздух, ужалив меня в лицо. Лунный серп отражался в воде, мягко покачиваясь на поверхности. Голые деревья маячили вдоль всего берега. Ночное небо простиралось над головой, освещаемое звездами, расположенное на головокружительной высоте и бесконечное. Казалось, что звезды кружатся у меня над головой. С тех пор это небо много раз снилось
мне.Примерно в три часа ночи меня разбудил Арт, сидевший у меня на кровати. Я представил разнообразные причины — от еще одной подозрительной родинки или веснушки, которую он попросит меня осмотреть, до сыпи на руке, означающей скарлатину. Но когда он схватил мое плечо и стал сильно трясти, я подумал о единственной возможной причине. Эллен ему все рассказала.
Он произнес мое имя, но я не открывал глаз. Арт потряс меня еще раз — так сильно, что я больше не мог притворяться, что сплю. Пришлось внутренне сжаться, перекатиться на спину и открыть глаза. Каким-то образом я приготовился к предстоящему.
Комната была погружена во мрак, Артур казался черной, как смоль фигурой, сидящей на краю кровати.
— Кое-что случилось, — произнес он, дыша тяжело и часто. — Тебе нужно спуститься вниз.
Батарея у меня в комнате щелкнула и зашипела.
— Уже поздно, — сказал я. — Мы все сделаем завтра утром.
— Это не может ждать до завтрашнего утра.
— Послушай, Арт, сейчас три часа ночи…
— Мы попробовали рецепт.
Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, о чем он говорит.
Артур встал и зажег лампу. При одном взгляде на его лицо я быстро встал, натянул спортивные штаны и проследовал вниз.
Не хочется пересказывать первые несколько минут после того, как я направился за Артом вниз и увидел тело Дэна на полу в холле. Больше я не верю в то, что травматический опыт неизгладимо остается в памяти, словно выжженный клеймом. Я помню далеко не все, а то, что осталось от той ночи, может содержать бессознательные преувеличения. Уверен только в одном образе — Дэн лежит на спине, откинув в сторону голову. Руки и ноги широко разведены и неуклюже вывернуты. Он напоминал фигуру снеговика, которую играющие дети иногда оставляют, играя зимой. На лице засыхала слюна, в уголках рта собралась белая пена. Глаза — мертвые, зрачки — словно две лужицы разлитых чернил. К кончику одной ресницы прилипла соринка. Изо рта торчит кончик языка…
Я помню, как схватил его за запястье и стал искать пульс, затем сунул два пальца ему под подбородок в поисках пульса на шее. Но и там ничего не почувствовал. Затем я сделал то, что видел по телевизору — в этих полных напряжения медицинских мелодрамах, в которых молодые красивые доктора постоянно бегают вдоль пропитанных кровью вещей и каталок, — достал фонарик из ящика в кухне и посветил им прямо в глаза Дэну. Зрачки никак не отреагировали. Ничего не изменилось.
Я ударил его по лицу, потряс за плечи, повторяя его имя:
— Дэн… Дэнни…
В холодной прихожей стоял Арт в красном свитере грубой вязки, на подбородке темнела щетина. Я сидел, подтянув колени к груди, сон уходил. Нил расположился под обеденным столом и наблюдал за нами.
— Что случилось? — спросил я, а потом повторял эту фразу слова и снова. Даже не знаю, когда прекратил повторять. Или я просто задавал различным людям этот вопрос после той ночи?
Вскоре я оказался в нише для завтрака, сидя в темноте. Кухня освещалась только луной и ночником над раковиной. Арт сидел напротив меня, он говорил, объяснял — о том, что произошла ошибка с дозировкой, о неправильных расчетах Малезеля, ошибках в переводе, нечистых ингредиентах, о том, что Дэн выпил зелье несмотря на его, Артура, предупреждения. Они ждали в гостиной, сидя напротив друг друга на диванах, напряженно и молча. Час спустя Дэн встал и объявил, что ничего не чувствует. Совсем ничего, настаивал он, а затем вдруг стал что-то несвязно и нечетко болтать. Потом рухнул на колени. Последовали судороги, изо рта пошла пена. Дэнни рухнул на спину, а его сердце прекратило биться, когда Арт слушал, прижав голову к груди сотоварища. Он считал удары, они становились все более редкими и неровными, делались все слабее и слабее, а потом, наконец, прекратились вовсе.
Арт замолчал, достал бутылку виски из одного шкафчика, рухнул на скамейку, открыл бутылку и хлебнул. Темная жидкость потекла у него по подбородку.
— Мы должны что-то сделать, — произнес он.
Ничего делать не хотелось. Я оцепенел, но знал, что приближается паника. Потом увидел вдали черный образ на туманном горном кряже, и он начал движение, пока я наблюдал за ним. Это чудовище неслось по болоту и полю — жуткий Грендель приближайся, чтобы сожрать люден короля данов Хродгара…