Боги богов

Девушка стояла, опустив глаза. Низкорослая, крепкая, некрасивая. Конечно, Марат надеялся, что последняя из рода тлиу окажется прекрасной девой. Похожей на ту, что когда-то спасла ей жизнь. Хотя бы что-нибудь общее, волосы или походка. Или улыбка, например. Но нет, сходство было только в крепости дельтовидных мышц. Ныряльщица — у таких всегда мужские плечи.

Маленький генерал схватил ее за руку, дернул, поставил прямо перед Маратом.

Он так и не понял, почему у него отобрали ножи. Взамен Марат вручил обсидиановый клинок, изготовленный в лаборатории базы, внушительный, настоящее наградное оружие воина, покаравшего Великого Отца, снявшего с него кожу и показавшего трофей матерям родов. Однако Муугу, приняв подарок, немедленно сунул его в щель меж камнями, сломал лезвие и ушел, не оглядываясь.

Три дня Марат не видел его — и вот жилистый убийца вернулся, чтобы выполнить последнее поручение.

Кожу Отца тоже изготовили в лаборатории. Марат пытался скандалить, кричал, что нужен полноценный клон, дабы соблюсти ритуал во всех мелочах, с рассечением живота, выемкой кишечника и так далее. Но Директор ответил, что времени нет.

Придумай что-нибудь, сказал он, и вообще, не надо так носиться с этим генералом, он помрет через пять лет… Объясни, что Мать Матерей велела забыть про извлечение внутренностей. В принципе, мы можем, конечно, по быстрому сделать кишки, принесешь, подаришь, пусть он намотает их на локоть, если неймется… Но лучше не возиться с мелочами. Кожу — да, смастерим, никто не отличит, там даже будет по пять пальцев на руках и ногах, она быстро сгниет, и ее выбросят…

Сейчас Марат чувствовал себя виноватым. Почти год Муугу вел погоню. Настиг, зажал в угол, а тот, кому он верил больше, чем себе, соратник и вождь, Хозяин Огня и Владыка Города, сам убил Отца, отобрав у жаждущих мщения мужей возможность насладиться предсмертными воплями жертвы. Принес только шкуру. И вдобавок отнял оружие.

— Как тебя зовут? — спросил Марат.

— Диилу, — ответила девушка и подняла глаза.

Умные, ясные, с пушистыми ресницами.

Ее нашли в уединенной деревеньке охотников за коралловыми угрями. «Диилу» на их изоляте означало «не наша».

— Скажи мне, как ты зовешь себя, когда входишь в чувствилище.

«Не наша» удивленно покачала головой. Волновалась — грудь и живот блестели от обильного пота.

Пахло карамелью.

— Не хочешь, — сказал Марат, пододвинул в костер ствол бамбука (брызнули зеленые искры, улетели в утреннее небо). Встал.

— Тогда я сам скажу. Ты зовешь себя Тлиу, что значит «дочь розовой медузы».

Девушка покраснела, и запах усилился. Муугу продолжал смотреть на запад, в сторону гор. Малыш думает о доме, сказал себе Марат. Погоня окончена, карательная команда распущена, Великий Отец мертв, поруганные женщины отомщены. Пора на равнину, на родовые земли дочерей репейника. А я? Где мой дом? Где чувствилище моего рода, где я мог бы, укрывшись за плотными циновками, побыть в тишине и подумать о своем пути?

— Ты знаешь, кто я? — спросил он.

— Пятипалый Бродяга.

Как тихо здесь, подумал Марат. Особенно по утрам. Даже прибой — часть тишины. А они, дети каменного века, еще и прятались в особых местах, изолированных от внешнего мира шкурами и циновками. Мы старше их на тридцать тысяч лет, и мы тоже хотим тишины, и называем это millennium taciturn, и считаем великим достижением.

Он улыбнулся.

— Это так. Я Пятипалый Бродяга, я слышу голос Матери Матерей и знаю ее волю. Она сказала мне: «Найди последнюю из рода тлиу и сделай так, чтобы появились новые дочери тлиу». Так сказала мне Мать Матерей и велела спешить, ибо она живет всегда, а мы с тобой — не всегда. Ты понимаешь меня?

Девушка кивнула.

Муугу положил на ее плечо костлявую ладонь. Старая, сразу увидел Марат. Рука — совсем старая, генерал давно не юн, и жизнь его не была легка, ему не ходить в долгожителях.

— Так не делай, — сурово произнес Муугу, тряхнув девушку и карикатурно изобразив кивок. — Тебе говорят слова, и ты тоже отвечай словами. Слова нужны, чтобы говорить.

Марат примирительно улыбнулся.

— Она поняла. А если не поняла, поймет. Ей быть матерью рода, она научится.

Будущая мать рода вздрогнула, выкрикнула неизвестное Марату междометие и бросилась прочь, не слишком ловко отталкиваясь от песка широкими ступнями. Генерал азартно осклабился и легким шагом устремился в погоню. Он был рожден на равнине и догнал беглянку без особого труда, сбил с ног, притащил обратно.

Хорошо, что не за волосы, подумал Марат. Сообразил, что скоро она будет хозяйкой собственного чувствилища. Жаль, что генерала уже взяли в мужья. И еще две матери родов пожелали родить от него потомство без брачного ритуала. Я бы посватал этой широкоплечей — судя по всему, неглупой и решительной дикарке — именно Муугу. Но ничего, девка сильная, прыткая, она легко найдет себе хорошего самца, и родит дочь, и новый род будет основан, и дочери медузы будут нырять в океан там же, где ныряли их матери.

А в качестве свадебного подарка я подарю ей знание. Верный способ защиты от пчеловолков. Они не смогут выпаривать соль без металлической посуды, но есть и другие, более простые варианты. Жилец убил мать рода тлиу, но я не дал роду прерваться, и теперь дочери тлиу будут хранить найденный Жильцом секрет обороны от хищников.

Так будет зачищено это место и приведено к изначальному равновесию.

Так будет. И это сделаю я, Пятипалый Бродяга, заразивший рабством целый мир. Преступник, занесенный в список «альфа».

— Диилу, — позвал он.

Девчонка торопливо отозвалась, размазывая слезы по круглым щекам.

— Да?

— Я покажу тебе, где ты будешь жить, пока не найдешь себе мужа.

— Так нельзя, — прошептала Диилу. — Я не могу быть матерью рода. Я не умею смотреть в огонь… Я умею только нырять.

— Это так. Но Мать Матерей велела мне научить тебя смотреть в огонь. И знать всё, что положено знать настоящей матери рода. Ты возьмешь огонь от моего костра, и ты возьмешь мужа. Ты поведешь его на берег своего рода и велишь ему построить чувствилище. Ты будешь сидеть возле огня, и ты родишь дочь…

Она слушала, то вскидывая на Марата глаза — серые, с расширенными зрачками, — то опуская их и сжимая губы в попытке скрыть торжествующую улыбку.

— Ты вырастишь девочку, и когда ей исполнится четыре года, она сядет у костра вместо тебя. Мясо розовой медузы лечит холеру, и многие бродяги придут к твоему чувствилищу. Ты возьмешь силу бродяг, и твоя дочь тоже возьмет силу бродяг, и вы обе родите других дочерей тлиу. Если Мать Матерей пожелает, ты умрешь, или твой муж умрет, или твоя дочь умрет, и тогда род тлиу прервется. Или Мать Матерей захочет другого: чтобы род тлиу был силен, и бродяги брали в твоем чувствилище мясо медузы, и несли его из деревни в деревню, и тогда многие не умрут от холеры. Это будет ахо, и это будет ыыцз.

Услышав родной язык, Муугу ухмыльнулся.

— Я не понимаю, — сказала девушка, и в ее голосе был вызов и даже ревность; она уже хотела говорить на языках других территорий и владеть всеми прочими тайными материнскими знаниями; она уже хотела новой судьбы.

— Это язык равнины, — объяснил Марат. — На берегу много деревень, но и на равнине, за горами, тоже есть деревни, где живут дочери Матери Матерей. За равниной есть леса и болота, но и там живут дочери Матери Матерей. Еще дальше есть другие земли, но и там живут такие, как ты. Везде свой язык, и везде есть что-то, чего нет в других местах. Везде есть чувствилища, и возле каждого горит огонь, и сидит дочь матери рода… Думай об этом, когда будешь смотреть в огонь…