Боги лотоса. Критические заметки о мифах, верованиях и мистике Востока

Дух неистребим. Трещинка, в которой поселилась изумрудная ящерица, расколола округлый стан трепетной Парвати, слившейся в вечных объятиях с Шивой, но не разлучила божественных супругов. Хоть раковина, да осталась от Вишну, а метательный диск Дур-ги, словно летающее блюдце, загадочно высвечивался из груды каменного мусора, поросшей сорняком.

В горах Пахалгама

В овраге, под наружной стеной, оказалась ниша, в которой, как в гнезде, были аккуратно уложены округлые лингамы. Обрывки красной ленточки и огарки свечек свидетельствовали о том, что кто-то еще приходит в оскверненное святилище с надеждой в душе.

Я не раз потом натыкался в Кашмире на такие развалины.

Сразу же за Анантнатом открылась долина Лиддара. Вспоенная не иссякающим глетчером, неукротимая река исступленно билась в узком каньоне, наращивая галечные мысы на излуках, снося деревянные мосты, ломая строевой лес. Ее вспененные водокруты проблескивали яростной голубизной. Перекатываясь над зализанными валунами, свивались в тугие косички быстрые струи и расплетались, проскакивая теснины, чтобы тут же обрушиться со скальной плиты в клокочущую пропасть.

И всюду были тайные знаки. Недобрым накалом горели красные камни посреди потока. Высеченный на отвесной стене трезубец косым изломом тонул в пузырящейся глубине, светоносной и непроглядной, как нефрит.

Словно завороженная магической силой реки, дорога повторяла прихотливую игру русла. Виток за витком она возвращалась на узенький карниз и пресмыкалась над бездной. Затем следовал головокружительный поворот, когда колеса чиркали над обрывом, осыпая гремучий гравий в туманную глубину, и впереди открывалось небо. Срезанное темными силуэтами склонов, оно было как перевернутый треугольник, в котором зарождалась жемчужина жизни - ледяной конус Амарнатха.

Лингам в треугольнике - тантрийская сокровенная диаграмма.

ПУТЕМ ТРЕЗУБЦА

Покоя не найти в песках,

Нет амбры, в испареньях серных.

Блаженства - в нищенских кусках

И одиночества - в пещерах.

Отшельника вне мира - нет,

Без темноты немыслим свет.

Не убегай же, словно ртуть,

Когда душа взлететь готова.

Есть только восьмеричный путь

И истины четыре слова.

Дхаммапада

Невероятны и грозны краски заката в горной стране Химавата. Словно длится и длится кровавая битва богов и асуров. Словно сами горные пики ставят нескончаемый грандиозный спектакль из «Махабхараты». Послушаем же, что шепчет нам бессмертная эпическая поэма.

Грозный Рудра, подобный языку испепеляющего пламени, взметнулся к небу, выйдя из чела миросоздателя Брахмы. Порожденный гневом величайшего из богов, в ком заключены все боги и все их имена, одинокий, свирепый и мрачный, он избрал путь отшельника и устроил себе жилище в царстве вечной зимы. Похожий на дикого охотника, скитался он по горным ущельям, с черным луком в руках блуждал по кедровым лесам. Закутавшись в лохматую ячью шкуру, жег костры среди ледяной пустыни, и лик его принял багровый оттенок огня. Хищные звери, ласкаясь, ползали перед ним на брюхе и целовали его следы, ибо дана была ему великая власть над всеми животными. Пашупати - владыка зверей - звали еще Рудру.

Но не только над миром бессловесных существ простиралась могучая рука Гневного. Вездесущий, он оставлял горные долины, ослепительные снега и летел на крыльях траура над миром. Его огненные стрелы не знали промаха, болезни и мор невидимым дождем опадали на села и города. Но в сердце его всегда теплилось сострадание. Внимая мольбам о пощаде, он не только казнил, но и миловал: насылая болезни, сам же давал исцеление от них. Поэтому люди все чаще стали называть его Шивой, что значит Милостивый. Долгое время он был безраздельным хозяином Гималаев. Боги Индии и по сей день живут в обители вечной зимы. С ледяных сверкающих пиков следят они за неподвластным даже божеской воле бесконечным вращением колеса причин и следствий.

Спит занесенное песками время фараонов, календарные стелы толтеков и майя поглотила зеленая тьма сельвы, и только маятник Гималаев все еще отстукивает секунды и века полузабытых, почти легендарных эр. Порой кажется, что сама вечность потерянно бродит по замкнутому кругу в этих горных дуарах (террасах), где окоем сокрыт зубчатым снеговым ожерельем.

На перевалах, рядом с каменной пирамидкой, украшенной цветными ленточками, можно увидеть железный трезубец, дерзко вонзившийся в небосвод. Это знак здешнего властелина - Шивы.

Вот как характеризуют его строки поэта и слова священных книг:

И тут же в гневе, что нарушена аскеза,

С лицом, от сдвинутых бровей ужасным,

Из глаза третьего метнул огонь,

Вверх пламенем слепящим взмывший.

Калидаса

Пребывающий во всех лицах, головах, шеях, в тайнике всех существ,

Он - всепроникающий, владыка и потому - вездесущий Шива.

Шветашватара упанишада

Я вздымаю высокую молитву

К высокому, бурому, светлому быку.

Поклонись пестро пламенеющему

поклонениями!

Мы воспеваем буйное имя Рудры.

Ригведа

Шива

Далее станет ясно, что все это значит…

Создатель несравненной йоги Шива по обыкновению предавался высшему искусству созерцания на ледяной вершине Кайласы. С того страшного дня, когда он повздорил с тестем на празднике жертвоприношения в честь богов и его обожаемая жена Сита бросилась в пламя костра, он умерщвлял свою плоть непрерывной аскезой и укреплял дух медитацией. Он и думать не хотел о том, что старшие и младшие боги пребывают в смятении из-за Тараки, ставшего непобедимым для всех живых существ всех миров. Недаром же при его появлении на свет ревели ослы и гнусно рыдали шакалы, а в потемневшем небе раздавались мерзкие звуки. Чтобы скопить силу, этот неведомо откуда взявшийся Тарака, сын Ваджранги, стойко выдержал покаяние, длившееся тысячу лет, из которых целый век он стоял, подняв руки, на одном лишь большом пальце правой ноги; век не брал в рот ничего, кроме чистой воды, и столько же лет провел в молитве на голой скале. Индра и все тридцать три миллиона младших богов дрожали от ужаса перед такой волей. Но уже ничего нельзя было поделать. Творец Брахма связал себя словом, а метательные диски охранителя Вишну отскакивали от Тараки, словно горошины от стены.