Боги среди нас

— Присмотри за ней, — попросил я Данилу. — Скоро вернусь. Только поговорю с одним… человеком.

— Видар… — Катя подалась вперед.

Я сорвался с места. Ветер засвистел в ушах. Теперь они не догонят меня даже на машине.

Брать помощников с собой я не хотел. Азазель серьезный противник. И я не был уверен, что сумею с ним справиться. И подвергать опасности своих… друзей, я не хотел. Слишком уж я к ним привязался за этот короткий срок. Дома целее будут. К тому же, с ними осталась Кристина.

Дорога вела меня к нужному адресу. А за моей спиной сгущались тучи. В которых мелькнула большая крылатая тень.

Дом, где жил один из бойцов Азазеля, расположился на окраине. В этом мире такие места назывались гетто. Дома из потрескавшегося красного кирпича, на фасадах которых висели черные пучки кабеля. В нос ударила нестерпимая вонь мочи и гниющих отходов. Видимо, вывозить мусор здесь не спешили. В темноте подворотни слышался писк крыс, дерущихся за самые лакомые куски переполненных мусорных баков.

У двери парадной не горело ни одного фонаря. В полумраке слышались голоса, сухой смех и звон стеклянной посуды. Время от времени, в темноте вспыхивали огоньки.

Местные воины ночи отмечали удачный набег. На меня они не обратили внимания. Скорее всего даже не заметили. Я поднялся по ступеням и потянул на себя металлическую створку. Замка на двери не было.

Нужная квартира была на шестом этаже. Я прокрался по темному коридору, осторожно потянул на себя ручку.

— Открыто, — послышался из квартиры приглушенный голос.

«Топоры».

На поясе повинуясь мысленной команде, появилось оружие. Рукоять удобно легла в ладонь. Я рванул дверь на себя и быстро шагнул в комнату.

В студии почти не было мебели. Матрас в углу, на грязном полу, да стоявшее в центре комнаты кресло, в котором виднелся силуэт сидящего человека — вот и все, что было в комнате.

— Убери оружие. Я не враг тебе.

Щелкнул выключатель и я поморщился от вспыхнувшего в комнате света. Боец, который лишил Данилу глаза, сидел в кресле. И на его лице не было ни злости, ни страха перед возможной расправой.

— Я ждал тебя, — хрипло произнес он.

— Где Азазель?

— Ну, уж точно не здесь, — усмехнулся боец и развел руками.

Я ощутил разочарование смешанное с яростью.

— Ладно, шутки в сторону, — неожиданно заявил боец. — Он на старом складе. В одном заброшенной деревне. Километров пятьдесят от города.

— Вот так просто? — удивился я. — Даже бить тебя не пришлось?

— Они выгнали меня из семьи, — пояснил боец.

— Это как?

Он встал с кресла и обернулся. Во всю спину красовался огромный заживающий ожог.

— Такова цена выхода, — ответил он на незаданный вопрос. — Сведение татуировки. Тебе дают выбор: нож или огонь. Я выбрал огонь.

— Больно было наверное? — спросил я.

Боец криво усмехнулся. И его улыбка вышла очень уж невеселой:

— Семья была для меня всем. Но они отказались от меня. A раз так с чего бы мне их покрывать?

В глазах мелькнули уже знакомые багровые искры. И я сразу понял: он не врет. Хочет сдать Азазеля от чистого сердца.

— Верю, — кивнул я.

— Я буду болеть за тебя.

— Болеть не надо, выздоравливай, — участливо посоветовал я, развернулся и вышел из квартиры.

Убивать его было бессмысленно. Он уже сам себя наказал. Вернее семья, которая в один момент сделала из него изгоя. Теперь он никто. И смерть будет для него освобождением от моральных терзаний. А давать ему успокоение я не собирался. Я другой бог.

* * *

Деревня, название которой я не запомнил, надежно укрылась в самых настоящих ебенях. Огражденное от мира густым лесом, с подъездом по лесным дорогам, на которых большегрузы и лесовозы пробили глубокую колею.

Единственным ориентиром была старая дорога для длинных железных повозок, называемых поездами. Вернее, от нее остались шпалы. Сам путь густо зарос бурьяном, как, впрочем, и все окружающее меня. Тут и там виднелись остовы покосившихся, полуразрушенных зданий с заколоченными окнами и провалившимися крышами. Деревня была заброшена. И, судя по всему, давно.

Между зданиями шли дорожки из раскрошенного асфальта, сквозь который пробивалась трава.

Эта центральная улица вывела меня на край этого богами забытого поселения, к относительно целому строению.

Дом стоял на отшибе, на опушке хмурого леса. Он отлично просматривался со всех сторон, и дабы не попасть в непонятное в виде пули или лишних глаз, уже на подходе к дому, было решено сделать небольшой крюк. И теперь, сидя в развалинах одной из стоящей неподалеку избы, я оценивал окрестности.

С виду, старое двухэтажное здание было нежилым. Серая покатая крыша уже покрылась мусором и мхом, окна оказались плотно закрыты. Стены густо, в несколько слоев списаны перекрывающими друг друга граффити поверх облезлой краски. А на двери светилась белым криво выведена надпись о неприличной ориентации некоего Толика. Может это местный бог разврата. По периметру, жилище окружал изъеденный ржавчина забор, а за ним распростерся огромный, заброшенный сад.

Этот дом был единственным в деревне. От остальных строений осталось лишь полуразрушенные остовы.

Местечко это с самого начала показалось мне странным. Дело не в обветшалом фасаде дома, покосившейся ограде, когда-то выкрашенной в белый цвет, не в вытравленным солнцем газоне и безобразном кустарнике, разросшемся вдоль выложенной потрескавшейся плиткой дорожке. Даже облезлая дверь с металлическим молоточком по центру не смотрелась нелепо. Меня не смущали грязные окна, потрескавшийся лак на деревянных панелях. И даже крыша с отвалившейся местами черепицей не казалась неуместной. В какой-то момент жизнь стала слишком дорогой, чтобы содержать подобные строения в идеальном порядке.

Что-то неправильное было в этом месте. Неуловимое взглядом, но отчетливо ощущаемое нутром. А я привык доверять чуйке. Она никогда меня не подводила.

— Восемь, — прошептал я, отмечая позиции людей на территории особняка. — Хотя, нет… Десять.

На пороге дома появилось двое. И в этот момент, один из людей, что стоял у ворот особняка, указал рукой в сторону дома, где я прятался:

— Епвашумать, — вырвалась у меня.

Я торопливо съехал по ступеням, держась за поручни, и спрятался в бурьяне, уйдя в тень полусгнившей стены, стараясь держаться в тени, но удача моя была недолгой.