Боги в изгнании (с илл.)
Шрифт:
— Ты прав, бабушка очень любит деревья, и мы сейчас прилетим в ее сад, вздохнула Ладен и мечтательно добавила, адресуя мысли мужу: «Ах, если бы ты служил в ведомстве надзора».
Виз нахмурился, не понимая, что бы тогда изменилось.
«Я бы не отдала свою мать на хранение в эти мерзкие склады, — сказала Ладен уже раздраженно. — Цузары имеют высокие доходы, получают рабов-носителей, сколько захотят, а мы четвертый год не можем получить хотя бы одну рабыню для возвращения мамы. Мне стыдно, стыдно!… Неужели ты этого не понимаешь?»
Придерживая малыша, увлеченного разглядыванием навесных садов пристыженный Виз оглянулся, проверяя, не уловил ли их разговор кто-нибудь не ближних флайерах, но они уже вышли из потока и свернули к посадочной площадке Каролл-дома. Ответил он жене подчеркнуто
«И когда ты станешь первой рукой?»
«Теперь скоро».
«Ты что- нибудь сделал… такое важное?» -заметно оживилась Ладен.
Виз тоже был рад, что, наконец, вызвал у жены интерес к себе, но с детства прививаемая осторожность взяла верх, и он боязливо повел глазами в сторону башенных антенн надзора Билярга. Ладен не придала значения его опасениям: «Неужели ты всерьез считаешь, что мы кому-то нужны здесь? Скажи, а тебе дадут рабов?»
«Как положено».
«Не раба, а много рабов? — уточнила Ладен, и в глазах ее засветился азартный огонек. — А что ты сделал?»
Ее восторженность заражала Виза. Так приятно, оказывается, рассказывать любимой о своих успехах! Он немного помялся, разжигая ее интерес, и ответил уклончиво, явно рассчитывая на дальнейшие расспросы: «Придумал один эксперимент с пылевым кольцом», — кивнул он на небо. Ждал восторженного изумления, но Ладен озабоченно уставилась на Каролл-дом, к которому приближался их флайер.
· Мама, ты совсем медленно летишь.
· Потому что будем садиться. И пойдем к бабушке. Собери свои игрушки, -сказала Ладен и, заняв малыша, обратилась к мужу: «Придумал, это, значит, ты… думал?»
«Да».
«Какая непростительная глупость!» «Но… у меня получилось».
«Тебя могли поймать. И спросить, по какому праву ты осмелился думать. Захотел стать умнее всех?»
«Но кто- то ведь должен…»
«Кто- то! Но не ты. Твое дело -исполнять. Если узнают в эгрегере, ты никогда не станешь первой рукой».
«Я стану… Пособником, а может и выше!» — объявил Биз с замиранием от прорвавшейся решимости выразить наконец такое, о чем думать не смел; ждал ответной радости или, по крайней мере, уважения во взгляде жены, но на-толкнулся на жалостливое снисхождение на ее лице.
Их флайер завис над посадочной площадкой. Ладен покружила и аккуратно посадила его в углу, в отдалении от сверкающих яркой краской новеньких летательных машин, разместившихся в центре. Такой выбор места был сделан ею, возможно, непроизвольно, но и его воспринял Биз как упрек себе в том, что все еще не может купить дорогой летательный аппарат. Но разве это главное?… И вообще, после такого признания, какое сделал он, Ладен должна была выразить хоть какое-нибудь вежливое понимание. И потому Биз упрямо допытывался: «Ты не веришь мне? И напрасно, — передернул он узкими плечами, и тонкое лицо его побледнело от обиды. — Возможно, я скоро стану могущественнее Ворха. Да, да!…»
Ответом ему был взгляд почти такой, каким Ладен посматривала на расшалившегося малыша. Биз вознегодовал, готов был в запальчивости тут же выложить доказательства, но момент был явно неподходящим: малыш дергал замок запора раздвижного купола, и Ладен собирала вещи, которые надо было захватить с собой.
Приемный зал Каролл-дома заполнял многоголосый акустический и ментальный гул голосов. Биз с малышом на руках и Ладен с коробкой остановились на момент в проходе, словно раздумывая, вступать ли им в это всеохватывающее гудение и кружение, но раздумывать не пришлось: Гулик услышал знакомую речь кукольных героев, а потом с высоты отцова плеча увидел их на экранах видео, застучал ножками и, опущенный на пол, побежал "к экрану, вокруг которого собралась группа детей, переживающих бесконечные приключения смышленого
летуна-храбреца. Проблема с ребенком была решена, оставалось найти свободное место, чтобы как-то разместиться. В Каролл-доме, как и в тысячах других общественных учреждений, кресла и ложа обособлялись гнездами вокруг столика: подставом для курения скаракосты. В таких гнездах размещались семьи кселензов. Те из них, что сдавали Баук своего родственника на хранение, держались подчеркнуто хмуро, озабоченно, как полагалось на теперь уже забытых похоронах, а получавшие Баук для воскрешения его на теле привезенного с собой или полученного здесь раба — эти веселились: дымили скаракостой, распивали пенящиеся соки и оглашали«зал взрывами хохота. Одна такая шумная семейка готовилась покинуть Каролл-дом, и Ладен потянула за собой Биза, чтобы занять освобождающееся место. Задерживала уходящих молоденькая, остроносая, заплаканная девчонка с Бауком, устраивающимся на ее голове. Баук то приподнимался на своих тонких золотых ножках, то вновь оседал, передвинувшись, и погружал в голову девушки щупы, отыскивая нужные для овладения телом центры. Лицо девчонки искажалось от боли, а из глаз беспрерывно бежали и бежали слезы, падали на руки женщины, подклеивающей рабыне порванное при усмирении платье.«Вы только посмотрите, сколько у нее слез, — возмущалась женщина. — Видимо, совсем мозгов нет, одна вода. Гибера, как ты будешь жить на такой дуре?» «Хорошее тело, здоровое», — отозвался Баук Гиберы, занятый проникновением в мозг девчонки.
«Нет, вы только вообразите степень невежества этих рабов. Их берут в семьи кселензов, кормят, как богов, просвещают, дают возможность пережить столько счастья, а они… протестуют».
Семья поднялась, наконец, и шумно прошла мимо с выражением торжества горделивой уверенности сильных мира сего, хотя, как заметил Биз, в -сословной иерархии они занимали место не выше второго круга.
«И может, ждали эту рабыню не меньше нас», — заметил он уже для Ладен, но жена не отреагировала никак, принялась размещаться на освободившемся месте.
К ним подошел дежурный службист первой руки, поинтересовался, привезли ли они своего раба или ждут очередника. Ладен торопливо поднялась и, подступив к службисту, стыдясь признаний, зашептала: «Мы приехали только… посетить. Надо обсудить кое-что, а потом, очень скоро, мы привезем носителя». Она кинула взгляд на Биза, как бы предлагая подтвердить сказанное.
Службист понимающе кивнул и увел за собой Ладен. Она семенила за ним, униженно сутулясь, и, чтобы не видеть ее такой, Биз отвернулся, стал читать
плакаты: «Не думай, но действуй!», «Кто не думает, тот хорошо исполняет!» «Помни! Твоими мыслями могут воспользоваться рабы в борьбе против Нового Порядка».
Плакаты даже не подновляли, должно быть, с установления Нового Порядка — так были они тусклы и засижены насекомыми. И текст их довольно староват, подумал Виз и тут же понял, что, наверное, это сделано специально чтобы возродившиеся к новой жизни Бауки сразу увидели все то, что потеряли, утратив свое первородное тело. Эта мысль порадовала Виза, как еще одно! доказательство того, что он научился… думать. И может теперь обдумывать все все. Главное, формулировал он для себя, думать в одном направлении, а не] позволять мыслям скакать, как вот сейчас. Я же думал о плакатах и пришел к выводу, что их не обновляли специально. Должно быть, и флайеры делают по старым чертежам потому, что в новых конструкциях Баукам просто не разобраться: они хранят в себе опыт той жизни, при которой имели первородное тело… Вот еще одно доказательство умения думать, потаенно радовался Виз и незаметно оглядывался: не поймал ли его кто-нибудь за этим занятием? Но вокруг все были заняты своими делами и собой.
Вернулась Ладен, держа на руках, как младенца, овальную капсулу пневмопочты, поискала взглядом Гулика и мысленно передала мужу, что им разрешили свидание в саду, — пусть берет вещи, ребенка и идет за ней. Увидев мать с непонятной ношей, Гулик прибежал от экрана и запрыгал вокруг Ладен, требуя:
· Мама, а где бабушка? Ты обещала показать меня бабушке.
· Обязательно покажу! Помоги папе, мы пойдем в сад.
«Там ветрено», — предупредил Виз.
«Зато безлюдно, — ответила Ладен. — Не могу же я с родной матерью общаться принародно».