Богиня ex machina

— Видел?

Лезвие топора с глухим звуком вошло в замусоренную уже щепками почти черную от времени массивную колоду, а Ника непринужденно смахнула со лба легкую испарину — будь её воля, все свои гимнастические упражнения в городе заменила бы на получасовую рубку, ну, кроме растяжки, естественно — эффект от дров даже повыше будет, а уж сколько пользы, и сравнивать не хочется с пустопорожним дрыганьем ногами, отжиманиями и наклонами.

— Действуй, — кивнул блондинка, освобождая место гостю. — И не спеши, а главное, по ноге себе не попади, больница тут только в городе, можно и не успеть отрубленное на место пришить…

Понаблюдав минут десять за несколько неуклюжими, но полными энтузиазма действиями Купера, подсказав, как ловчее держать топор, выставлять на колоду полено, Ника оставила инопланетчика одного: «В доме еще дел полно…», но уже минут через сорок, завершив приборку, вернулась.

Разгорячившийся, да к тому же по-мальчишески желающий доказать хозяйке, что умеет не только нажимать кнопки на пультах управления, Купер энергично орудовал топором, периодически прерываясь, чтобы сложить наколотые дрова в аккуратную, быстро увеличивающуюся поленницу. Его бурый бесформенный свитерок висел на старом заржавленном гвозде, вбитом в столб, поддерживающий навес, еще в позапрошлом веке и по прихоти судьбы уцелевший до настоящего времени, тело гостя оказалось таким же безволосым и гладким, как и голова, а вот мышц на нем заметно не было, хотя, судя по количеству дров, бицепсами Купер должен был играть не хуже иностранных профессиональных культуристов.

Увлеченный до нельзя процессом, гость умело сделал вид, что не заметил в плавно подступивших осенних сумерках подошедшую блондинку, и остановился лишь после её команды:

— Ну, хорош уже, ты тут на месяц вперед нарубил, а надо-то всего на три-четыре дня, да и то — не каждый же день в баню ходить…

— Почему же не каждый? — аккуратно укладывая топор на колоду, поинтересовался Купер особенностями местной гигиены.

— Удовольствие должно быть редким, — выдала сентенцию Ника. — Иначе это уже и не удовольствие вовсе, а какой-то пошлый алкоголизм. А помыться и у колодца можно, если так уж приспичит… хотя тебе, кажется, не очень и надо…

И отвечая на недоумевающий взгляд темно-лиловых, почти черных глаз, добавила, демонстративно покрутив носом:

— …ты, вроде, и не потеешь совсем…

— Ах, вот ты о чем, — впервые с момента их знакомства искренне засмеялся Купер. — Потею, конечно, как же без этого, я не киборг и не андроид, просто — мало, да и запаха практически нет. Это физиологическая особенность всей нашей расы.

— Хорошая особенность, — похвалила блондинка так, будто в этом была заслуга непосредственно самого инопланетника. — Мне бы такую… ну, да чего не дали боги, о том жалеть бесполезно. Теперь нам остается воды натаскать и протопить, как следует, дом и баню…

Стараясь сохранять невозмутимость на лице, но в душе удивляясь все чаще и чаще на обыкновеннейшие, казалось, бытовые вещи, Купер, под чутким руководством планетарного Инспектора, крутил ворот колодца, таскал ведрами воду, заливал вонючий, прозрачный керосин в старинную лампу и не менее старинную керосинку, носил дрова в дом и к бане. Точно так же стараясь не заржать в голос над внутренним удивлением и напряжением гостя, Ника деловито командовала, подсказывала, стараясь не сорваться и не броситься делать всё необходимое быстрее, точнее, лучше, чем осваивающийся с «дикой жизнью» инопланетник. Лишь однажды, в качестве заслуженного комплимента, девушка поинтересовалась — где же обитают такие безропотные, хозяйственные и деловитые мужчины, как её незваный гость?

— Нас называют — группа «Поиск»… — начал, было, рассказывать Купер, но хозяйка тут же перебила его.

— Нет-нет-нет, сейчас — ни каких подробностей, — попросила Ника, демонстративно прикладывая палец к губам. — Только после бани и ужина, со стаканчиком хорошего коньяка можно будет и исповедаться… ну, как в сказке…

Она не знала, читают ли до сих пор на планете её гостя детям: «… ты сперва накорми, напои, в баньку сведи, а потом уж и расспрашивай…», но Купер все равно понял блондинку с полуслова.

…стемнело быстро, кажется, только-только в пасмурном полусвете осеннего вечера мелькала, поблескивая, лысая голова Купера, и вот она расплывчатым белесым пятном перемещается неторопливо от поленницы к бане… и ярчайшим, слепящим, будто обжигающим глаза представляется теперь тускловатый свет «летучей мыши», выставленной на узких перилах крылечка. «Вот так и жили наши предки от восхода до заката, — подумала Ника, поправляя засученные рукава ковбойки. — Потому и детей была в каждой семье — куча. А чем еще заниматься в потемках-то?»

Но, несмотря на грешные мысли планетарного Инспектора, в баньке парились целомудренно, по очереди, сперва гость, проинструктированный блондинкой на месте — что и к чему в этом сказочном царстве раскаленных камней, колодезной воды, сухих веников, а следом уж — и хозяйка, не ставшая с места в карьер проверять нравственные устои и выдержку инопланетника своим публичным обнажением, но не изменившая устоявшимся привычкам и раздевшаяся у дверей бани — благо, в темноте даже специально подсматривающий человек вряд ли различил бы что-то большее, чем расплывчатое, продолговатое и живое, светлое пятно на фоне неровной черно-бурой стены.

…а потом была перловка с тушенкой из консервной банки, разогретая на древней керосинке, вкусная, как самое изысканное блюдо в фешенебельном ресторане, особенно с простым, слегка зачерствевшим за день ржаным хлебом… ровный и сильный, на удивление яркий в маленькой комнатке дачного домика свет «летучей мыши»… комком вываленная из своего жестяного хранилища на старинное блюдце с причудливым узором сайра в масле, политая сверху соком предусмотрительно прихваченного из города лимона… и пара простых, до блеска отмытых, граненых стаканов, наполненных на две трети коньяком…

Рассматривая сквозь темный янтарь божественного напитка желтый свет керосиновой лампы, Ника, уставшая от дневных хозяйственных забот и расслабившаяся после бани и плотного, совсем не изысканного ужина, размышляла о вечном, о том своеобразии, что накладывает на человека — генетического, физиологического — рождение и жизнь на другой планете. Повод для размышлений — Купер — сидел напротив; ни баня, ни коньяк не смогли заставить даже слегка порозоветь или, на худой конец, побледнеть его крепкую, плотную кожу, и эта странность, наряду с бросающейся теперь в глаза безволосостью, погрузила блондинку в пучину сентиментальных, лениво-грустных раздумий. Впрочем, долго думать «ни о чем», равно, как и молчать за столом — пусть это и был маленький круглый столик в тесной комнатке старинного дачного домика — Ника не умела; решительно пристукнув донышком стакана о столешницу, она заявила:

— Помнится, ты говорил — вас называют группой «Поиск», так ведь, Купер?..

Всего лишь за полдня сменивший экономичные — едва развернуться — помещения космического корабля на просторные ангары и склады сто восемнадцатой орбитальной базы, а следом очутившись не просто на поверхности планеты, а будто совершив прыжок во времени лет на триста-четыреста назад, полностью вкусив бытовых неудобств и удовольствий от рубки дров, керосинового освещения, древней бани, простой, незамысловатой пищи, а еще — от молчаливого и деловитого общества загадочной, почти сказочной блондинки, оказавшейся планетарным Инспектором, плюющим на собственные удобства и внешнее благополучие, инопланетник искренне и счастливо улыбнулся: «Да, мы называемся группа „Поиск“… еще совсем недавно — „Поиск людей“, а сейчас уже просто „Поиск“. Ищем потерявшихся, заблудившихся, исчезнувших, пропавших без вести, сбежавших из дома, вышедших „на пять минут за хлебом“… наверное, только с нами, ну, еще с торговцами без твердых принципов сотрудничают все планетарные режимы, даже тоталитарные и монархические. А что делать? Там тоже встречаются в семьях крупных чиновников „блудные дети“, иногда исчезают без следа любимые мужчины и женщины…»