Богиня кофейного рая
Шрифт:
– Ага, значит, по-твоему, проводить вечера с мамой можно, только читая вслух детские сказки! На остальное твоя мама просто не тянет.
– Мама, раз ты настаиваешь, я вернусь к вечеру, и мы посидим все вместе. Поэтому я прошу у тебя твой автомобиль – на время.
– Точно! А заодно и ключи от городской квартиры – на всякий пожарный.
Честно говоря, я не знал, что сказать. Действительно, я не видел маму сто лет и вот, едва приехав, собирался отбыть на вечер в город. Да, это был факт: я рассчитывал не только побеседовать со всеми людьми, так или иначе причастными к двум убийствам, но и встретиться с добрым старым другом Леней Куятэ и с ним
Тут мама сделала очередной резкий поворот: ее чуть дрогнувший голос прозвучал неожиданно, в очередной раз заставив меня напрячься.
– Я все понимаю, ты – взрослый парень и не обязан сидеть у маминой юбки по вечерам. – Она почти рухнула на стул напротив меня, стукнув кулачком по столу. – Но пойми: я за тебя волнуюсь! Это тебе не Европа, это – Черная Африка, где белому парню не так безопасно гулять одному, без сопровождения, да еще вечером! А ведь ты наверняка собираешься всю ночь резвиться в компании со своим приятелем по журфаку! Признайся, ведь так оно и есть?
Пришлось неопределенно пожать плечами. Мама шумно вздохнула.
– Понимаю, отправляться на ночь глядя в город с мамой для тебя, наверное, смешно. Хорошо, тогда возьми с собой Томаса. Томми!
Я не успел возразить, как она выкрикнула имя своего друга. Бедняга Томми, благополучно испарившийся из кухни, дабы мы без свидетелей, на русском и по-русски выяснили отношения, незамедлительно явился по первому зову, немного испуганно улыбаясь и потирая руки.
– Да, дорогая? Полагаю, ты хотела предложить, чтобы мы также отправились в город немного погулять…
Мама сурово посмотрела на него.
– Нет, мой дорогой Томми, я предлагаю, чтобы в Арушу отправился ты – вместе с Аленом.
Тут с самым несчастным видом вздохнули мы с Томми – одновременно и едва ли не хором, что заставило маму нервно расхохотаться.
– Итак, из ваших охов следует вывод, что я – тиран и деспот, из-за которого два взрослых мужика готовы разрыдаться. – Она откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди, переводя взгляд с меня на Томми и обратно. – Ну хорошо, живите как хотите, отправляйтесь куда угодно, только потом не жалуйтесь мне на… В общем, ни на что мне не жалуйтесь!
Тут она резко поднялась и буквально вылетела из кухни. Была бы здесь тяжеленная дверь – она бы непременно грохнула ею что есть сил.
Оставшись вдвоем, пару минут мы с Томасом сидели тихо, как мыши. Затем я осторожно кашлянул и посмотрел на товарища по несчастью.
– Томас, она вроде бы согласилась отпустить давно уже совершеннолетнего сына гульнуть в Арушу, но не оставила ни ключей от машины, ни ключей от дома…
Томас успокаивающе поднял обе руки.
– О, это ерунда. Я дам тебе ключи от моей машины – маленького славного «Опеля». А ключи свои от квартиры у меня тоже есть, я тебе их сейчас принесу. Поезжай быстрее, я знаю Марго: еще пара минут, и она поймет, что была не права. Вот тогда я выслушаю ее исповедь и угощу нашим домашним вином. Собирайся!
Сами понимаете: я собрался в считаные минуты, напоследок едва ли не чмокнув Томаса в знак благодарности.
Глава 22
Визит в «Бурку»
Клянусь, это самое удивительное и волнующее ощущение – когда все споры и ссоры благополучно завершаются, ты садишься за руль и катишь куда глаза глядят, кожей ощущая прелесть свободы.
Я ехал по вполне приличной дороге в
город, надеясь быстро найти Джимми и поговорить с ним по душам, пригласив в какой-нибудь симпатичный ресторанчик. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Едва я въехал в город, как заверещал мой сотовый. Я взглянул: разумеется, звонил Леня Куятэ, как и я, использующий роуминг по всему миру со своего московского номера.– Ты где?
Что ж, Леню не меняла и Африка – ни «здрасте», ни «как дела?», сразу – в огонь и на передовую: «Ты где?» В подобных случаях моя любимая бабуля Варя всегда отвечала в рифму и ненормативной лексикой. Разумеется, я сдержался.
– Леня, я – в Африке. А ты?
– И я. Уточняю: я не просто в Африке, я в Аруше, на улице Пиндюк-Индюк – хрен его знает, как произносится ее танзанийское название. А ты все еще доишь коров на семейной ферме?
– Не дою, не обучен, дружище, – хмыкнул я. – Я собираю кофе в корзину. А ты хочешь мне помочь?
– Болван, я хочу, чтобы ты прилетел ко мне в Арушу, пил со мною всю ночь во всех злачных заведениях этого вполне приличного городишки, одновременно выслушивая исповедь влюбленного засранца!
Последнюю фразу Леня выкрикнул своим фирменным высоким фальцетом с визгливыми нотками. Все ясно и понятно: черная Маша родом из Московии довела черного Леню до умопомрачения. Я хмыкнул.
– Ты бы мог легко исповедаться кюре в католическом храме, прямо под статуей поддельной Черной Мари…
В ответ раздалась такая длинная тирада нецензурной исконно русской брани, что я поспешил успокоить старого приятеля.
– Все понял, пожалей мои уши, Куятэ! Говори, куда ехать…
Краткая инструкция, опять-таки с солидным слоем ненорматива при описании некой площади с труднопроизносимым названием, несколько минут дороги, и я наконец был на месте.
– …И все из-за тебя, маму твою, пиндюк ты недоделанный!
В словах бедняги Лени звучали искренние слезы, он смотрел на меня огромными черными глазами, полными тоски.
Я вздохнул.
– Что будем пить?
– Ага, подмазываешься, гаденыш! Думаешь залить свою вину горячительным?! Давай напьемся и устроим здесь бучу, мама-папа-ля-ля-ля! Только учти: так как ты белый, все добровольные зрители будут на моей стороне.
– Да успокойся ты наконец! Мы, конечно, не в России, но все-таки – вдруг кто-то из клиентов этого заведения понимает русские матюги?
– А мне плевать и…
Дело шло к ночи, и мы с Леней по моей личной инициативе сидели в том самом стриптиз-клубе «Бурка», где, по словам подруги Нгала, год назад он совратил одну из стриптизерш. По местным правилам, как любезно сообщил нам один из барменов клуба, стриптиз начинается ровно в полночь и ни минутой раньше, поэтому оставшиеся до шоу минуты мы просто сидели за одним из столиков, дули местное пивко, и я выслушивал плач Лени Куятэ.
Сами понимаете, я по части спиртного гораздо крепче Лени, а потому, если после второго бокала измерением в пол-литра я только начинал лениво улыбаться, то слабак Леня к этому времени уже качал головой и в своем плаче перешел на чистый мат, подчеркивая отдельные слова ударами кулака по столику.
Не буду переводить его трехэтажные реплики, скажу лишь, что все они касались жутковатого факта: как оказалось, сто лет назад, в годы нашего студенчества, в меня была безумно влюблена его черная Маша, а при нашей вчерашней неожиданной встрече в церкви ее любовь вдруг вновь проснулась, от чего страдать приходится, естественно и натурально, бедняге Лене.