Богиня любви

Они остановились у огромного грузовика Гриффина. И Венера внезапно сказала:

— Ты хороший брат, Гриффин Ди Анжело. Будь благословен за доброту к своим родным...

И она нежно поцеловала его в щеку, посылая вместе с благословением частицу своей магии — не так много, чтобы Гриффин мог это заметить, но достаточно, чтобы ему необычайно везло в ближайшие дни.

Венера думала, что Гриффин улыбнется и откроет перед ней дверцу, чтобы помочь взобраться в нутро грузовика. Но он удивил ее, обняв и наклонившись, чтобы прижаться губами к ее губам. Через плечо Гриффина Венера увидела полную зимнюю луну, которая, казалось, нарочно проливала на них свой серебряный свет. «Это знак, — подумала богиня любви, в то время как ее глаза сами собой закрылись, а губы отдались жадному поцелую Гриффина. — Луна влюбленных светит только для нас, и это прекрасное предзнаменование. Оно означает, что я должна позволить себе возлюбленного, который ни о чем не просит и который не принадлежит к бессмертным. Оно означает, что я должна позволить себе любить». А потом она уже не могла ни о чем думать, кроме губ Гриффина, как безупречно они сливаются с ее губами, и она закинула руки ему на шею и прижалась к Гриффину всем телом.

— Едем ко мне домой, — хрипло прошептал Гриффин.

— Да, — шепнула она в ответ.

Двухэтажный дом Гриффина располагался совсем недалеко от маленького аккуратного домика Пии. Гриффин отпер дверь и впустил Венеру в просторную, неярко освещенную комнату. Огромная, пушистая трехцветная кошка завертелась у его ног, радостно мурлыча. Гриффин наклонился и почесал ее за ухом.

— Венера, позволь представить тебе Кали-Али. Она вообще-то не слишком породистая, но в целом хороша. Я пойду налью ей молока, иначе она от меня не отстанет. Располагайся, чувствуй себя как дома.

Он направился в глубь дома, но приостановился.

— Ох, верхний свет включается вон там, у двери. Извини, мне надо было сделать это самому...

Гриффин исчез за дверью кухни, как предположила Венера, а она протянула руку и щелкнула выключателем. Повернувшись, чтобы осмотреть жилище Гриффина, богиня любви застыла от изумления и недоверия, увидев огромную железную скульптуру, главенствовавшую в этой комнате. Хотя тема была позаимствована у другого художника, сама работа принадлежала Гриффину, это Венера поняла сразу. Она обладала тем же изяществом и чувственными линиями, как и все его скульптуры. Она была необычной, и Венера удивилась так, как никогда за многие столетия.

— Это моя любимая, — негромко сказал Гриффин, протягивая Венере бокал с белым вином. — Я не стал выставлять ее сегодня, потому что никогда не соглашусь продать.

— Это же Боттичелли, «Рождение Венеры»! — Ее голос прозвучал вполне обычно. — И в то же время нет.

— Да, меня вдохновила его картина, только Венера Боттичелли никогда не казалась мне правильной. — Гриффин нервно рассмеялся. — Поэтому я немножко ее исправил. Ну, по крайней мере, попытался.

— Ты ее действительно исправил, — сказала Венера, не отводя глаз от скульптуры.

Морская раковина была сделана как будто из цельного листа меди, но Гриффин состарил ее и лишил блеска, так что она приобрела зеленый налет цвета мха, напомнивший Венере о морских волнах. Сама Венера, поднимавшаяся из океана, тоже была медной, только этот металл был отполирован так, что сиял, как грани драгоценных камней. Линии тела богини были плавными и эротичными. Гриффин сделал ее волосы из тончайших металлических пластинок, набегавших одна на другую и создававших эффект русалочьего хвоста, как бы обтекавшего щедрые округлости тела богини. Эта Венера ничуть не походила на нимфу. Наоборот, она обладала сексуальностью взрослой женщины, зрелой, опытной и загадочной...

Венера подошла поближе к фигуре.

— Трудно поверить, что все это сделано из металла. Она кажется такой теплой... такой живой.

— Это похоже на то, как меняются женщины, тебе не кажется? Они выглядят мягкими и слабыми, но на самом деле они куда сильнее, чем обычно думают мужчины.

Венера через плечо оглянулась на Гриффина и увидела на его лице дерзкую улыбку. Но ей она показалась скорее сексуальной, чем самоуверенной. Этот мужчина действительно понимал женщин. И богиня с улыбкой спросила:

— Но почему именно Венера?

Гриффин усмехнулся в ответ.

— Разве ты не помнишь? Когда мы встретились, я сказал тебе, что она — моя любимая богиня.

Венера чуть заметно кивнула. Она этого не помнила. Она вообще-то и не думала об этом.

— Да, она меня заинтриговала, — продолжил Гриффин, глядя на скульптуру. — Богиня любви, рожденная из моря... ей не понадобился мужчина, чтобы появиться на свет. Мне кажется, это звучит немного грустно.

— Грустно? Что ты хочешь этим сказать? — Мысли Венеры заметались, как перепуганные бабочки.

— А ты сама подумай. Богиня любви не нуждается в мужчине. Она сеет любовь вокруг себя, творит ее для других людей, но ни капельки не оставляет для себя самой. И от этого выглядит недоступной и неприкосновенной. — Гриффин коснулся своим бокалом края бокала Венеры, и на его лицо вернулась дерзкая улыбка. — Но ты ведь увлекаешься мифологией. Что ты думаешь о своей тезке?

Венера долго молчала, прежде чем ответить. А потом сказала с предельной откровенностью:

— Я думаю, ей бы понравилась твоя скульптура. Гриффин подошел ближе и одним пальцем отвел с ее лба выскользнувший из прически серебристый локон.

— Итак, моя богиня, ты уже решила, что я собой представляю?

— Что ты собой представляешь?

От близости Гриффина дыхание богини любви участилось.

— Перед тем как мы приехали в галерею, ты говорила, что мужчина, который одновременно и художник, и воин, — исключителен... необычен... — Он сделал паузу, наматывая на палец локон Венеры. — И что еще ты сказала?

Венера слегка вскинула брови.

— Я сказала, что они необычные, отклоняющиеся от нормы или просто своеобразные.

— И каково твое решение для меня, моя богиня? — В голубых глазах Гриффина светилось мальчишеское озорство.

— Я склоняюсь в пользу необычности и своеобразия.

Гриффин придвинулся еще ближе к ней.

— Давай посмотрим, смогу ли я склонить тебя в пользу исключительности.

Он не дал ей возможности ответить. Он обхватил ее лицо ладонями и наклонился, чтобы завладеть ее губами. Венера позволила ему впиться в ее рот поцелуем, от которого вся кожа богини загорелась огнем. Богине невероятно нравилось, что этот мужчина берет ее без колебаний, не играя в поклонение и обожествление, которые закончились бы просьбой о даровании какой-нибудь милости. Она ведь слышала это так много раз, бесконечными веками: «Прими мое тело как подношение, о великая богиня любви, и молю, даруй мне ответ на мою просьбу: пусть девица, которую я желаю, полюбит меня!» Даже бессмертные не отказывались от того, чтобы попросить о какой-нибудь помощи. А Вулкан, как это ни забавно, женился на ней потому, что хотел спрятаться от любви. Венера была сыта всем этим по горло. И сегодня она не желала быть богиней Венерой. Сегодня она желала стать обычной смертной женщиной, которую любит смертный мужчина, а это значило, что ей незачем демонстрировать Свое знаменитое самообладание перед Гриффином.

А Гриффин, не говоря ни слова, забрал у нее бокал и поставил рядом со своим на низкий металлический кофейный столик. Потом он взял богиню любви за руку и повел по широкой лестнице на второй этаж, в похожу ю на обычный чердак спальню с аркой вместо двери. Кровать у него была широкой, с железными спинками, и на ней лежали толстое темное одеяло и подушки королевских размеров. Гриффин не стал включать люстру, поскольку в спальню проникал свет из нижней комнаты, создавая особый эффект, как будто где-то рядом горели свечи. Он сел на кровать и притянул к себе Венеру, так что она оказалась стоящей между его ногами. А потом запустил пальцы в ее волосы и быстро выдернул шпильки; локоны Венеры рассыпались по спине и плечам.