Богиня по зову сердца

Сквозь серую пелену я увидела, что Клинт рухнул на колени, вытянул руки по обе стороны от моей головы и прижался ладонями к стволу дерева.

Помоги ей, — потребовал он. — Она умирает!

Тепловой удар, проникший в мое тело, оказался очень сильным. Из онемевших губ вырвался стон от боли. Конечности начали обретать чувствительность. В руки и ноги словно впились сотни острых иголок. Я задышала глубоко, хватая ртом животворный воздух, хотя грудь по-прежнему сдавливало. Только сейчас до меня смутно дошло, что я, должно быть, какое-то время вообще не дышала.

Я со страхом подумала о своей дочке и тут же была вознаграждена чудесным приступом тошноты.

«Эпона, пусть с ней все будет в порядке».

Серый туман перед глазами завертелся и рассеялся. Я увидела лицо Клинта. На этот раз рука послушалась. Я сумела ее поднять, потянулась к щеке Клинта, смахнула с нее слезу и еле слышно прошептала:

Теперь со мной все хорошо.

Спасибо твоей Богине, — прохрипел он.

Я заметила, что у него дрожали руки.

И тебе.

Моя рука безвольно упала, я крепче прижалась спиной к спасительному дереву. Клинт присел рядом со мной и тоже прислонился к стволу. Я чувствовала на себе его взгляд, но головы не повернула, просто сидела и смотрела на поляну, пытаясь осмыслить то, что сейчас произошло.

В эту минуту свинцовое небо начало сыпать на землю мягкие хлопья.

— Пошел снег, — тихо произнесла я.

Клинт вздрогнул от неожиданности, потом спросил:

Как думаешь, тебе удастся сейчас уйти отсюда?

Я слабо кивнула, внезапно ощутила промозглость воздуха и холодную сырость пропотевшей одежды. Клинт с трудом поднялся с земли, потом поднял меня, помог надеть перчатки и нацепил их сам.

Идти сможешь? — спросил он.

Да.

Мой голос по-прежнему звучал странно, но я, по крайней мере, вновь соединилась со своим телом. Меня пошатывало, голова кружилась, но я была уверена в том, что смогу идти.

Я подняла глаза на разбухшие тучи. Вместо мягких снежинок сыпались твердые большие шарики, ветер подхватывал их и направлял под резким углом. Я поежилась и плотнее завернула вокруг шеи сырой воротник.

Нам нужно вернуться в хижину, — тревожно сказал Клинт.

Он подхватил меня под локоть, и мы вместе шагнули из-под крон двух деревьев на ветер и снег.

Я ступала неуверенно, тяжело опираясь на руку Фримана. Когда мы достигли края поляны и укрылись под пологом леса, я уже дышала с трудом. Мы медленно пробирались сквозь подлесок, пока наконец не вышли на узкую тропу. Клинт не дал мне отдышаться и потянул по ней дальше.

Вскоре мы вышли к дубу, на вид очень древнему. Клинт свел меня с тропы, заставил сделать еще несколько шагов и позволил прислониться к целительному стволу.

Я закрыла глаза, впитывая тепло и энергию.

«Отдохни, Возлюбленная Эпоны», — пронеслось в моей усталой голове.

Готова? — Клинт не дал мне опомниться, потребовал идти дальше.

Возвращение домой напоминало какой-то сюрреалистический сюжет. Я спотыкалась на тропе, крепко хватаясь за сильную руку Клинта. Когда мне казалось, что я не могу больше сделать ни шага, он направлял меня к какому-нибудь древнему дереву. Я была похожа на почти разряженный мобильник. Мысли рвались и путались.

Неизменный оклахомский ветер продолжал усиливаться, пробиваясь сквозь толстый лесной потолок. Дневной свет померк, среди моих обрывочных мыслей мелькнул вопрос: как долго мы пытались открыть дверь в Партолону?

Должно быть, я произнесла его вслух, потому что ответ Клинта разрушил тишину:

Несколько часов — Было ясно, что он тоже выбился из сил, — Скоро стемнеет.

Я удивленно охнула.

У тебя все получится, Шаннон, девочка моя. Дом уже скоро, — пытался он изобразить уверенность.

Мы продолжали свой путь. Слово «дом» зависло в снежном воздухе. Дом остался там, на поляне. В моем сердце по-прежнему звучал печальный голос Клан-Финтана.

Я споткнулась на ступеньке, качнулась назад и в недоумении тряхнула головой. Клинт тут же обхватил меня и то ли внес, то ли втащил по ступеням.

Сиди здесь. Я разведу огонь.

Я упала в кресло-качалку, а Клинт опустился на колени перед огнем, сорвал с себя перчатки и трясущимися руками зажег спичку. Хижина настолько промерзла, что из наших ртов валил пар.

Огонь занялся легко. Вскоре дрова затрещали, но тепло по-прежнему не доходило до меня. Зубы стучали, лицо онемело от холода.

Клинт сорвал с себя куртку, стянул мокрый свитер и Рубашку, потом освободился от ботинок и штанов. Он быстро подошел к шкафу, стоявшему рядом с кроватью. Рывком выдвинул ящик, схватил свитер и надел его через голову. Тем же резким движением Фриман выхватил чистую пару джинсов, порылся в ящике, нашел какую-то фуфайку и тренировочные штаны. Свободной рукой он сорвал с кровати вязаную шерстяную накидку и кинулся ко мне. К этому времени меня била крупная дрожь.

Он долго возился с молнией на моей куртке, наконец справился с ней и грубо стащил с меня не только верхнюю одежку, но и кашемировый свитер.

Эй! — выкрикнула я, но Фриман не обратил на это ни малейшего внимания, снял с меня сапоги и поднял с кресла.

Я топталась как пьяная, пока он стягивал с меня кожаные брюки. Потом Клинт методично растер меня досуха шерстяной накидкой, помог напялить фуфайку и треники.

Посиди, пока я приготовлю теплое питье, — сказал он, толкнув меня обратно в кресло, затем подвинул его ближе к огню, укрыл мне колени шерстяной накидкой и решительно направился на кухню.

Тайфун, а не мужчина, — проворчала я синими губами.

Я слышала, как Клинт гремел посудой, открывал и закрывал дверцу холодильника. Я наклонила кресло к ярко горящему пламени, протянула к нему руки, наслаждаясь теплом и сознанием, что меня больше не трясет.

Клинт быстро вернулся, сунул мне в руку кружку с дымящейся жидкостью, а затем снова поспешил на кухню.

Пей, — бросил он через плечо.

Я обхватила кружку обеими ладонями и сделала маленький глоток. Мое тело буквально ожило, когда густой горячий шоколад прошел по горлу, попал в пустой желудок и тот угрожающе заурчал.

Не успела я позвать Клинта, как он опять появился с подносом наспех сляпанных сэндвичей, еще одной кружкой и ковшиком дымящегося шоколада. Прежде чем пододвинуть второе кресло-качалку к огню, он протянул мне сэндвич.

Я вгрызлась в толстые куски ветчины и сыра, уложенные между двух ломтей домашнего ржаного хлеба. Хорошо, что утренняя тошнота, по крайней мере на сегодня, так и осталась утренней. Мне показалось, что такого вкусного сэндвича я в жизни не ела.

Отлично, — сказала я и откусила еще.