Богомолец
Шрифт:
Мартен Гамперт в книге «Вы моложе, чем думаете», обозреватели Стивенс и Рокк назвали работы Богомольца «удивительными». В Румынии и Венгрии книга Богомольца «Продление жизни» уже дважды переиздана. Советских дипломатов в Берлине, Софии, Праге, Белграде атакуют сотни людей: чем занят сейчас Богомолец?
Но розы без шипов не бывают. Профессору Нейману в начале 1945 года Богомолец писал: «АЦС уже изготовлена в Америке: Калифорнии, Лос-Анжелосе, в больницах, где, по-видимому, есть толковые бактериологи. Мне прислали образцы жидкой и сухой сыворотки. Боюсь только, чтобы и в Америке не стали применять ее, как это сделали в Англии, там, где сыворотка, вообще говоря, противопоказана… Нужна
Ученый торопит и с изданием материалов Третьей Московской конференции по сыворотке. На конференции говорилось о шести тысячах больных, которым сыворотка помогла, и это дало право назвать ее ценнейшим стимулятором, не заменяющим и не исключающим, а усиливающим другие лечебные средства.
Постепенно работа института входит в прежнюю колею.
«Все было бы хорошо, только немощь досаждает, — пишет ученый в одном из писем, датированных мартом 1945 года. — И поправки после каждой очередной пневмонии все больше затягиваются». Но ученый бодрится: «В настоящее время чувствую себя весьма сносно, то есть почти работоспособен. Написал статью для молодежи о значении спорта для долголетия. Одновременно обдумал пятилетний план работы академии. Замечательное дело задумала партия: догнать и перегнать в ближайшее время достижения науки за границей. Трудно представить себе, какие преимущества в политике, экономике, обороне таит в себе осуществление этого замысла. Только боюсь, что не дожить мне до того времени».
Мысль о близкой смерти последнее время не покидает Богомольца. К счастью, у него есть талантливые преемники — Е. А. Татаринов, Л. Р. Перельман, И. М. Нейман, Р. Е. Кавецкий, Н. Б. Медведева, Н. Н. Сиротинин, Н. Н. Горев, О. А. Богомолец, В. П. Комиссаренко…
Каждый из учеников в науке имеет свои диапазоны деятельности и направления поисков. Первый — увлекается морфологией, второй — патологией дыхания, третий и четвертый — онкологией, пятая — биохимией. Есть среди них специалисты по вопросам иммунитета и аллергии, сердечно-сосудистой патологии, гематологии, эндокринологии. Одни любят сами экспериментировать, другие — больше теоретики.
И по характеру все это разные люди. Одни — замкнутые, другие — общительные. И все-таки учителю удалось спаять их в один коллектив. Они не только вместе работают — вместе слушают музыку, вместе охотятся, радуются, переживают неудачи!
Теперь жизнь «на общих основаниях» у академика все чаще чередуется с длительными периодами нездоровья. С болезнью А. А. Богомолец борется неистово. Ему кажется: стоит хоть раз признать власть болезни над собой, и — кто знает — удастся ли тогда вернуться к настоящей активной деятельности.
Застаревший туберкулез все беспощаднее разрушает легкие. Грозные пневмонии, отягощенные плевритом, никому после шестидесяти лет не проходят даром, особенно если не беречься. А больной продолжает жить со свойственным ему накалом: то его беспокоят виды на урожай, то строительство циклотрона, то весь он ушел в составление плана новых поисков в области борьбы с раковыми заболеваниями. Он не щадит себя: как-то девять часов провел в холодном помещении, где ставился интересовавший его опыт, изо дня в день мерз в неотапливаемом по чьей-то халатности кабинете.
Врачи требуют оставить дела — участился кашель, сильнее стала одышка.
— Саша, побереги себя! — умоляет жена.
— Я, Олюша, природу работой обманываю. Она смерти говорит: «Нет, старик еще силен! Ты его не трогай!»
Шестидесятипятилетие отмечали
очень скромно. Юбилей не вышел за рамки семейного праздника. За столом именинник шутил, как в доброе старое время. И гости втайне с облегчением думали: «У «новорожденного» дела еще не так плохи!»Но болезнь прогрессировала, а Александр Александрович продолжал неистово работать. Он спешит сделать еще и еще что-то.
Внезапно у больного появились отеки. Теперь путь от машины к дому ему казался нескончаемым.
Н. С, Хрущев, узнав о болезни А. А. Богомольца, потребовал отменить депутатские приемы. Но больной воспротивился:
— Есть у меня обязанность, от которой только смерть освободит. Это обязанность слуги народа.
Последний раз возвращаясь из академии, он впервые в жизни вынужден был попросить водителя донести до квартиры портфель и связку книг. Через несколько дней стало тяжело лежать. Больной теперь подолгу сидит в одной и той же напряженной позе. Малейшее движение вызывает болезненную одышку и острые боли. В перерывах между мучительными приступами кашля он успевает продиктовать невестке — Зое Вячеславовне Богомолец — перечень неотложных дел по Академии наук.
А над Киевом бушует пыльная буря. Знойная одурь стоит в городе день и ночь. Больного спасает только водяная завеса, остроумно устроенная домашними во всю ширину распахнутой на балкон двери. От нее воздух в спальне стал влажным, прохладным. Врачам даже показалось, что у больного наступило некоторое облегчение.
— Там, наверное, дел накопилось? — допытывался он у секретаря.
— Подымайтесь — в два счета расчистим!
— Да, надо выстоять, надо еще раз выкарабкаться!
Но смерть подкараулила — только выспаться дала. И буря к тому часу унялась. Сад, опоясавший дом, замер в такой неподвижности, как бывает только перед грозой.
И гроза разразилась…
«Совет Министров Украинской ССР и ЦК КПУ с глубоким прискорбием извещают о смерти…»
Бурная, прекрасная жизнь человеколюбца и патриота оборвалась…
Траурные митинги в Киеве, Харькове, Львове, Одессе. В траурных рамках газеты: «Украинский народ постигла тяжелая утрата — не стало виднейшего ученого современности, подлинного героя труда».
В президиум Украинской академии наук прибыл глава миссии ЮНРРА на Украине Пауль Ф. Уайт, чтобы выразить свое соболезнование.
— Члены миссии потрясены известием о смерти академика Богомольца, — говорит американец. — Каждый из нас ценил тот значительный вклад в науку, в дело прогресса и благополучия человечества, который он сделал. Смерть Богомольца — большая утрата для людей всех наций. Наше сочувствие относится не только к семье покойного, но и ко всему украинскому народу, который так остро чувствует эту потерю и считает ее своей личной.
В конференц-зал Академии наук направляются делегации от академий, университетов, предприятий, воинских частей. Растет, ширится море цветов: венки уже в несколько рядов опоясали зал.
Нет конца похоронной процессии. Гроб установлен на орудийном лафете. Это высокая воинская почесть, какой, кажется, не удостаивался ни один наш ученый. Так на Руси принято хоронить людей, свершивших ратные подвиги. А покойный воистину был одним из маршалов советской науки.
В скорбном безмолвии за гробом ученого идут члены украинского правительства и ЦК КП(б)У; среди них Н. С. Хрущев. А дальше — море людей.
Могила согласно воле умершего вырыта на территории Института экспериментальной биологии и патологии на улице Виноградной, ныне носящей его имя, под сенью им же посаженных деревьев. Ораторы говорят об одном: ученый испепелил себя в борьбе за здоровье людей, за их долголетие.