Бои без правил

Те, кого он ждал, появились в салоне, не дожидаясь, пока выйдут все. Москвичей тоже оказалось трое, и старшего Нечваль определил безошибочно: двигался впереди, одет официально – не по форме, но костюм-галстук, как положено. То пропуская, то, наоборот, слегка отталкивая очередного пассажира, он шел по проходу прямо к ним, и Нечваль поднялся – без спешки, без намека на субординацию, потому что они с этим чернявым крепышом в одном звании. Своим операм дал команду сидеть, и те напряглись, сдвинулись, словно сейчас их пленник отчаянно рванет на побег. Сам же Антон Хантер смотрел на происходящее со спокойным любопытством.

– Майор Нечваль? – спросил чернявый. – Брагин.

Оба были в штатском, без головных уборов, потому никаких козыряний – крепкого мужского рукопожатия достаточно. Сразу после этого чернявый вынул из бокового кармана удостоверение, предъявил, но так, для проформы и обмена верительными грамотами. Нечваль сделал то же самое.

– Как долетели? Нормально? – Дежурный вопрос, явно риторический, кивок в сторону Хантера. – Не укатал по дороге? Мужчина серьезный.

– Ничего. Ловить сложнее было.

Если чернявый майор и понял намек на то, что одни ловят, а другие – встречают добычу, то не подал виду.

– Ладно, майор, тут не надо задерживаться. – Шаг в сторону, кивок двоим, ждавшим своей очереди. – Принимайте, мужики. По описи.

– Антон Хантер – один, – подал голос арестованный.

– Поговорим еще, – буркнул Брагин, добавил: – Не здесь, ясно. Давайте, мужики, время дорого.

– Не терпится? – вырвалось у Нечваля.

– Начальство. – Чернявый развел руками, после хлопнул себя легонько по затылку. – Самим бы сдать скорее. А! – Брагин махнул рукой. – Сам же такой, майор.

Тем временем опера́ вывели арестованного в проход. Не зная, нужна ли какая-то особая церемония, Нечваль просто протянул Брагину ключ от наручников. Тот подбросил его на ладони, сунул в тот же карман, где лежало удостоверение.

– Пошли теперь к нам в тюрьму, Антоша.

Один из сопровождающих Брагина подтолкнул Хантера в спину. Тот, не оглядываясь, двинулся на выход, и мужчины сразу перестроились так, чтобы держаться от него по обе стороны.

– Ну, все, закончили. – Чернявый снова развел руками. – Теперь так, майор: мы в первой машине, она уже на бетонке. Вы за нами, транспорт есть. Выдвигаемся к нам, вся бюрократия там же. Потом, – он подмигнул, – товарищеский завтрак.

Нечваль машинально взглянул на часы.

– А, правильно! – быстро исправился Брагин. – Пока доберемся, пока туда-сюда, уже обед. Но – товарищеский. Плавно переходящий в дружеский. Не прощаюсь.

Москвич повернулся и пошел следом за своими, которые только что покинули салон.

Нечваль сунул руку в карман куртки. Как обычно, пачка сигарет была почти пустой – он уже давно привык не обращать на это внимания, зная, что можно угоститься у коллег. Чтобы сигареты были у него всегда , майор должен был покупать сразу блок, рассовывать пачки по карманам и ходить, весь топорщась. Ненавидя себя за то, что сейчас собирается сделать, понимая, что подает нежелательный пример пораженческого поведения, Нечваль все-таки вынул из своего кармана мятую пачку, громко позвал:

– Майор!

Чернявый москвич обернулся. Нечваль демонстративно помахал своей жалкой пачкой.

– Сигаретку хоть дай.

Тот ухмыльнулся, верно истолковав это самое «хоть», достал из другого кармана почти полную пачку, хотел кинуть, даже замахнулся, но потом передумал, сделал несколько шагов к нему, передал. Нечваль посмотрел на название: «Тройка», в Киеве таких нет. Сразу вспомнилось дворовое « Сам пьянел от того, как курила ты «Тройку» с золотым на конце ободком» [2] , достал одну из пачки, глянул – верно, золотая каемочка…

2

Строчка из стихотворения Юза Алешковского «Окурочек» (1962), ставшего впоследствии народной песней, классикой так называемой «лагерной лирики».

А потом, когда московский коллега уже покинул самолет, смял пачку, раздраженно кинул себе под ноги, не обращая внимания на недовольный взгляд стюардессы. Снова взглянул на часы – а ведь всего за пять минут управились.

Жестом велев своим операм идти на выход, Нечваль пошел первым. Как только ступил на трап, сразу ощутил холод мартовского шереметьевского ветра, поежился, отметив, что в Киеве все-таки теплее. Увидел, как быстро отъезжал черный БМВ, повертел головой, другой машины не увидел.

А вот она – темно-синяя «вольво» подкатила к трапу с другой стороны, из нее вышел высокий мужчина в форме, со своего места Нечваль разглядел майорские звездочки. Что у них, майоров девать некуда…

Высокий быстро подбежал к трапу, козыряя на ходу.

– Майор Брагин, МУР! Нечваль, да? Я звонил, у вас отключено. Пробки, мы чуть застряли, хотя по нашим меркам…

Ощущение катастрофы пришло в следующее мгновение.

Нечваль еще не осознал до конца, как так получилось, почему он это допустил. Но что-то в подсознании, вернее, не что-то , а включившееся на секунду раньше осознания ошибки оперское чутье заставило его не застыть соляным столбом, а развернуться, рвануться обратно в салон. Сбив с ног и перепуганную стюардессу, и оперов, которые пока еще ничего не поняли, майор кинулся на пол, завертел головой, пошарил цепким взглядом.

Пачка «Тройки», которую держал в руках чернявый, еще валялась, заброшенная носком туфли под сиденье… 

8

– Такая вот лажа.

К принесенному Мариной кофе Неверов за все время, что рассказывал, даже не притронулся. Однако, как он все же отметил, история вызвала у Виктора Хижняка пока что всего лишь какой-то светский интерес. Так налогоплательщиков занимают сплетни о проколах родной нелюбимой милиции, содержащейся на народные денежки: понабирают, мол, дармоедов, садистов и взяточников, только и умеют, что наркобизнес крышевать, с проституток кормиться да шишек с их сынками губастыми отмазывать.

– Зачем? – подала голос Марина. – Это интересно, правда. Не напишут про такие проколы нигде. Только для чего вы нам вот это привезли?

Она явно призывала своего мужчину в союзники. Но Виктор, бросив в ее сторону короткий острый взгляд, спросил деловито:

– Нашим ментам что-то было?

– До вечера без дела перекантовались в Москве. Определили всю троицу в какой-то кабинет, взяли какие-то показания, потом Нечваль нажрался до зеленых соплей, его подчиненные в вагон загрузили. А тут – то же самое: рапорта, объяснения, видимость действия.

– Даже по шапке не дали?

– А за что? – искренне удивился Неверов. – Вообще-то, могут и даже дают, только когда крайних ищут. А тут наши руководители посовещались и решили: крайние – в Москве. Те, кто давил, включал механизмы, в общем, те, благодаря кому Антона Хантера у нас отобрали.

– Протекло у москвичей, – согласился Хижняк. – Ловко. Просто, как топором по башке. Но все равно ловко.

– Даже пробки учли, – кивнув, сказал Неверов. – В том смысле, что по пути следования настоящего майора Брагина организовали дорожный заторчик. Задержалась группа Брагина не более чем на десять минут, они даже не придали такой мелочи значения. А этого времени как раз хватило. Ладно, на месте Нечваля кто угодно мог оказаться. И забылась бы история, когда майор протрезвел окончательно…