Бои в застое

Брежнева слова простонародного знахаря явно пришлись по душе. Он помолчал, доел борщ и принялся за второе.

– Ты кушай, – подвинул он салат из помидоров с луком, – хорошая пища. Мне уже не хочется, а тебе сам бог велел. А то может коньячку?

Не успел Миша отреагировать, как Брежнев скомандовал:

– Сережа, налей лекарю стакан коньяку.

Миша глазами показал, мол, наливай поменьше. Чекист также глазами показал, что нельзя – раз генеральный секретарь велел – значит надо выполнять.

Как же они любят выпить! Миша с тоской и некоторым испугом смотрел на стакан буроватой жидкости. Какой он после этого лекарь?

Примерно так он и высказался, аргументируя отказ. Брежнева этим пробить было сложно.

– Я помоложе был, однажды стакан водки принял, да еще целое совещание провел. А ты тут жалуешься. Пей, давай! В твои-то годы литрами надо пить.

Под понукания Брежнева и поощрительными взглядами окружающих Миша кое-как принял на грудь коньяк. Весь стакан. И хотя он периодически закусывал мясом и салатами, но к концу стакана в голове зашумело, а попадающие в фокус раздваивались.

Кажется, ему пора убираться в свое временное жилище и провести экстренное отрезвление.

Он кое-как поднялся и попытался зафиксировать свое вертикальное состояние. Не с первой попытки, но это ему удалось. Брежнев, увидев, что лекарь тоже закончил ужин, громко поблагодарил столовских работников.

– Леонид Ильич очень вежлив и всегда ценит труд работников, даже уборщицу или кухарку, – с уважением сказал незаметно подошедший Алексей, беря пьяненького лекаря, – всем бы быть такими вежливыми.

Миша под влиянием такого поведения генсека и под влиянием коньяка также промямлил нечто вроде благодарности. Впрочем, на его слова уже никто не обратил внимания. Не велик чин, чтобы отвечать ему. Ходят тут всякие пьяненькие. Ну, нет так нет. Наше дело сказать спасибо.

Брежнев уже отошел от стола, но у выхода задержался, разговаривая с охранником. Миша поспешил, с трудом сохраняя равновесие. Невежливо (как минимум) заставлять ждать такого чиновника. Ведь очевидно, что генсек ждет именно его.

Увидев подошедшего экстрасенса, Брежнев добродушно ухмыльнулся:

– Что задержался, девок высматриваешь?

Миша, как мог, отшутился. Смотри-ка, а пациент острый на язык. Не потерял еще чувство юмора за годы напряженной жизни.

Они, не торопясь, поднялись на второй этаж, после чего Миша попросил час на отдых.

Брежнев понимающе посмотрел на него, спросил:

– Отойдешь за час-то?

– Отойду, – как можно тверже сказал Миша.

– Давай, – поощрил его Брежнев, – а то мои чекисты набрали материал, что ты месяцами не трезвел, на троих несколько бутылок выпивали в один присест. А тут вырубился, как младенец, – он неожиданно остро посмотрел на странного экстрасенса.

Миша постарался мобилизовать все ресурсы организма для дальнейшего разговора, понимая, что находится на грани провала. Сделал вид, что очень растерян и оттого мямлит:

– Понимаете, Леонид Ильич, познакомился с хорошей девушкой. Ей я тоже понравился. Но она поставила условие: прекратить пьянствовать. И вот уже полтора месяца веду трезвый образ жизни. И от этого водку понюхаю – шатаюсь.

– Понимаю, – сочувственно сказал Брежнев, – у нас в СССР у мужиков две проблемы – выпивка и бабы. Знакомо. Иди, Миша, час в твое распоряжении. Если опоздаешь, сильно ругаться не буду.

Они разошлись – генсек побрел к себе на третий этаж, а лекарь – в свою квартирку, приходить там в трезвое состояние.

Для начала он принял контрастный душ, а после этого принялся проводить комплексные процедуры.

Вообще-то, это мероприятие нацелено на восстановление организма после сильных усталости и стресса, например, отравления. Но Миша вполне реально полагал, что оно может способствовать отрезвлению сознания и выведению алкоголизма из тела.

Благо что, если у обычного населения ХХII века наличествовали только отдельные навыки фуги укрепления в легкой форме, то сотрудники спецслужбы еще на этапе обучения тратят несколько лет на усвоение полной фуги исцеления. И более того, провал на этом этапе приводит к увольнению со спецслужбы с переводом в виде компенсации на административно-техническую службу.

Через полчаса Миша почувствовал гораздо легче, а ближе к истечению положенного срока (1 час) весь коньяк был выведен из организма.

Как раз к этому времени послушался стук в дверь. Прибыл сотрудник девятки. Сильно же нуждается в лекаре генеральный, если приобрел такое качество, как пунктуальность. Обычно он не считал минуты и даже часы.

– Да-да, – отозвался Миша из вежливости.

Дверь открылась и в проеме оказался Алексей.

– Прикреплен я к нему, что ли? – подивился Миша и сел на кровати. А то неудобно лежать в присутствии постороннего.

А Алексей впервые проявил помимо обычных вежливости и осторожности, такое чувство, как острое любопытство.

Что-то пронюхал? Шеф приказал узнать дополнительно? Подозрительно быстро напился?

Дав Алексею рассматривать себя в упор, Миша посмотрел чекисту в глаза. Мол, может хватать лапать глазами, я же не женщина?

Алексей не стал сердится за вызывающее поведение лекаря, лишь хмыкнул:

– Не откроешь секрет, как ты протрезвел за короткий срок? Или спектакль устроил в столовой?

Кажется, сотрудник КГБ в чем-то заподозрил его в чем-то нехорошем. Это плохо. Необходимо найти очень хорошую отмазку, чтобы снова стать белым и пушистым и не подозрительным для силовиков. А не то всего перспективные планы накроются белыми тапочками.

– Нет, в столовой я действительно опьянел. А как еще прикажите быть после стакана коньяка? А по поводу протрезвления… Это всего лишь особая методика. Я могу вас научить. Только врачам не показывайте, это или вас уволят, или меня сожгут. Методика-то ведьминская.

Интересно было смотреть на лицо. Сначала недоверчивое и даже подозрительное, потом заинтересованное. И, наконец, растерянное, когда услышал о возможных репрессиях.

Конечно, можно было подумать, что экстрасенс пошутил, но слишком уж серьезно он себя вел. Как будто выдавал страшную тайну и передавал с ней часть своей ответственности. Все это было сотруднику девятки хорошо известно и очень неприятно.

– Я подумаю, – выдавил Алексей. И, похоже, сказал так единственно, чтобы не отрезать себе пути отхода. Вздохнул, предложил: – пойдем, не надо заставлять ждать Леонида Ильича.