Боксер-5: назад в СССР

Слышать это было довольно смешно, особенно от человека, который сам сейчас полз на коленях, будучи не в силах подняться на ноги — отчасти от опьянения, отчасти от нокаута. Вообще, у таких персонажей какая-то нездоровая фиксация на коленях. Наверняка психологи будущего найдут этому убедительное объяснение.

«Что же у этих блатных за привычка такая — хвастаться тем, что сидел?» — подумал я. «По мне, так невелика заслуга. Тем более, что попасть в эти места можно и случайно, а все, что там научат делать — так это татуировки колоть, по фене ботать да на окружающих людей смотреть как на врагов. И вообще, на что такие персонажи тратят свою жизнь? Пальцы гнуть, водку пить да время от времени на нарах валяться? Самим-то не противно? Я бы уже с тоски помер от такой жизни».

— Что это с ним? — спросил отец, удивленно глядя на удаляющегося соседа и почесывая затылок.

— Ну как же что? — переспросил я. — Ты же ему двинул, он и рухнул сразу. Здорово ты ему попал, молодец, батя!

То, что я могу уделать таких вот недокрутых, отец и сам видел воочию — тогда, на ринге. Но мне очень хотелось придать и ему хоть немного уверенности в себе. Кажется, я начинал проникаться к этому человеку какими-то чувствами, похожими на родственные.

Вернувшиеся с прогулки мама и тетя, разумеется, увиденному не сильно обрадовались. Все-таки последствия от встречи с соседом Витей были у отца налицо, точнее, на лице.

— Слушай, он чего-то совсем уже разошелся, — покачала головой тетка. — То вроде ничего-ничего, а то вот начинает выступать на ровном месте. Пьянки эти еще его бесконечные… Надо, наверное, к участковому сходить.

— Зачем? — удивился отец. — Что там ему этот участковый-то сделает? Мозги другие вставит? Сомневаюсь.

— Насчет мозгов не знаю, но вот пистонов он ему точно вставит, — заметила тетка. — Таких только этим и можно угомонить, другого языка они не понимают.

— Не волнуйтесь, девочки, — гордо улыбнулся отец. — Тут участковый не понадобился. Я ему уже сам вставил! Да так, что он на еде гнущихся ногах уходил.

— Ой, чего ты там ему вставил-то, — недоверчиво поморщилась мать, переодевшись ко сну. — Ты не путай: это сын у нас теперь боксер, а ты как был шахматистом, так и остался!

— Ну шахматистом-то я, конечно, остался, — отцовская улыбка стала еще шире. — Но вот хамло это на место поставил — Мишка не даст соврать!

Мама и тетя непонимающе посмотрели на меня. Насладившись их реакцией, отец в красках расписал встречу с соседом, особое внимание уделив тому, как он со всего размаху врезал ему по физиономии и потом увидел, как тот уползает за забор. Я поддакивал на правах единственного свидетеля.

— Ну ты даешь, — сказала тетя Маша. — С Витькой разобраться — это, конечно, давно назревало.

— Так ведь всякого человека можно достать до печенок, — авторитетно заявил я. — Вот и папу достали. А что, этот Витька, получается, не в первый раз так буянит, когда нажрется?

— Да какое там первый, он всю жизнь такой, — махнула рукой мать. — Когда-то, когда я была примерно в твоем возрасте, тетя Маша уже здесь жила, и я приезжала к ней в гости. Витька в то время был здесь первым парнем на деревне! Это сейчас он опустившийся уголовник и алкаш беспробудный. А тогда, по молодости-то, он был вполне симпатичным парнем, постоянно сыпал всякими анекдотами и частушками, ну такими, знаешь… на грани. На гармошке играл, да и силой отличался — если вдруг хулиганы какие, то Витька их сразу мог урезонить, причем многих даже побить в одиночку.

— Девчонки на такого, небось, вешались гроздьями, — сказал я.

— Вешались — не то слово! — улыбнулась мать. — Проходу ему не давали. Не могу сказать, что он таким везением уж совсем не пользовался. Но все равно, когда я приезжала, он всех своих деревенских девок оставлял — и ко мне. Мол, соглашайся, если со мной будешь, никто тебя не посмеет тронуть, не пожалеешь, я и сейчас первый парень, а пойду зарабатывать — так вообще как сыр в масле будем кататься, проживем долго и счастливо, ну и так далее. Уж что-что, а по ушам ездить он был мастер.

— Ну а ты что? — спросил я, не подумав о том, как этот вопрос будет звучать в присутствии отца. Впрочем, он-то наверняка всю эту историю знал от начала до конца, что называется, из первоисточника. А то и сам наблюдал или даже участвовал. Так что вряд ли мать сейчас выдавала мне какую-то строжайшую семейную тайну.

— А что я? У меня тогда уже твой отец был, — подтвердила мать мою догадку. — И у нас уже было все серьезно, хотя бы еще и совсем молодые были. И я постоянно его отшивала, так прямо и говорила, что у меня парень уже есть и мне другие неинтересны. Но Витька же разве когда-то это останавливало! Он постоянно к отцу твоему и лез. То где-то на улице встретит и начнет угрожающе так разговаривать — предупреждаю, мол, не стой у меня на дороге. То к нам сюда припрется, когда мы все вместе соберемся. Заявится, в комнату вломится, не обращая внимания ни на кого, и стоит в дверях — мол, ну что, воркуете, голубки, а что, если я твоему хахалю сейчас голову проломлю, чтобы на мою поляну не лез?

— Ничего себе герой, — почесал я в затылке.

— Ой, не говори, — мать откинула челку со лба. — Он уже тогда всех достал. Так, как сейчас, он, конечно, тогда не пил, но для подростка закладывал за воротник все равно прилично. Поэтому всегда был развязным… Ну, в общем, с твоим отцом у них постоянно был конфликт из-за меня. Я-то ни к кому уходить уже не хотела. И физически Витька всегда побеждал, потому что, как у нас тогда говорили, все свои мозги в мышцы перекачал.

— Но всему рано или поздно наступает конец! — гордо вставил отец. Мать умиленно посмотрела на него.

— В общем, когда он садился, мы чувствовали себя более-менее спокойно, — продолжила она. — Тем более что жизнь его становилась все более криминальной, и была, честно говоря, надежда, что однажды он где-нибудь сгинет навсегда. Он же ведь не только мне — всему поселку стал житья не давать! Как напьется — сразу идет буянить куда в башку пьяную взбредет. Орет, что он тут главный, что все должны перед ним по струночке ходить, потому что он здесь с рождения живет… Машка вон тоже здесь с рождения живет, и что? Ну а перед тем, как он в третий раз сел — пока что в последний — они с отцом опять повздорили, чуть ли не до драки. Хотя нет, до драки тогда все-таки еще не дошло, но, когда уходил, он ему сказал что-то вроде «бойся» или как-то так…

— «Ходи и оглядывайся, я еще появлюсь и ты пожалеешь, что связался», — процитировал отец.

— Вот-вот, — кивнула мать. — А потом его взяли за что-то, буквально на следующий день, или через день, что ли… И когда мы узнали, что он опять сел, то я места себе не находила. Он ведь садится-то ненадолго: год-два-три — и на свободе. А я все думаю: выйдет — и опять начнет приставать. Уж прямо не знаю, куда и деться-то от козла этого… Жилье обменять? Так домик вроде старенький, на что-то хорошее его вряд ли обменяешь. Если только совсем уж в какой-то глуши. А что Машка в той глуши делать-то будет? Тут все-таки и места уже родные, и природа вон какая, и до Москвы недалеко — считай, почти в столице.

— И вы приезжаете в Москву — есть где остановиться, — вставила тетя Маша свои пять копеек.

— И это тоже, — кивнула мама, — хотя, честно говоря, это не главное. Где остановиться-то, нашли бы — знакомых много, да и не так уж часто мы в Москву-то ездим. Главное — некуда деваться-то. Вроде как и сложно здесь с этим придурком, а и уехать некуда. Это же нужно найти хороший вариант обмена, нужно придумать, как быть с работой…

— Ну вот видишь, как хорошо, — снова вмешалась тетя Маша, — теперь ничего придумывать и не надо. Пока мы с тобой гуляли, наши ребята все без нас решили.