Боксер-7: назад в СССР

— Я буду продолжать, — твердо заявил я, пока доктор, вызванный рефери, осматривал и обрабатывал мое рассечение. — Все в порядке, ничего криминального.

— Семеныч, а ты что, думаешь, он сейчас в адеквате? — усмехнулся тренер сборной. — После того, как его вот так со всей дури шандарахнули по башке?

— Короче, — яростно взорвался Григорий Семенович. — Либо мой ученик продолжает выступление, либо ты сейчас сам будешь не в адеквате, причем от того же самого!

Вообще-то, конечно, такие выпады в сторону коллег на чемпионате, да еще в присутствии журналистов, готовых в любую секунду наброситься на «жареное» — это международный скандал. Но тренер советской сборной, видимо, понял, что наш Семеныч не шутит и пойдет на все, чтобы меня отстоять. А если кто-нибудь начнет всерьез разбираться, что произошло, то, не ровен час, может всплыть и его «наставничество», направленное на то, чтобы я вылетел с соревнований. Поэтому он не стал обострять и махнул рукой — мол, делайте, что хотите, раз вы такие принципиальные.

— Парень, а ты точно готов продолжать? — тихонько переспросил меня доктор. — У тебя тут гематома-то серьезная.

— Точно, — кивнул я и попробовал пошутить: — главное, мозг-то не задет.

— Ну смотри, — покачал головой доктор, — Тогда я тебя предупреждаю: еще один пропущенный удар — и я сам снимаю тебя с боя. Учти: победы победами, но у нас тут все-таки спорт и бокс, а не бои без правил и смертоубийство.

С таким напутствием я отправился на следующий раунд. С первых же секунд я ощутил всю правоту доктора: теперь мне не то что сражаться — просто устойчиво стоять на ногах и то требовало значительных усилий. Один глаз у меня буквально закрылся от натекшей крови и гематомы. Кубинец не преминул воспользоваться этим и начал бить преимущественно с моей «слепой» стороны.

Никаких обид на соперника в этом смысле у меня и быть не могло: это бой, а не игра в поддавки. Будь я на месте этого кубинца, действовал бы точно так же — задача каждого из нас на ринге — победить, а не демонстрировать свою готовность к самопожертвованию. Жалеть, подбадривать и поддерживать друг друга мы будем за пределами ринга, а в нем — только борьба, жесткая, а иногда и жестокая. И в этой борьбе обстоятельства были явно не на моей стороне: пользуясь тем, что я уже не могу в полном объеме оценивать обстановку, кубинец быстро выровнял бой.

Не знаю, на чем я еще умудрялся продолжать держаться в эти секунды. Наверное, меня держал на ногах мой характер, упрямство, благодаря которому, возможно, я в свое время вообще пришел в бокс. Вот и сейчас — пусть не так эффективно, пусть практически не атакуя, но я продолжал боксировать уже едва ли не рефлекторно. Впрочем, если уж считать это рефлексами, то они у меня были отработаны тоже будь здоров!

Тем временем приближался миг окончания боя. Еще каких-нибудь несколько секунд — и все решится! Решится, кто станет победителем в бою с представителем одной из сильнейших боксерских школ в мире, кто станет участником Олимпиады. Перед глазами, как по заказу, поплыли картинки: вот мои родители хвастаются перед соседями и знакомыми газетой, где на первой полосе опубликована моя счастливая физиономия — чемпион Европы! Вот дворовые приятели окружают меня и с восхищением пересказывают, как они узнали о моем чемпионстве. Вот друзья-динамовцы говорят, что если поступать по справедливости, то отправлять на ближайшую Олимпиаду нужно только меня, а не кого-либо еще. А вот Яна, прижавшись ко мне, нежно обещает следить за всеми моими выступлениями и болеть за меня на всех соревнованиях…

А вот я, как будто подхваченный неведомо откуда взявшейся силой, наношу неожиданный и решающий удар по кубинцу, и он, споткнувшись от такой внезапности, падает на ринг! Победа!

Если до этого у меня не видел один глаз, то теперь было ощущение, что не слышат оба уха. Такого массового вопля болельщиков не было, пожалуй, с моей прошлой жизни! В какую сторону я бы ни поворачивался, всюду видел прыгающих и орущих людей, многие из которых были с советскими флагами. А в своем углу я оставшимся глазом различил Григория Семеновича, который тоже что-то кричал и параллельно протирал глаза.

«Да, стареет Семеныч», — подумал я. «Совсем сентиментальным становится. Хотя тут действительно есть от чего растрогаться!».

— Я же говорил! — ликующим голосом кричал Григорий Семенович, когда я наконец подошел к тренерам. — Я же говорил, что ты все сможешь! Я говорил, а некоторые не верили!

С этими словами Григорий Семенович со значением посмотрел на тренера советской сборной, который вроде бы тоже улыбался, но за этой улыбкой не ощущалось даже малейшей радости, которую должен бы испытывать тренер за своего подопечного.

— Молодец, — сухо произнес он, пожимая мою руку. — Поздравляю.

Я вежливо поблагодарил его и направился в раздевалку. Нужно было не только переодеться, но и прийти в себя после такого, прямо скажем, драматического выступления. Только вот дорога в эту раздевалку постоянно преграждалась — такое впечатление, что поздравить меня прибежал весь дворец спорта, а многим хотелось не только сказать какие-то поздравительные слова, но и что-то пообещать или предложить.

— Ну что, поздравляю! — радостно схватил мою руку кубинец, который совсем недавно организовал мне рассечение брови. — Сегодня ты меня, конечно, сделал! Но ничего, посмотрим, что будет дальше!

— Обязательно посмотрим, — с усталой улыбкой откликнулся я. — Для этого и работаем!

— Михаил, — вдруг раздался рядом уже знакомый мне голос с англоязычным акцентом. Я обернулся и увидел того самого американца, который предлагал мне поездку в Штаты за миллион долларов.

«Этому-то чего еще от меня надо», — подумал я с досадой, вызванной не столько самим предложением, сколько фактической невозможностью его принять. «Обговорили же все!»

— Что? — отозвался я. — Мы, кажется, уже все решили.

— Ты меня не понял, парень, — покачал головой американец. — Ты сейчас показал такой уровень, такой красивый бой! В Америке это пройдет просто великолепно! Интерес будет по всему миру, я тебе обещаю!

— Я же сказал, — начал было я, но американец меня перебил:

— Тогда речь шла о миллионе долларов, верно? Так вот, то предложение отменяется! Я предлагаю тебе два! Два миллиона долларов! За то, что ты приедешь к нам в США и продемонстрируешь свое мастерство на весь мир!

«И вот не нашел же он лучшего места для своего предложения», — подумал я, «чем коридор дворца спорта, до отказа забитый людьми! Еще не хватало, чтобы кто-нибудь подслушал наш разговор. Доказывай потом, что ты тайно не сотрудничаешь с заграницей!»

— Я уже говорил, — со значением, подчеркивая каждое слово, повторил я. — Ваше предложение очень заманчиво, но я вынужден его отклонить. Я выступаю за свою страну, и мои профессиональные цели касаются исключительно советского спорта. Если вы сумеете договориться с нашим министерством, с обществом «Динамо», которое я представляю, и организовать все официально — тогда и поговорим. А пока что у меня нет возможности даже обсуждать подобные предложения, не то что принимать их. Всего доброго!

С этими словами я решительно направился в раздевалку, оставив американца с самым недоуменным выражением лица, которое я когда-либо встречал в обеих своих жизнях. Кажется, он так и не понял «этого чокнутого русского», вот так запросто отказывающегося от предложения, которого большинство спортсменов не могут дождаться на протяжении всей карьеры.

Глава 18

Время летело так быстро, что я не всегда успевал не то что оглянуться, но и даже осознать, какое событие сегодня мелькнуло за горизонтом, чтобы уступить место новому. Промчался чемпионат мира — отгремели поздравления, залечилась рассеченная бровь, восстановились силы.

Позади остался и следующий чемпионат СССР по боксу, где я взял уверенное первое место своей весовой категории. Кажется, победы уже начали входить в привычку, и у моих знакомых выработалось что-то вроде рефлекса: «если Мишка где-то выступает — точно займет первое место!».