Боксер: назад в СССР

Ко мне подсел Солома, который некоторое время молча наблюдал за моими художественными стараниями, но потом протянул мне термос.

— Будешь?

— Это что?

— Шиповник остался, мама с собой давала. Прохладненький, — пояснил он.

Я отказываться не стал, глотнул шиповника. Было довольно жарко, поэтому освежиться не мешало.

— Эт ты че рисуешь? — заинтересовался Солома.,

— Это… — я взглянул на свой рисунок. — Не знаю, наверное, Олимпийские кольца.

Я особо не задумывался, что рисовать. Но кольца как-то сами по себе вышли из-под моей коряги.

— Круто, — заверил Солома. — Только шахмат же на Олимпиаде нет?

Я ничего не ответил. Тома, как заведённая, вещала, как полвека назад товарищ Ленин поставил задачу разработать и реализовать план по электрификации страны. По крайней мере, это её немного успокаивало. Так, глядишь, мы и до конца смены как-то уцелеем.

— Херня война, главное — маневры, — хмыкнул Солома. — Короче, есть тема, как наверняка поймать ежика-матерщинника!

— Вываливай, — без особого интереса сказал я, продолжая подравнивать и дорисовывать олимпийские кольца.

— Ты в курсе, что обычно ежи жрут?

— Как-то не приходилось интересоваться.

— У меня в селе, когда я к бабушке езжу, ежей полно, поэтому знаю. Больше всего ежики обожают саранчу!

— Пилипенко! — вдруг заорала благим матом Тома на одного из пионеров, который поплыл к буйкам. — А ну вернись!

Скорее всего, паренек не услышал, ну, или сделал вид, что не слышал вопль старшей пионервожатой. По крайней мере, он продолжил плыть. Зато Аллочка от таких криков вздрогнула.

Рома, последовательно выполнявший роль хорошего полицейского с пряником в противовес плохой Тамаре с кнутом, с усмешкой выдал:

— Тамара Ипполитовна, буйки на то и стоят, что до них доплывать можно, а вот за них — нельзя. К тому же, Виталик раньше занимался плаваньем и имеет юношеский разряд. И на воде держится как поплавок, в отличие от некоторых.

Последние его слова долетели прямо в цель. Тома надулась, выгнула грудь колесом, но промолчала. Не знал, что она плавать не умеет. Ну вот что с ними делать? Взрослые, вроде бы, люди… Ну не мне же их разводить по углам.

— Так? И? — я покосился на собеседника, который уже навострил уши, явственно услышав в словах Романа подколку.

— Забыл, че говорил…

— Саранча, ежики, — напомнил я. — Продолжай.

— А! Ну как, поймаем кузнечика, положим в банку и сделаем ловушку на ежика-матершинника.

— Не боишься, что он тебя пошлет с такими планами? — я улыбнулся. — Всё-таки матерщинник.

— Не-а.

— И что ты будешь с ним делать, когда поймаешь? — мне был не особо интересен ответ, но время до нашего заплыва хотелось скоротать.

— Как что, — Солома перешел на заговорщический шепот. — Говорят, что ежик знает такую матюгню, которую никто никогда не слышал.

— А как узнать, что это матюгня, раз ее никто не слышал и не знает?

— Натурально. Уши завянут…

Тома, оказывается, исправно следила за временем купания и дала отмашку Роме выводить пионеров на берег.

— Наконец-то! — Солома поднялся с песка и отряхнулся.

Пионеры на берегу оживились, настал черед строить угрюмые рожи искупавшимся. Ясное дело, никто не горел желанием выходить на берег.

— Посчитаемся! — Тамара принялась поголовно считать вышедших из воды.

Роман Альбертович вышел из реки, кинув на берег взгляд из-под поднятой брови — настала очередь Тамары Ипполитовны заходить в воду. Наша десятка подошла к берегу. Я обратил внимание, что Тома действительно боится воды и заходит в реку опасливо, даже не моча купальник. Освоившись, Тома распрямила плечи, поправила шляпу и, сдержавшись и не став многозначительно оглядываться на Рому, дала отмашку, что мы можем заходить.

— А-а-а! — с воплем, как в последний бой, в реку бросились пионеры.

Тома даже не предприняла попытки ругаться, потому что одновременно увернуться и не выглядеть беспомощно — в старшую пионервожатую полетели брызги. Солома и вовсе специально топал так, чтобы брызг было побольше, а разбежавшись, сиганул в воду бомбочкой. Тому обдало волной.

— На берег пойдешь! — пригрозила она, но никто не слушал.

Я, в отличие от пацанов, не стал бежать, а спокойно и даже в некоторой степени вальяжно зашел в воду. К воде надо попривыкнуть, как-никак.

— Умница, Миша, хоть у кого-то мозги есть! — прокомментировала Тамара, отряхивая модную соломенную шляпу.

Я боковым зрением заметил, как Рома, рассадив детей под навесом, раз-раз — и незаметно зашел за раздевалку. Немного помедлив, поднялась Алла и двинулась в ту же сторону. Молодые, что с них взять, тем более, первая десятка пионеров приступила к поеданию съестных запасов, которые предусмотрительно взяла доктор.

— Ой, куда ты! — вскрикнула наша вожатая.

Я инстинктивно обернулся, всё-таки детской беззаботности во мне давно нет, и увидел, что Тома уронила шляпу. Та, подхваченная течением, начала уплывать. Причем плыла она довольно быстро.

Я решил Томе помочь и поплыл было за шляпой, но та категорически отвергла помощь и указала мне рукой на мелководье.

— Я сама!

Старшая пионервожатая попыталась шляпу перехватить, но ничего не вышло. Она зашла по пояс, потом по горло, но шляпу продолжало быстро уносить в сторону буйков. Не зевай, на то и ярмарка, мне ее теперь тоже не достать.

Я думал, и для Тамары это очевидно. Однако Тома не привыкла проигрывать и решила таки предпринять рывок. Зря…

В смысле, шляпу-то она достала, но когда, довольная собой, попыталась найти ступнями речное дно, то ушла под воду.

Глава 23

Я бросился на помощь тонущей Томе, оттолкнувшись от дна. Плавал я всегда неплохо, даже выше среднего — в смысле, речку, на которой мы купались, я мог бы переплыть от одного берега на другой и обратно и еще бы остался резерв. Но как это будет в нынешнем теле, я не знал. Впрочем, через несколько гребков сомнения рассеялись. То ли под влиянием адреналина, то ли от того, что я всё больше становился хозяином этого тела, но чувствовал я себя в воде, как рыба.

Приблизившись, я крепко обхватил старшую пионервожатую за плечи — сзади, чтобы Тамара с перепугу не вцепилась в меня и не потащила на дно. Учитывая, что она как-никак килограммов на дцать больше меня, такой поворот стал бы серьезной проблемой.

— Держись, — коротко бросил я, чтобы хоть как-то ее успокоить.

Я впервые видел вожатую настолько беспомощной. Тома вряд ли отдавала себе отчет в действиях, потому что все-таки попыталась в меня судорожно вцепиться. Ну нет, дорогуша, так мы только вместе пойдем на дно, я ж ведь не пенопластовый. Я аккуратно сунул руку Тамаре под подбородок и подтащил девушку к себе, она коснулась моей щеки своей щекой, отрывисто дыша.

— Спокойно, слушай меня, иначе мы вместе пойдем ко дну, — забулькал я ей на ухо.