Болевой прием

Только-только мы избавились от лишнего, как в кабинет вернулся майор с тремя штатскими. Автоматчики остались в коридоре. На меня никто не обратил ни малейшего внимания. Майор и штатские приблизились к Антонине, в руках у офицера была папка с бумагами.

– Возникла такая ситуация... – начал майор, распахнув папку, точно хотел показать Глебовой некий важный документ.

А в следующее мгновение один из штатских молниеносным движением ударил меня ногой в живот, второй почти одновременно схватил за шею и начал проводить удушающий прием, третий не менее профессионально зафиксировал кисти моих рук сталью специальных наручников.

– Гладкова Евгения? – поинтересовался тот, который ударил в живот.

Второй отпустил мою шею, и, несмотря на боль в корпусе, я сумела выпрямиться.

– Гладкова или нет?

Второй вопрос был адресован Антонине.

– Да, Гладкова, – ответила та, чуть придя в себя от шока столь стремительных действий. – А в чем дело?

– Гладкова Евгения обвиняется в убийстве генерала спецслужбы Прохорова, – ответил Антонине майор. – И еще в убийстве и ранениях сотрудников ЧОПа «Парадигма».

Вот оно как повернулось! И взяли грамотно, опытных волкодавов прислали. Выходит, я заминировала машину Сократа Ивановича?! Веселенькое начало...

– Увести! – скомандовал майор волкодавам.

Глебова пыталась что-то возражать, но майор вежливым голоском сказал, что сейчас все объяснит. Мне же пришлось покинуть кабинет подруги. Волкодавы вели меня под руки, фиксируя каждое движение.

Офицеры, как известно не бьют женщин...

Они их убивают. И еще, в исключительных случаях, немного мучают. Сейчас был именно такой исключительный случай. Поначалу со мной ведут себя корректно, в соответствии со служебной инструкцией о задержании и личном досмотре женщин-преступниц. Меня в наручниках препроводили в соседнее милицейское здание, где находился ментовский изолятор. Там препроводили в специальное помещение без окон, похожее на тюремный карцер.

– Благодарю вас, майор, – произнес находившийся там высокий импозантный мужчина с бородой и в огромных темных очках.

На мента он похож не был... Уж не сам ли Граф решил поиграть со мной в свои игры?!

– Оставаться с ней наедине опасно, – заметил майор, судя по всему службист-буквоед. – По ориентировке она проходит как террористка!

В самом деле, я ведь генерала спецслужбы завалила! Стало быть, в розыск меня объявили официальным образом. А этот майор в должниках у бородатого, и сейчас доблестно отрабатывает, но при этом пытается чтить букву закона.

– Мне не впервой, – отозвался бородач. – Свободны, майор!

– Хорошо, – кивнул тот. – Только обыщем для начала...

Сам он то ли побоялся, то ли решил соблюсти законность, но для обыска вызвал крупную толстозадую даму-мента. Она также была в звании майора, со знаками различия милицейского следователя, и сильно походила на свинью, одетую в милицейскую форму. Видимо, никого другого для обыска не нашли. Ни слова не говоря, дама-мент профессионально ощупала меня, затем пожала своими пухлыми плечами, дескать, ничего опасного. Проделала она это с заметно брезгливым выражением на щекастой физиономии.

– Все свободны! – уже откровенно недовольным голосом распорядился бородач. – Ключи от наручников оставьте мне.

– Как знаете, – только вздохнул милиционер.

– Надеюсь, мы сможем найти общий язык, – начал бородач, как только менты покинули помещение.

– Сначала снимите вот это, – кивнула я на наручники. – Или боитесь?

– Чего? – скривил он бородатую физиономию. – Сейчас, одну минуту!

Он расковал мою левую руку, а за правую вздернул меня к трубе парового отопления, которая проходила чуть ниже не слишком высокого потолка. Защелкнув наручники на трубе, бородач заставил меня вытянуться в полный рост, едва касаясь ступнями пола. Сделал он это очень быстро, привычными, тренированными движениями... Тварь, единственное, что он не учел, это то, что оставил мне вторую руку.

– Вот так мне гораздо удобнее с вами разговаривать! – убирая в карман ключ, проговорил бородатый и тут же слегка ткнул меня в солнечное сплетение.

Согнуться я не могла, с трудом удержала в себе стон... Все это явно было только началом, а мне нужно сберечь силы.

– Что вы хотите? – пробормотала я, стараясь не смотреть на бородатую харю.

– Не так уж и много. Как сами понимаете, серьезных улик, что вы убили генерала Прохорова, ни у кого нет. Подержат вас в одиночке пару недель и выпустят, а дело закроют за отсутствием состава. Так что потерпите уж...

– И что дальше?

Ударить его ногами или свободной рукой в таком положении было невозможно. Вырвать трубу тоже... Но зато возможно было кое-что другое.

– Я обещаю сохранить вам жизнь...

И тут же, без лишних вступлений, он задает главный вопрос:

– Итак, имя «разговорчивого человека», найденного вами?

Клюнули, выходит, на мой манок, не ошиблась.

– Вы Граф? – задаю я свой «главный вопрос».

– Ну... хотя бы и Граф. Слушайте, Гладкова! В обмен на найденный вами объект я не буду задавать вопрос, куда вы спрятали Ольгу Ластерлайнен и Шорникова. Обещаю, что трогать их мы не будем.

– Выходит – обмен?

– Да.

– Может быть, в обмен вы скажете имя того, кто окопался под носом у Прохорова?

– А вот это – нет! Потому что после такого знания жизнь я вам гарантировать не смогу...

Граф предельно искренен.

– А если я хочу подумать?

– Вот с этим тоже никак! Времени в обрез, да и вы думать будете не о том, как со мной откровенничать, а о том, как отсюда сбежать. Ну что, я не прав?

Думать в таком положении, в каком я сейчас, несколько затруднительно. Поэтому я ничего не отвечаю ему. Я просто плюю в его самоуверенную, холеную бородатую харю. В данный момент я могу позволить себе такую единственную роскошь...

Он бьет меня сильно, по-мужски. Бьет точно подвешенную к потолку боксерскую грушу... Обычная женщина уже давно бы потеряла сознание. И я немногим отличаюсь от обычных женщин.

– О черт, – ругается он, видя, что я отрубилась всерьез.

Продолжая чертыхаться, неумело бьет по щекам. Приходится терпеть, этому в учебном центре тренировали по особой методике.

– Очнись, тварь! – окончательно теряет терпение Граф.

И тут я вяло открываю глаза, плохо слушающейся свободной рукой пытаюсь оттолкнуть бородатого от себя. Тот в последний раз чертыхается и сам делает два шага назад.

– Вы мне что-то отбили, – шепчу я. – Ой, мне плохо... Совсем!

Граф понимает, что и в самом деле переусердствовал своими кулачищами.

– Тебе окажут помощь... Как только ты ответишь на мой вопрос, – не особо уверенным голосом сообщает Граф.

– Воды хотя бы дайте... Минеральной, – шепчу я пересохшими губами.

Бородач колеблется. Он не рассчитывал изувечить допрашиваемую так быстро... Я же лишь роняю голову и зависаю плетью, едва касаясь пола.

– Эй, хватит дурить!